Рушева Надежда Николаевна

РУШЕВА НАДЕЖДА НИКОЛАЕВНА

Б иографический очерк

Надя Рушева
родилась в семье художника и балерины, в городе со странным, гулким названием:
Улан-Батор. Потом семья переехала в Москву. Рисовать девчушка начала с трех лет,
много раньше, чем читать.

Рисунок стал для
нее как бы еще одним языком - загадочный, порывистый, легкий. Как дыхание. Она и
сама была легкой, подвижной, веселой, любила танцы, смех, шутки, безобидное
озорство.

Но над рисунком
всегда - затихала, замирала. Над рисунком она как бы погружалась в другой мир,
неведомый остальным. Она властвовала в рисунке. Она жила в нем. Сама говорила не
раз: «Я живу жизнью тех, которых рисую».

Чем она
рисовала? Цветными мелками, карандашом. Пока отец вслух читал ей «Сказку о царе
Салтане», она сделала к ней в альбоме более тридцати шести рисунков... Кстати, в
художественной школе она никогда не училась, и никто и никогда не мог заставить
ее рисовать насильно.

В возрасте шести-семи лет девочка подружилась с пером (ручкой),
которым в первом классе все старательно выводили палочки и крючочки. Художники
обычно им не рисуют - слишком хрупкий инструмент, да и поправки - исключаются..
Надя любила рисовать и фломастером, и карандашами, для нее это было в равной
степени легко, она говорила, что только обводит на листах бумаги внезапно
проступившие контуры рисунка лица и фигуры, контуры и сюжеты. После ее ухода -
не поворачивается язык сказать - смерти, гибели, - столь внезапно все было! -
осталось более тысячи рисунков, среди них иллюстрации к «самому родному поэту»
Пушкину

Художник-график

«НАДЯ,
ПУШКИН, СИРЕНКИ и ДР.»

Надя Рушева, на мой взгляд, - явление
чрезвычайное в изобразительном искусстве наших дней.

Говорить
о ней радостно и горько: радостно потому, что, глядя на рисунки Нади, говоря о
них, невозможно не почувствовать себя на высокой волне большого праздника, не
ощутить доброго волнения; а горько потому, что самой Нади уже нет с
нами.

Надя умерла в семнадцать лет. Так мало пожив на этом свете, она
оставила огромное художественное наследие - десять тысяч
рисунков-фантазий.

Талант
щедр, и эта щедрость души, это стремление тратить свои душевные богатства без
оглядки, отдать людям всего себя без остатка - несомненно, один из первых
признаков, изначальное свойство истинного таланта.

Но само собой
разумеется, что о мощи таланта мы судим не только по количеству сделанного.
Важно не только то, сколько перед нами рисунков, но и то - каких
рисунков.

Я четырежды был на выставках ученицы обычной московской школы
Нади Рушевой, и с каждым новым знакомством с её рисунками они всё больше
пленяли, покоряли и радовали.

Надины
рисунки - это огромный, многообразный, богатый мир образов, чувств, идей,
интересов. В её рисунках и сегодняшний день, и историческое прошлое страны, и
мифы эллинов, и современная Польша, и сказки, и пионерия Артека, и древний мир,
и страшный Освенцим, и первые дни Октябрьской революции.

Матери
мира – за мир

Плач
над Зоей

Многообразие интересов художницы поражает. Ей до всего в
мире было дело. Всё её касалось.

Но эта широта художнических интересов -
не есть всеядность. Аппарат отбора, столь важный для художника, действовал у
Нади строго и безошибочно. Что отбирала Надя для себя из практически
безграничного богатства человеческой культуры?

Надя любила чистые, высоко
поэтические мифы эллинов. Мифологическим мотивам посвящены многие её рисунки, и
среди них - самые ранние. Восьмилетней девочкой Надя рисует «Подвиги Геракла» -
цикл из ста маленьких этюдов.

Уже в ранних детских рисунках ярко видится
будущий художник, с его пристрастиями, с его всеобычным глазом и прекрасной
гибкой линией, с его безошибочным чувством отбора и изящным лаконизмом
художнического языка.

Это о первых рисунках восьмилетней Нади. А вот
передо мной последняя композиция семнадцатилетней художницы. И опять тема -
прекрасная эллинская сказка: «Аполлон и Дафна». Этот небольшой, примерно в
страничку школьной тетради, рисунок - поистине шедевр. Миф о боге солнца, муз,
искусств Аполлоне, влюбившемся в прекрасную нимфу Дафну и отвергаемом ею, - один
из самых поэтических созданий греческой мифологии.

Эту
победу нимфы над богом, Дафны над Аполлоном и нарисовала Надя в самой её
трагической кульминации. Аполлон, уже настигший Дафну, протягивает руки, чтобы
схватить свою жертву, но Дафна уже наполовину не Дафна. Из живого тела её уже
возникают ветки лавра. С поражающей художественной находчивостью Надя уловила и
отобрала наиболее сложный, наиболее драматический момент мифа. Она изображает
как бы самый процесс перевоплощения Дафны. Она ещё человек, но одновременно уже
почти деревце: у неё и живые человечьи руки, и ветви лавра. Исполнен рисунок
изумительно скупо, точно, прозрачно. Линия упруга, текуча, завершена в первом и
единственном движении пера.

Линия у Нади всегда единична и окончательна.
Надя не употребляла карандаша, не пользовалась резинкой, не растушевывала
рисунок, не намечала предварительных направлений, не проводила множественных
линейных вариантов. Линия одна, всегда окончательна, и материал, которым
работала Надя, строго соответствовал её удивительной способности безошибочной
импровизации. Тушь, перо, фломастер не терпят поправок и повторных попыток, а
именно тушь, перо и фломастер любила Надя, изредка подцвечивала свои рисунки
пастелью или акварелью.

Веснушки.
Серёжа Есенин.

Танец
Шахерезады

Безошибочность линии в Надиных рисунках просто
поразительна. Это какой-то особый, высший дар, какая-то волшебная, чудотворная
сила и свойство руки художника, всегда верно выбирающей то единственное
направление, тот единственный изгиб, ту единственную толщину и плавность линии,
какие необходимы в каждом конкретном случае. Уверенность, верность руки Нади
непостижима.

Офелия

Столь
же находчива, экономична и каждый раз бесспорно окончательна композиция Надиных
работ. Вот небольшой рисунок «Пир Калигулы». На тёплом зеленоватом фоне перед
нами три фигуры – полнотелый Калигула и цветущая женщина с ним рядом, а перед
ними на камнях – чёрная рабыня с подносом, уставленным пиршественными яствами и
сосудами с вином. Как мало нарисовано и как много сказано: этих трёх фигур и их
положения в большом пиршественном зале, только намёком данном на втором плане,
оказывается достаточно для того, чтобы создать атмосферу пира.

Своеобычна
композиция «Адам и Ева». На рисунке только две фигуры – Адам и Ева. Ни райских
кущей, ни дерева с яблоками познания добра и зла. Из сопутствующих аксессуаров –
только змей на первом плане и яблоко. Яблоко уже сорвано: оно на земле перед
глазам Евы, которая, присев, жадно вытянула руку, чтобы схватить его. Этот
бурный жест женщины, жаждущей схватить, познать запретное, неподражаемо
выразителен. Заслонённый Евой Адам, тоже припавший к земле, как бы дублирует
стремительное движение Евы. Центр картины: Ева, яблоко, жест Евы. Я назвал эту
композицию картиной, а не рисунком, и это, на мой взгляд, вполне закономерно.
Этот рисунок – больше, чем рисунок.

Непокорённая

Малость
средств, какими достигается Надей огромный результат, иной раз просто поражает.
Вот рисунок, озаглавленный «Освенцим». На нём нет ни лагерных бараков, ни
колючей проволоки, ни печей крематория. Только лицо – одно лицо, измождённое,
измученное, настрадавшееся, с провалившимися щеками и огромными, страшно
глядящими в мир глазами… Нет никаких деталей, которые говорили бы о страшных
делах, какие творили фашисты в лагере смерти, но всё это явственно видится в
измученном, измождённом лице с огромными глазами на рисунке Нади
«Освенцим».

А ведь автору «Освенцима», «Адама и Евы», «Аполлона и Дафны»
и тысяч других работ художника, сложно и глубоко выразившего сложные и глубокие
идеи и образы нашего века и веков прошлых, было всего семнадцать
лет.

Столь раннее созревание ума, чувств, руки, дарования невозможно
определять, вымерять обычными мерами, обычными категориями, и я понимаю
академика живописа В.Ватагина, говорящего о гениальности Нади.

Надя
с художником-анималистом В.Ватагиным

Я понимаю Ираклия Андронникова,
который после посещения выставки Нади Рушевой написал: «То, что это создала
девочка гениальная, становится ясным с первого рисунка. Они не требуют
доказательств своей первозданности.»

Слова «гениальность» и
«первозданность» - очень большие слова, их страшновато произносить в приложении
к современнику, да притом ещё семнадцатилетнему. Но мне кажется, что это та
мера, которой и можно, и должно мерять огромное дарование Нади
Рушевой.

До сих пор я говорил более или менее обстоятельно о четырёх
Надиных рисунках: «Аполлон и Дафна», «Пир Калигулы», «Адам и Ева», «Освенцим»,
но, в сущности говоря, каждый из её рисунков заслуживает столь же и даже более
обстоятельного разговора. Тематическое многообразие и богатство Надиного
творечства почти безграничны К каким только темам, мотивам, жизненным явлениям
не обращается эта жарко и жадно взыскующая душа!

Автопортрет
рисующей на полу

Надя ненасытно глотает книги, и почти всякая из них
рождает вихрь мыслей и жажду воплотить на бумаге зримо, в линиях и красках
материал прочитанной книги, её героев, её идеи и образы.

Она рисует
иллюстрации к К.Чуковскому и В.Шекспиру, Л.Кассилю и Ф.Рабле, А.Гайдару и
Э.Гофману, С.Маршаку и Д.Бацрону, А.Грину и Ч.Диккенсу, Н.Носову и А.Дюма,
П.Ершову и М.Твену, П.Бажову и Д.Родари, А.Блоку и Ф.Куперу, И.Тургеневу и
Ж.Верну, Б.Полевому и М.Риду, Л.Тольстому и В.Гюго, М.Булгакову и Э.Войнич,
М.Лермонтову и А.Сент-Экзюпери.

Маленький
принц с розой

Прощание
с Лисом

Пушкин
- это особый мир Нади, особое её пристрастие, особая любовь. С Пушкина,
возможно, всё и началось. Пушкин разбудил дремавший в маленькой восьмилетней
Наде Рушевой интсинкт творчества. Именно тогда, в пятьдесят девятом году,
впервые побывав с родителями в Ленинграде, посетив Эрмитаж, Русский музей,
последнюю квартиру поэта на Мойке 12, Надя взяла в руки перо и фломастер. Тогда
именно и появились первые тридцать шесть рисунков на темы, навеянные «Сказкой о
Царе Салтане».

С этой, ставшей сердцу Нади дорогой, квартиры на Мойке
началось творческое в Наде; здесь и кончилось. Последний её поход был совершён
сюда уже спустя десять лет.

На другой день после посещения квартиры поэта
Надя внезапно умерла. За три дня до этого она побывала в городе Пушкине под
ленинградом, в лицее, в комнате, в которой шесть лет жил лицеист
Пушкин.

Юные
лицеисты Пушкин и Дельвиг

Рисунки Нади Рушевой приближают нас к
Пушкину ещё на один шаг. Работая над этими рисунками, Надя старалась вжиться не
только в образ самого поэта, но и в атмосферу, его окружавшую, в пушкинскую
эпоху, увидеть, почувствовать, ощутить её – представить себе воочию людей того
времени, обстановку их, вещи, какие были вокруг них и в их руках. Настраивая
себя на это, Надя делала рисунки пушкинского цикла гусиным пером. Она постоянно
возилась в эти дни с гусиными перьями, зачинивала их, обжигала в пламени свечи,
делала бесчисленные срезы пера на разных от бороздки расположениях, чтобы
достичь определённой, нужной для рисунка гибкости оконечья пера.

Папа,
давай поиграем!

В пушкинском цикле Нади явно ощущается созвучие с
манерой пушкинского рисунка – лёгкого, непринуждённого, изящного, как бы
летучего Но в то же время Надя остаётся Надей и в этих рисунках. Налицо
всегдашняя её лаконичная компановка, уверенная определённость линий,
импровизационная свобода рисунка.

Надя сперва создаёт серию лицейстких
рисунков: несколько портретов Пушкина-лицеиста, товарищей его по Лицею. Под
пером Нади возникают Кюхля, Дельвиг, Пущин, жанровые сценки лицейского быта,
друзья-лицеисты, посещающие заболевшего Сашу, бунь лицеистов против
воспитателя-кляузника Пилецкого.

Кюхельбекер

Но
мало-помалу в силу вступает художническая жажда и стремление понять мир великого
поэта во всей его широте и многообразии. И тогда вслед за лицейской серией
появляются рисунки «Пушкин и Керн», «Пушкин и Ризнич», «Пушкин и Мицкевич»,
«Пушкин и Бакунина», прощание Пушкина с детьми перед смертью, портрет Натальи
Николаевны, Наталья Николаевна с детьми дома и на прогулке.

Стремление
расширить поле зрения, неустанно углублять избранную тему, с которым мы
встретились в пушкинском цикле, вообще характерно для Нади.

Мастер
и Маргарита в подвальчике у застройщика

В своём последнем цикле,
посвящённом роману М.Булгакова «Мастер и Маргарита», Надя выступает
первооткрывательницей темы. Роман М.Булгакова чрезвычайно сложен: он объединяет
в одном целом реальность и фантастику, историю и сатиру.

Мастер
ждёт Маргариту

Надя с блеском преодолела эту трудность объединения
разнородных планов. И тут, вживаясь в образ, она бесконечно повторяет лицо
Маргариты, для которого ищет наиболее яркого воплощения.

Превосходно
найдены средства воплощения и таких разноплановых персонажей как Мастер, Иешуа,
Пилат, Крысобой, Волнад и его свита.

Мольба
Фриды

Коровьев
и Бегемот

Тот же неустанный поиск правды и выразительности образа
видим мы и в великолепном цикле, посвящённом «Войне и миру». Стремясь
представить нам Наташу Ростову во всей её жизненной полноте, Надя рисует её
подростком с куклой и окрылённой мечтой девушкой, залитой лунным светом перед
открытым окном в Отрадном, и любящей, заботливой матерью у постели
ребёнка.

Другие
пресонажи «Войны и мира» так же явлены нам в Надиных рисунках во всём
многообразии жизненных интересов, характеров, судеб, устремлений, поступков и
душевных движений. Чрезвычайно богат, многосторонен огляд художником материала
великого романа: Пьер на поле Бородинской битвы, спасение им женщины с ребёнком,
Кутузов, беседующий в Филях с шестилетней крестьянской девочкой Малашей, смерть
Платона Каратаева, гибель Пети Ростова, Николушка Болконский, мечтающий о
подвигах…

Пьер
Безухов

Наполеон
в отступлении

И ещё одно, чрезвычайное сопоставление. Стремясь войти
в образ, дать его во всей жизненной полноте, Надя старается сколько можно
приблизиться к нему как бы и физически. Рисуя пушкинский цикл, Надя бродит по
пушкинстким местам, посещает Лицей, едет на место дуэли Пушкина. Отмеривает по
снегу десять шагов и, воочию убедившись, как страшна дистанция дуэлянтов,
восклицает с болью и негодованием: «Это же убийство! Ведь этот негодяй стрелял
почти в упор.» Потом я Чёрной речки идёт на Моку и там долго стоит перед
портретом поэта, среди вещей окружавших его при жизни, словно впитывая в себя
самую атмосферу этой жизни, его мыслей, мечтаний дел, его музы, звучания его
стихов. Во время прогулки в Лицейском саду Надя поднимает с дорожки прутик и
неожиданно начинает чертить им на снегу летучий профиль юного Пушкина…

То
же происходит и в процессе работы над другими циклами, особенно дорогими
художнице. Рисуя листы «Войны и мира», Надя едет с отцом из Москвы на осеннее
Бородинское поле, долго бродит по огромной долине, останавливаясь и тщательно
просматривая места, где были Багратионовы флеши, батарея Раевского, Шевардинский
редут, ставка Кутузова…
Работая над рисунками к «Мастеру и Маргарите», Надя
обходит все старые московские переулки, улицы, бульвары где разыгрывалось
действие романа, где ходили, мучались спорили, скандалили, лукавили персонажи
булгаковской фантазии.

А теперь возвращаюсь к обещанному чрезвычайному
сопоставлению. В чём оно состоит? Отец Нади говорил, что она не умела рисовать
натуралистически, со светотенью, никогда не копировала натуру. Даже делая свои
автопортреты, она только ненадолго заглядывала в зеркало, а потом рисовала уже
по памяти. Рисунки её были всегда импровизацией.
Так как же совместить эту
импровизационную манеру со стремлением детально ознакомиться с жизнью героев
своих рисунков, с местами, где они жили и действовали, пристально оглядывать эти
места, окружающие предметы, изучаь их?

Так обычно работает тот, кто
накрепко привержен реализму. Но художник-импровизатор как будто бы должен
поступать совсем не так?
Рисунки Нади – это импровизации. Они в какой-то мере
фантастичны, сказочны, но в то же время они вдохновлены конкретной
действительностью, жизнью, книгой, фактом. И Надя верна конкретным образам,
вещам, событиям. Рисунки Нади несмотря на импровизационность и подчас
фантастичность, не беспочвенны, не безличны, не безразличны к жизни. Они следуют
жизни в такой же мере, в какой следуют творческому импульсу Нади. Они
фантастичны и реалистичны одновременно. Они – сказка, ставшая былью, поэзия в
графике.

Надя рисует мифических сирен. Их много. Она их любит. Но как она
их любит? И каковы они у Нади?

Прежде всего – это не те свирепые сирены,
морские дивы, которые в мифах завлекают своим пением моряков-путешественников в
морские пучины, чтобы погубить их. Спастись от них можно только залепив уши
воском, чтобы не слышать их пения, как сделал это Одиссей со своими спутниками.У
Нади сирены зовутся ласково сиренками, и никого они не губят. Напротив, они
очень обаятельны, дружелюбны, приветливы и, не корча из себя злодеек, занимаются
самыми обыденными делами: ходят на просмотры моделей в дом мод, служат
официантами, устраивают дома, время от времени, большую стирку и, сняв свои
рыбьи хвостики и выстирав их, развешивают рядком, как трусики, на верёвочках для
просушки.

Удивительно милы эти сиренки, и Надя дружит с ними издавна. У
неё есть даже такой рисунок: «Дружба с сиренкой», где обыкновенная девочка,
может быть, сама Надя, улыбаясь, стоит в обнимку с сиренкой и мирно
разговаривает с ней.

Кентаврёнок
с лавровым венком

Очень домашни, милы и кентаврицы, а также кентавры
и кентаврята. Кентаврицы столь же кокетливы, как и сиренки. На всех четырёх
копытцах у них высоконькие, остренькие, самые можные каблучки. Отношения Нади и
кентавриц, Нади и сиренок, на мой взгляд, таковы, какими должны быть отношения
художника к своим созданиям: они совершенно естественны, человечны, задушевны.
Через эти отношения очень глубоко и достоверно раскрывается сам художник, его
добрый взгляд на окружающий его мир.

Встреча
вакха и нимфы

И ещё одно скрыто в Надиных образах: это – добрая
улыбка и весёлый глазок художницы, её мягкий юмор – мягкий и одновременно смелый
и тонкий.

Шалунья
и шпиц

В этом весёлом, задорном, озорном отношении к материалу есть
что-то открыто-детское – и в то же время мужественно взрослое, бесстрашное.
Художник не преклоняется, не раболепствует перед мифом, перед сказкой, а просто
принимает этот мир как художническую достоверность и совершенно свободен и
непринуждён в отношениях с ним.

А что говорить?

Говори что хочешь.

-
Ладно. Я расскажу, как получила двойку по математике.

И рассказала.
Рассказ милый, простодушный, открытый – всё напрямик, всё без утайки, без
прикрас. В нём – вся Надя, весь её характер, весь душевный строй.

Я
смотрел три коротеньких фильма о Наде. В них Надя тоже такая, как есть: без
ретуши и прикрас. Бродит по Ленинграду… Вот она у Зимней канавки, на набережной
Невы, в Летнем саду, славная, милая девушка, иной раз даже девчёнка. Смотрит на
чудесный город, который так любила, в котором была за свою короткую жизнь
четырежды.

В последнем фильме о Наде – очень коротеньком и кончающемся её
прощальной улыбкой и горестным титром «Фильм не удалось закончить, так как Надя
Рушева умерла в марте шестьдесят девятого года…» - запечатлён один жест
Нади.

Медленно проходя по комнатам пушкинской квартиры и вглядываясь в
окружающие её реликвии, Надя летучим, каким-то удивительно интимным жестом
подносит руку к лицу, к щеке. Этот нечаянный жест пленителен, она даёт знать
зрителю, с каким внутренним волнением, с какой трепетной, затаённой душевной
тревогой и радостью Надя вглядывалась в Пушкина, в его жизнь, в его
стихи.

Я спросил у Надиного отца: знала ли она о своей аневризме, о том,
что болезнь её смертельна? Николай Константинович ответил коротко: «Нет. Никто
не знал… Утром, дома, собираясь в школу, потеряла сознание…»

Не
могу сказать – к лучшему ли то, что Надя не подозревала о ежеминутно
подстерегавшей её смерти. Может быть, елси бы знала, это лишило бы её рисунки
той прекрасной и поистине великой гармоничности, какая в них живёт, наложило бы
на них печать трагического. Не знаю, не знаю… Но знаю одно – проглядывая
многажды Надины рисунки, я ещё раз и окончательно убедился, что добрые
волшебники существуют на свете, живут среди нас…

Надя Рушева скончалась 6 марта 1969 года в больнице
из-за разрыва врождённой аневризмы сосуда головного мозга и последующего
кровоизлияния в мозг, и была похоронена на Покровском кладбище в Москве.

Памяти Нади Рушевой Недетский почерк детского рисунка

Она оставила после
себя огромное художественное наследие - около 12 000 рисунков. Точное их число
невозможно подсчитать - значительная доля разошлась в письмах, сотни листов
художница подарила друзьям и знакомым, немалое количество работ по разным
причинам не вернулось с первых выставок. Многие её рисунки хранятся в музее Льва
Толстого в Москве, в музее-филиале имени Нади Рушевой в городе Кызыле, в
Пушкинском доме Академии наук в Петербурге, Национальном фонде культуры и Музее
Пушкина в Москве.

Прошло более 160 выставок её работ в Японии, Германии,
США, Индии, Монголии, Польше и многих других странах.

http://chtoby-pomnili.com/page.php?id=830

31 января 2008 года исполнилось бы 55 лет Наде Рушевой, замечательной художнице, автору многих прекрасных рисунков – в том числе к роману «Мастер и Маргарита», по мнению вдовы Булгакова, лучших иллюстраций к этому произведению…

На ее выставку стояли по четыре часа

В истории она осталась взрослым ребенком. В точности как ее любимый персонаж – Маленький Принц. Надя умерла очень рано – в 17. Накануне девочка вернулась из Питера, где снималась в документальном фильме о Пушкине.

– В тот день дочь встретила меня оживленная, радостная, – вспоминает Наталья Дойдаловна, мама Нади. – В руке она держала горящую красную свечу, по которой стекал белый воск. «Мама, посмотри, как красиво!»

А на следующее утро сгорела сама. Внезапное кровоизлияние в мозг…

Та свеча, с застывшими восковыми слезами, до сих пор стоит на письменном столе художницы. Только вот из алой она стала бледно-желтой. От времени все теряет краски – выгорают сделанные фломастерами рисунки, как ни прячет их Наталья Дойдаловна от света, желтеют страницы книг, которые листала дочь, – не выцветают только воспоминания.

Как это ни цинично, ранняя смерть только подогрела интерес публики к юной художнице. На ее выставку в Музее Пушкина стояли многочасовые очереди. О графике Рушевой с придыханием говорили искусствоведы. Выставки прошли более чем в двухстах городах – не только в Союзе, но и в США, Японии. Вдова Булгакова, Елена Сергеевна, которая познакомилась с Рушевыми уже после трагедии, утверждала, что Надины иллюстрации к «Мастеру и Маргарите» – самые лучшие, а дар художницы – на грани ясновидения. Перстень ее Мастера – точная копия перстня, который носил сам Булгаков, Маргарита же – вылитая вдова писателя… Елена Сергеевна собиралась содействовать изданию романа с Надиными иллюстрациями, но не успела – вскоре после встречи с родителями художницы Булгакова умерла.

Рисунки 15-летней девочки на тему культового романа и сейчас выглядят свежо и волнующе – даже странно, что «Мастера» с иллюстрациями Рушевой так толком и не издали (если не считать барнаульского издания начала 90-х, качество печати которого оставляло желать лучшего). Графику художницы в СССР вообще редко печатали из-за плохой полиграфии – это делали в Японии и Германии. Не торопятся издавать альбомы и сейчас, хотя технические возможности улучшились. «Была бы богатая – хоть календарь бы выпустила», – сокрушается Наталья Дойдаловна. На рисунках дочери родители заработали сущие слезы: в 1976 году вышел единственный альбом «Графика Нади Рушевой», отцу и матери заплатили за него 990 рублей. Но Наталья Дойдаловна и не думает о деньгах: «Когда делают экспозицию, это для нас честь. В 80-м году в Японии была Надина выставка. Устроители напечатали рисунки из «Пушкинианы», подарили мне несколько экземпляров». Сейчас подарок в красивой золоченой рамке украшает гостиную Натальи Дойдаловны.

Могла стать балериной

Мама художницы живет в холодной хрущевке без лифта, в четырех остановках от метро. Мне открыла миниатюрная женщина с аккуратной, несмотря на преклонные годы, прической. Показала комнату дочери. На стене – черно-белые снимки Дина Рида и Майи Плисецкой, кумиров 60-х.

А вот «Артек», где Рушева провела не одно лето: группа в купальниках, с краю Надя – веселая, длинноногая, с прямыми темными волосами. Она вообще не была интровертным и замкнутым вундеркиндом. Напротив, тянулась к людям, новым лицам. Прекрасно двигалась – лихо отплясывала чарльстон, с удовольствием ходила на лыжах, каталась на коньках. Могла стать балериной, как мама, – имелись и грация, и высокий, «балетный» подъем стоп. Но Наталья Дойдаловна не хотела для дочери такой судьбы: «Стоять в массовке – нечего делать, а быть первой – очень тяжело».

…Родители Нади познакомились в Туве, куда москвича Николая Рушева, театрального художника, отправили в командировку. Молодого человека привлекал Восток – из этой поездки он привез не только впечатления, но и жену – балерину, девушку экзотической красоты (на старых фотографиях Наталья Дойдаловна, чистокровная тувинка, похожа на китаянок из фильмов Вонг Кар-Вая. – Н.К.). По тем временам – редкий союз.

После рождения Надюши я занялась хозяйством. В 53-м Николай Константинович работал в Большом, и мне хотелось посмотреть все спектакли – укладывала Надюшу в кроватку, просила соседку приглядеть за ней и бежала смотреть постановку. Дочка спокойная была очень, где положишь – там и найдешь. Не капризничала…

Родила я ее в 25 лет, в Улан-Баторе: мужа отправили туда в командировку. Всю беременность мучилась токсикозом. Новорожденная Надюша весила всего 2500. К счастью, молока было много, и она быстро окрепла. В три года, уже в Москве, ее отдали в детский сад. Помню, весь день дочка играет с ребятами, но как только я появлюсь, прибежит, в колени уткнется и плачет – тихо-тихо… Но не жалуется. Целый месяц плакала, пока не привыкла. А вообще, характер у нее был отходчивый, легкий.

Рисовала, пока отец вслух читал сказки

Вот уже полвека Наталью Рушеву спрашивают, как ей удалось вырастить вундеркинда. И за все эти годы она так и не дала готового рецепта. Просто потому, что его нет. Свою единственную дочку Рушевы воспитывали, не впадая в крайности.

– Надюша научилась читать только в школе, в семь с половиной. Дома специально не учили, решили, научим рано – дочка будет скучать в классе. Еще мы никогда на нее не давили. Разве можно ребенка заставлять, ведь он же все наоборот сделает! Рисовать она начала, как и все дети, едва научившись держать карандаш. Муж книгу оформляет, рисунок повесит на стену, чтобы лучше рассмотреть, а Надя подойдет и рядом свой прилепит. Что меня в ней всегда удивляло – не по-детски бережное отношение к вещам. Она никогда не рвала книжки, не ломала игрушки.

Папа каждый день приходил с работы, ложился на диван и с выражением читал ей сказки – а Надюша сидела рядом и рисовала. Так появились многие ее рисунки, в том числе и знаменитый цикл к «Сказке о царе Салтане», которым до сих пор восторгаются специалисты. Она уже взрослой, в 14–15 лет, часто просила: «Папа, почитай мне!» Все дети рисуют, но у Надюши это получалось необычно. Муж показал ее рисунки коллегам, искусствоведам. Самая первая выставка дочери состоялась в редакции журнала «Юность», когда ей было всего 12. После школы она хотела поступать во ВГИК, стать мультипликатором.

Ее обещали взять без экзаменов…

6 марта 69-го года, в серое промозглое утро, Наталья Дойдаловна приготовила завтрак, наказала дочери одеться потеплей и убежала на работу. Больше живой она Надю не видела. Девочка наклонилась, чтобы зашнуровать ботинки, и вдруг упала. Николай Константинович побежал вызывать врача. Телефона у Рушевых не было. Спасти Надю не удалось. Она умерла от врожденного дефекта сосуда головного мозга.

– В феврале дочь перенесла гулявший тогда по Москве гонконгский грипп. Она вся горела, не могла ни писать, ни читать, жаловалась на головную боль. Лежала дома одна – на мою работу нельзя было опаздывать даже на пять минут. Вызывали врача – он выписывал таблетки, теперь уже не помню, какие. Едва оклемавшись, дочка уехала на киносъемки. Если б я тогда знала, как опасен тот грипп…

О смерти Нади я узнала только вечером, вернувшись домой, муж и коллеги просто не решались сразу сказать о трагедии. Открываю дверь – а в доме полно народу… Трудно было это выдержать.

Надю похоронили на Покровском кладбище, где теперь лежит и Николай Константинович – отец пережил дочь всего на шесть лет. А мать не перестает спрашивать себя, почему именно ее ребенка так рано забрала смерть. За какие грехи?

Автор - A-delina . Это цитата этого сообщения

Надя Рушева. Нить Ариадны с кончика пера...


«…Если хочешь, чтобы они немного потлели, гори дотла сам».
Надя Рушева

Надежда (Надя) Николаевна Рушева (имя при рождении: Найдан, 31 января 1952, Улан-Батор, Монголия - 6 марта 1969, Москва) - художница-график, автор многих прекрасных рисунков – в том числе к роману «Мастер и Маргарита», по мнению вдовы Булгакова, лучших иллюстраций к этому произведению…

Надежда Рушева родилась в городе Улан-Батор в семье советского художника Николая Константиновича Рушева. Её мать - первая тувинская балерина Наталья Дойдаловна Ажикмаа-
Рушева.

Родители Нади познакомились в Туве, в августе 1945 года, куда москвича Николая Рушева, театрального художника, отправили в командировку. Молодого человека привлекал Восток – из этой поездки он привез не только впечатления, но и жену – балерину, девушку экзотической красоты (на старых фотографиях Наталья Дойдаловна, чистокровная тувинка, похожа на китаянок из фильмов Вонг Кар-Вая.). По тем временам – редкий союз. Осенью 1946 года состоялась свадьба.

В 1950 году молодую семью ждало назначение, в Монгольскую Народную Республику, в театр оперы и балета Улан-Батора, где Николай Рушев - театральный художник, а Наталья Ажикмаа - педагог-балетмейстер. Там произошло и долгожданное событие: 31 января 1952 года на свет появилась дочь Надежда. Местный мудрец дал ей пророческое имя Найдан, что на монгольском означает "Вечно живущая".

Летом 1952 года Рушевы переехали в Москву. Наталья Дойдаловна оставила балет и полностью посвятила себя семье, воспитанию дочери. Николай Константинович стал работать на Центральном телевидении в редакции театральных постановок художником. Смыслом его жизни стало воспитание дочери. Николай Константинович души не чаял в Наде: много читал ей, делился своими обширными знаниями, умел рассказывать так, что воображение дочки развивалось безудержно, ярко. Он был в курсе её литературных, художественных, музыкальных предпочтений и, конечно, старался познакомить девочку с лучшими представителями мировой культуры.

Вот уже полвека Наталью Рушеву спрашивают, как ей удалось вырастить вундеркинда. И за все эти годы она так и не дала готового рецепта. Просто потому, что его нет. Свою единственную дочку Рушевы воспитывали, не впадая в крайности. Надя не была интровертным и замкнутым вундеркиндом. Напротив, тянулась к людям, новым лицам. Прекрасно двигалась – лихо отплясывала чарльстон, с удовольствием ходила на лыжах, каталась на коньках. Могла стать балериной, как мама, – имелись и грация, и высокий, «балетный» подъем стоп. Но Наталья Дойдаловна не хотела для дочери такой судьбы: «Стоять в массовке – нечего делать, а быть первой – очень тяжело».

Надя начала рисовать с трёх лет, причем никто не обучал её рисованию, также до школы её не учили читать и писать." Надюша научилась читать только в школе, в семь с половиной. Дома специально не учили, решили, научим рано – дочка будет скучать в классе. Еще мы никогда на нее не давили. Разве можно ребенка заставлять, ведь он же все наоборот сделает! - вспоминает Наталья Дойдаловна- Рисовать она начала, как и все дети, едва научившись держать карандаш. Муж книгу оформляет, рисунок повесит на стену, чтобы лучше рассмотреть, а Надя подойдет и рядом свой прилепит. Что меня в ней всегда удивляло – не по-детски бережное отношение к вещам. Она никогда не рвала книжки, не ломала игрушки."

В семилетнем возрасте, будучи первоклассницей, она начала рисовать регулярно, каждый день не более получаса после уроков. Тогда же она, за один вечер, нарисовала 36 иллюстраций к «Сказке о царе Салтане» Пушкина, за то время, пока отец читал эту её любимую сказку вслух. Обнаружив в Наде художественный талант, отец не поддался соблазну научить ее рисовать профессионально, не отдал дочь в художественную школу (девочка занималась лишь в студии Дворца пионеров по выходным у педагога Людмилы Алексеевны Магницкой). Он дал развиваться таланту дочери свободно, самостоятельно. Позднее, когда Надя уже во многом сложилась как художник, бывало даже, что он просил ее совета, когда что-то не получалось в рабочих эскизах.

Рисунок. Это был как бы еще и ее собственный язык – загадочный, порывистый, легкий. Как дыхание. Она и сама была легкой, подвижной, веселой, любила танцы, смех, шутки, безобидное озорство.Но над рисунком всегда - затихала, замирала. Над рисунком она как бы погружалась в другой мир, неведомый остальным. Она властвовала в рисунке. Она жила в нем. Сама говорила не раз: «Я живу жизнью тех, которых рисую..».Чем она рисовала? Цветными мелками, карандашом.

В возрасте шести – семи лет девочка подружилась с пером - ручкой, которым в первом классе все старательно выводили палочки и крючочки. Художники обычно им не рисуют – слишком хрупкий инструмент, да и поправки - исключаются.. Надя любила рисовать и фломастером, и карандашами, для нее это было в равной степени легко она говорила, что только обводит на листах бумаги внезапно проступившие контуры рисунка лица и фигуры, контуры и сюжеты. Она училась в 653 – ей московской школе, любила кататься на лыжах, играть в куклы.

В мае 1964 года - первая выставка её рисунков, организованная журналом «Юность» (Надя училась в пятом классе). После этой выставки в том же году в № 6 журнала появились первые публикации её рисунков, когда ей было всего 12 лет. Московский журналист В. Пономарев («Известия») писал 17 апреля 1964 года в своей доброй и чуть ироничной заметке: «Браво, Надя, браво!" - Эти слова написал на одном из рисунков художницы итальянский поэт и сказочник Джанни Родари. Художницу интересует очень многое. Об этом говорят названия разделов выставки: "Русский балет", "Мир животных", "Космос и наука", "Сказки и фантазии", "Моды вчера и сегодня", "Эллины и рабы", "Мир детей", "Сила и грация".

За следующие пять лет её жизни состоялось пятнадцать персональных выставок в Москве, Варшаве, Ленинграде, Польше, Чехословакии, Румынии, Индии. В 1965 году в № 3 журнала «Юность» были опубликованы первые иллюстрации тринадцатилетней Нади к художественному произведению - к повести Эдуарда Пашнева «Ньютоново яблоко».. Впереди были иллюстрации к романам «Война и мир» Льва Толстого и «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова и слава будущего книжного графика, хотя сама юная художница мечтала стать художником-мультипликатором. В 1967 году была в Артеке, где познакомилась с Олегом Сафаралиевым.

Пришла известность, слава, признание. Правда, гонораров из - за возраста Нади ей почти не платили – не принято было в те времена выплачивать деньги ребенку. Все уходило в карманы вышестоящих устроителей выставок, взрослых дядей и тетенек, в неведомые союзы и комитеты. (Лишь однажды, на скудно выплаченную часть какого - то гонорара, родители Нади смогли купить ей демисезонное детское пальто.) Впрочем, о деньгах никто и не спрашивал, это тоже было не принято в тогдашнем «сверхблагополучном» советском обществе. Но вот любопытный и трогательный штрих. На многих рисунках Надя Рушева изобразила себя в джинсах. На самом деле у нее их не было – семья со скромным достатком не могла позволить себе купить дочери, пусть и «самой лучшей девочке в Союзе» (так писали газеты) очень модную вещь. И Надя позволяла себе изредка мечтать о ней - хотя бы в рисунках!

Автопортреты.

Слава летела за Надюшей по пятам. Ее узнавали на улицах, брали интервью, расспрашивали, допытывали о Вдохновении, сравнивали с «Моцартом в живописи».. А Надя оставалась все такою же обычной. Спокойной, веселой, доброжелательной, совершенно «незвездной» девочкой. Одноклассники Рушевой очень долго не подозревали, что в ней кроется что – то некое, особенное..Ну, подумаешь – стенгазету оформила, мало ли кто хорошо рисует! Детям такое неведение, не виденье Таланта - вполне простительно. А взрослые..Взрослым в их каждодневной, жесткой суете тоже не всегда открывалось то волшебное, мгновенное, необъяснимое, что неслышно присутствовало в ее Даре и отчего захватывало дыхание, завораживало порою.

Надя любила рисовать и не мыслила жизни без рисования. . Когда она упоенно создавала свои циклы рисунков к разным темам, то чрезвычайно много читала и занималась, кроме этого любила поездки и путешествия, даже небольшие: на автобусе в парк, сквер, на реку, в лес... Ее мало привлекало пустое времяпрепровождение, а на первом месте для нее всегда были какие – то сложные духовные интересы и переживания: новые песни Владимира Высоцкого, стихи Евтушенко, поездка в музей Пушкина, билеты на балетный спектакль, книга об античном искусстве. Она могла спорить с любым по возрасту человеком о том, что считала важным и необходимым для верного понимания чего либо: явления, вещи, искусства, поступка.. В истории она осталась взрослым ребенком. В точности как ее любимый персонаж – Маленький Принц.

Надя умерла очень рано – в 17. Накануне девочка вернулась из Питера, где снималась в документальном фильме о Пушкине. Все произошло ошеломляюще, пугающе быстро! Вот как рассказывала о трагедии 6 марта 1969 года мама Нади, Наталья Дойдаловна Ажикмаа – Рушева: "5 марта 1969 года дочь с отцом приехали из Ленинграда. Они на несколько дней ездили на съемку документального фильма про Надюшу. Приехала моя доченька веселой, рассказывала о своих впечатлениях. Утром на следующий день я засобиралась на работу, а Надюша - в школу. Приготовила девочке антрекот и яичницу, она выпила стакан кофе. Дочь была оживленная, радостная. В руке она держала горящую красную свечу, по которой стекал белый воск. «Мама, посмотри, как красиво!» Я ушла, а через несколько минут она потеряла сознание. Николай Константинович в соседней комнате почувствовал неладное. Телефона не было. Он в домашних тапочках побежал в больницу. Там его долго расспрашивали. Наконец приехали, увезли мою девочку на "скорой помощи" в больницу. Через несколько часов она, не приходя в сознание, умерла. У нее оказался врожденный дефект одного из сосудов головного мозга. Сейчас это можно оперировать. Тогда не смогли. От кровоизлияния в мозг Надюши не стало. Никогда она не болела и не жаловалась.

Надя умерла шестого марта. А на следующий день мальчишки решили поздравить одноклассниц с 8 Марта. Всем девчонкам поставили на парты какие-то игрушечки. А Надя не пришла. Класс был потрясен известием о ее смерти. Бывает, что в классе кого-то любят. И ее любили… А незадолго до этого она гуляла с подругой по улице и заметила похоронную процессию. Печальная музыка… И она сказала: ну как же? И так тяжело - человек умер, а тут вдруг такая музыка. Еще больше людей добивают. Вот, говорит, если я помру, я бы хотела, чтобы меня похоронили в артековской форме (ее любимой форме) и чтобы играли "Битлз". И, между прочим, так и было..» Она ушла под музыку Битлз и оставила нам легкость пера, воздушность рисунка.

Та свеча, с застывшими восковыми слезами, до сих пор стоит на письменном столе художницы. Только вот из алой она стала бледно-желтой. От времени все теряет краски – выгорают сделанные фломастерами рисунки, как ни прячет их Наталья Дойдаловна от света, желтеют страницы книг, которые листала дочь, – не выцветают только воспоминания.

Надю похоронили на Покровском кладбище.На её могиле поставлен памятник, где воспроизведён её рисунок «Кентаврёнок». Там теперь лежит и Николай Константинович – отец пережил дочь всего на шесть лет.

Как это ни цинично, ранняя смерть только подогрела интерес публики к юной художнице. На ее выставку в Музее Пушкина стояли многочасовые очереди. О графике Рушевой с придыханием говорили искусствоведы. Выставки прошли более чем в двухстах городах – не только в Союзе, но и в США, Японии. Вдова Булгакова, Елена Сергеевна, которая познакомилась с Рушевыми уже после трагедии, утверждала, что Надины иллюстрации к «Мастеру и Маргарите» – самые лучшие, а дар художницы – на грани ясновидения.

Перстень ее Мастера – точная копия перстня, который носил сам Булгаков, Маргарита же – вылитая вдова писателя… Елена Сергеевна собиралась содействовать изданию романа с Надиными иллюстрациями, но не успела – вскоре после встречи с родителями художницы Булгакова умерла. Рисунки 15-летней девочки на тему культового романа и сейчас выглядят свежо и волнующе – даже странно, что «Мастера» с иллюстрациями Рушевой так толком и не издали (если не считать барнаульского издания начала 90-х, качество печати которого оставляло желать лучшего).

Графику художницы в СССР вообще редко печатали из-за плохой полиграфии – это делали в Японии и Германии. Не торопятся издавать альбомы и сейчас, хотя технические возможности улучшились. «Была бы богатая – хоть календарь бы выпустила», – сокрушается Наталья Дойдаловна. На рисунках дочери родители заработали сущие слезы: в 1976 году вышел единственный альбом «Графика Нади Рушевой», отцу и матери заплатили за него 990 рублей. Но Наталья Дойдаловна и не думает о деньгах: «Когда делают экспозицию, это для нас честь. В 80-м году в Японии была Надина выставка. Устроители напечатали рисунки из «Пушкинианы», подарили мне несколько экземпляров». Сейчас подарок в красивой золоченой рамке украшает гостиную Натальи Дойдаловны.

В 1994 году Наталья Дойдаловна передала Государственному музею А.С.Пушкина значительную долю наследия Нади Рушевой. В октябре 2006 года в средней школе села Сесерлиг Пий-Хемского кожууна Тувы открылся музей имени Н.Д.Ажикмаа-Рушевой.

Недетский почерк детского рисунка.
Пера разбег - как будто взмах крыла.
Певучих линий тоненькие струнки
Звенят, срываясь с кончика пера.

Вальсирует свободно по паркету
Листа рука.
Душе дар богом дан
Провидеть.
Проступают силуэты
Сквозь плотный белый ватмана туман.

И очертанья чудного мгновенья
Встают из пепла, возвещая вновь,
Что живы божество и вдохновенье...
И вечны жизнь, и слёзы, и любовь...

Нам сквозь туман неверья и сомнений,
Из тайников бессмертного вчера,
Протягивает вечно юный гений
Нить Ариадны с кончика пера.

Школьная перьевая авторучка, фломастер, цветные мелки пастели, тушь. Вот и все орудия труда. Ими Надя запечатлела целые миры. Только представить себе, что ребенок, которому самой природой определена непоседливость, движение, игра, вдруг сосредоточенно и терпеливо погружается в рисование «с головой»! Или это было уже потребностью, удовлетворением все возрастающей страсти творить?

Рисовать Надя начала еще с дошкольных лет. Родители читали ей сказки, истории об античных героях и их подвигах. А девочка тут же придумывала картинки к услышанному. Год за годом собрание Надиных работ увеличивалось. Число папок, в которых они хранились, перевалило за сотню. Двухкомнатная «хрущоба» семьи Рушевых оказалась хранилищем свыше десяти тысяч рисунков. И все же потрясающая продуктивность — лишь одна сторона загадки Нади Рушевой.

«Я живу жизнью тех, кого рисую», — как-то обронила Надя. Быть может, в этом признании и есть самое ценное для понимания художнического гения Рушевой? С отважностью первопроходца и детской непосредственностью входила она в золотоносные пласты мировой культуры. Волшебная палочка воображения помогала ей быть то Медеей, то Жанной д’Арк. Надя видела себя Наташей Ростовой и Анной Карениной, Натальей Гончаровой и булгаковской Маргаритой... Превращений этих было много больше, чем рисунков в ее творческом наследии. И в том, что феномен Рушевой состоялся, едва ли не решающую роль сыграла особая, творческая обстановка в семье начинающей художницы.

Надя была единственной дочерью Николая Константиновича Рушева и Натальи Дойдаловны Ажикмаа. Она родилась в Улан-Баторе в 1952 году, где московский театральный художник и тувинская балерина находились в творческой командировке. Вскоре семья Рушевых вернулась в Москву. Родители Нади — люди искусства — не могли не заметить художественной одаренности дочери.

К счастью, они удержались от понятного соблазна научить девочку рисовать «правильно», позволили Надиному таланту развиваться естественным образом. В этом решении их укрепили педагоги Н.К. Рушева, а затем и ставший добрым наставником художницы знаменитый скульптор-анималист Василий Алексеевич Ватагин.

Он высказался веско: «Не будем мешать ее саморазвитию, оно и так бурлит. Не надо ее учить — ее надо лишь воспитывать». По совету мастера Надя продолжала заниматься в обычной школе, а по субботам посещала изостудию Московского дворца пионеров и школьников.

Участие в выставках студийцев привлекло к ее рисункам внимание. Журналисты самой массовой тогда «Пионерской правды» предложили Наде проиллюстрировать сказочную научно-фантастическую повесть польского писателя Тадеуша Ункевича «Эльмис профессора Рембовского». Из пятнадцати ее рисунков было отобрано девять. Они и появились в четырех декабрьских номерах газеты за 1963 год.

Там же были напечатаны и еще шесть оригинальных эскизов костюмов для школьного новогоднего карнавала. Одним из первых на этот Надин дебют откликнулся академик Ватагин: «Поздравляю милую Наденьку с первой удачной публикацией рисунков в печати в 11 лет! Великий рисовальщик Франции — Гюстав Доре начал печататься с 12 лет».

Известность пришла к Рушевой в двенадцать лет, в следующем, 1964 году, когда ее рисунками заинтересовались писатели Лев Кассиль и Борис Полевой, а в «Клубе искусств» МГУ и в редакции журнала «Юность» состоялись первые персональные выставки школьницы. Что же было на этих вернисажах? Тематика показанных рисунков говорит о многообразии интересов, стремительно расширяющемся кругозоре юной художницы. Кажется, Надя хочет объять необъятное. На выставках того года она представила листы серий «Русский балет», «Мир животных», «Космос и наука», «Сказки и фантазии», «Моды вчера и сегодня», «Эллины и рабы», «Мир детей», «Силы и грация»... На этих и на последующих двенадцати персональных выставках Рушевой ни одна из работ не повторялась.

Восторженные отзывы посетителей ее вернисажей, киносъемки, статьи в газетах и журналах — будто и не замечались Надей. Это подметил и точно описал Лев Кассиль, которого познакомили с «худенькой, чернобровой девочкой, молчаливо и как-то отчужденно, безразлично слушавшей все, о чем восторженно толковали писатели, журналисты, художники».

Соседи Рушевых по многоквартирной пятиэтажке рассказывали, что только после внезапного ухода Нади им стало известно, как много она рисовала, что оставила людям. Припомнили, как еще малышкой на берегу окрестных Царицынских прудов Надя сосредоточенно чертила что-то прутиком на песке, пока другие дети лепили куличики. Спустя годы она рисует на лицейском снегу в Царском Селе пушкинский абрис, лихого гусара, девичий профиль. Случайным прутиком. И эти хрупкие импровизации запечатлят на пленку кинодокументалисты, как свидетельство окружающему миру — не рисовать Надя не могла!..

Рушева была обычной ученицей окраинной московской школы. Пока не брала в руки ручку или фломастер. Тогда происходило чудо — под пером художницы в считанные секунды возникал законченный совершенный рисунок. Иногда на простой промокашке умещалось несколько десятков лиц...

Одноклассники не воспринимали Рушеву как художницу. Учителя тоже не делали ей каких-либо поблажек. Девочке приходилось особенно в старших классах корпеть над многочисленными домашними заданиями. В первую очередь по точным наукам. Физика, химия давались ей нелегко.

Зато в свободное время можно было кататься на лыжах, плавать, читать, слушать любимую музыку от Рахманинова до песен Таривердиева и Высоцкого, танцевать под ритмы «Битлз», ухаживать за морской свинкой и кактусами... И рисовать: что угодно и сколько угодно.

1967 год принес Наде событие, которое разделило для нее многое на «до» и «после». После восьмого класса она стала делегатом III Всесоюзного пионерского слета в Артеке. Там она обрела друзей, с которыми переписывалась, мнением которых дорожила. Потом в письмах к Алику из Баку и к Ольге из Павлодара, ставшей ее самой задушевной подругой, Надя не раз вспомнит золотое время в Крыму, заметит, что чем тяжелее приходится, «тем сильнее сияют дни Артека».

Многие часы проводила Надя за книгами и альбомами по истории культуры, в музеях и картинных галереях. Особенно любила художников Возрождения — Сандро Боттичелли, Леонардо да Винчи, Микеланджело.

У великих предшественников она училась умению извлекать и запечатлевать красоту. И когда обнаружилось, что ее одноклассники равнодушны к искусству, она брала на себя обязанность полпреда прекрасного: проводила беседы, выпускала едкую стенгазету, делала рисунки для школьных вечеров, «вытаскивала» учеников в Музей изобразительных искусств. Приобщала сверстников к классике как могла.

Зачем ей нужно было еще и это — общественная работа, внеклассная нагрузка, морока с ребятами, лишенными широких интересов? Самой Наде каждая возможность такого просветительства не казалась обременительной. Она искренне удивлялась чудакам-одноклассникам, которые живут в Москве и не пользуются ее художественными богатствами. Чтобы расшевелить инертных, помочь им почувствовать высокое предназначение человека, она, в сущности, и трудилась в искусстве не покладая рук. Афористически выразив свое отношение к ленивым и равнодушным душой: «Если хочешь, чтобы они немного потлели, гори до тла сам... Это страшно трудно, но нужно. Нельзя только для себя».

Последний год жизни Рушевой совпал не только с выпускным школьным. Ее «Пушкиниана» пополнилась замечательными композициями. Античная серия завершилась графическим шедевром на тему мифа об Аполлоне и Дафне.

Кажется невероятным, что шестнадцатилетней художнице удалось стать первым иллюстратором знаменитого романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Но именно Надя Рушева создала «для себя» более ста виртуозных по мастерству иллюстраций. Они по сей день поражают всякого, кто открывает через ее рисунок облик Ивана Бездомного, Фриды, Иешуа и Понтия Пилата.

Непокоренная

Те, кто побывал в доме Рушевых в начале 70-х, навсегда запомнили домашние вернисажи, которые устраивал Николай Константинович в память о дочери. После разговоров о выставках, новостях культуры, публикациях и традиционного чаепития он извлекал из шкафа какую-нибудь папку с рисунками. Диван у стены превращался в подобие стенда. Один лист, другой, пятый... Кто-нибудь из присутствующих просил сделать паузу, чтобы рассмотреть тот или иной рисунок — ими хотелось любоваться! Такова магия ее графических миниатюр...

«То, что это создала девочка гениальная, становится ясным с первого рисунка. Они не требуют доказательств своей первозданности», — написал Ираклий Андронников на одном из листов Надиной «Пушкинианы».

Но, может быть, проникновенней других природу, глубинную сущность творчества Нади Рушевой мог бы определить... древний философ Плотин: красота заключена не столько в симметрии, сколько в освещающем ее сиянии. Не для сознания ли того, что есть красота, и явлено человечеству искусство гениев?

В середине ХХ столетия в мир пришла художница, равной которой не было в искусстве. К концу века становится очевидно, какое безмерное богатство оставила она людям. Как нерачительны мы с этим наследием, как не умеем распорядиться им. И слабым утешением остается факт «космического признания» необыкновенного дара Нади Рушевой. В середине 70-х годов космонавт Георгий Гречко взял с собой на околоземную орбиту рисунок Нади и во время телесеанса с Землей показал его миру. Рушева стала первым художником, чей вернисаж состоялся в масштабах планеты.

Еще несколько лет спустя одна из малых планет Солнечной системы получила имя Нади Рушевой. Но, может быть, самым удивительным оказалось открытие энергетики ее рисунков. Парапсихологи и экстрасенсы обратили внимание на то, что среди работ художницы есть листы, излучающие энергию.

Концентрация ли это духа, квинтэссенция эмоций, чувств? Или волшебство красоты? Как бы то ни было, эта девочка своими легкими, парящими линиями словно зовет нас в полет к красоте и совершенству. К неведомой планете, имя которой — Надежда. И пусть в полет к бесконечной тайне ее дара отправляются новые и новые души, взыскующие прекрасное. Их ждут открытия и откровения гениальной художницы, ставшей «самой великой из молодых и самой молодой из великих».

Помню, я была в гостях у Полины, сидела в её комнате на ковре, напротив книжного шкафа и листала книги. Одна из них оказалась тоненьким художественным альбомом. «Графика Нади Рушевой» – так он назывался. С одной страницы на меня взглянули прекрасно-нездешние глаза светловолосого мальчика. Почему-то я сразу узнала в нём Маленького принца. Со следующего рисунка смотрело скорбное лицо Лиса (он был изображён в виде человека), тонкие руки, не хотящие отпускать, в последний раз обнимающие Маленького принца, который сейчас уйдёт навсегда…

И я почему-то заплакала. Впервые за всю мою 18-летнюю жизнь, я плакала при виде рисунков – обычных графических рисунков.

На одних – плавные линии причудливо переплетались, распускаясь, как цветы; на других – были отрывистыми, разорванными, нервными. И только одно их объединяло – они были предельно простыми. Рука художника не вырисовывала, не выверяла их старательно и долго, не стирала ластиком, не перечерчивала. А линии выходили удивительно законченными, чёткими…

…Балерина на рисунке настолько усталая, что физически ощущалась дрожь от напряжения в её опущенных руках. Маленькая Наташа Ростова, только что ворвавшаяся в комнату – на лист альбома, заразительно громко смеется. В красавице с томно опущенными глазами сразу можно узнать Наталью Гончарову. Даже если ты не читал «Мастера и Маргариту», по иллюстрациям становится понятно, что худой, длинноносый тип на скамейке – хитер, изворотлив, и мерзок. А рядом – красивая молодая женщина, добропорядочная москвичка, напряжённо сжавшая сумочку в руках. Азазелло и Маргарита в Александровском саду.

Колючие глаза, черный мужчина в плаще беспощаден и страшен. Воланд.

Тонкая, прозрачная, с разлитой по лицу тихой грустью – девушка в реке под водой. Офелия.

Задумавшийся мальчик покусывает перо для письма. Саша Пушкин!

Татьяна Ларина с письмом Онегина, обиженный малыш-кентаврёнок, веснушчатый Серёжа Есенин с травинкой…

Мне все знакомы, я узнаю всех. Только одно для меня неясно, только одна загадка меня мучает – как удалось передать это всё в нескольких изогнутых линиях? Как это смогла вывести рука обычной московской школьницы? Как можно сказать ТАК много через несколько беглых взмахов карандашом или ручкой?

Я с трудом отложила книгу, умылась, и, шмыгая носом, пояснила подруге, что ничего более проникновенного и прекрасного, чем рисунки Рушевой, я не видела.

– Мне тоже нравится. Мой папа бывал на её выставках. Талантливая девочка. Только умерла она очень рано – в 17 лет.

– Как умерла?! В 17?

… По-монгольски имя Надежда – Найдан – означает «вечно живущая».

Долгожданный ребёнок – девочка Надя родилась 31 января 1952 года в Монголии, в Улан-Баторе. Ее отец – Николай Константинович работал художником – инструктором театра и педагогом в художественном училище, а мать – Наталья Дойдаловна (известная балерина Тувы) – балетмейстером.

Надя начала рисовать с пяти лет. В семилетнем возрасте она набросала в альбомчике 36 занятных иллюстраций к «Сказке о царе Салтане» Пушкина. Это она сделала за один раз, пока отец не спеша и с выражением читал ей любимую сказку.

Затем Надя с родителями переехала в Москву. Она пела в хоре, участвовала в групповых танцах, любила стихи и сказки. Мама показывала ей несложные балетные упражнения, дедушка немного научил игре на фортепиано. А вот рисовать ее никто не учил, девочка стала этим заниматься сама, без помощи взрослых.

Рисовала она легко, играючи, как бы обводя лишь одной ей видимые образы.

… «Какая-то слива получается… Или нет? Это, пожалуй, пароход. А-а-а, это точка. А вот Емелька две подушки положил и ушел…» Это была радостная игра в рисование, простор воображения маленькой девочки. Придя из школы домой и сделав уроки, она с удовольствием принималась за полюбившееся фантазирование, благо под рукой у нее всегда были маленькие альбомчики или обрезки бумаги разного формата и цвета. Сначала она уделяла этой забаве не более получаса в день. А потом это стало ежедневной Надиной потребностью на всю жизнь.

Прожив неполных 17 лет, Надя оставила после себя огромное богатство – свыше 10 000 рисунков. Окончательное число их никогда не будет подсчитано – значительная доля разошлась в письмах, сотни листов художница раздарила друзьям и знакомым, немалое количество работ по разным причинам не вернулось с первых выставок. Выполняя свои композиции в основном чернилами и тушью, Надя почти в совершенстве овладела техникой линейной графики. Надя создала иллюстрации к произведениям 50 авторов, среди которых Шекспир, Рабле, Байрон, Диккенс, Гюго, Марк Твен, Гоголь, Лермонтов, Булгаков, Лермонтов и бесконечно любимый ею Пушкин.

Рисуя «по воображению», она создала помимо этого, массу сказок собственного сочинения, раскадровок никем еще в те годы не поставленных балетов, фантазийных сцен. Среди Надиных зарисовок есть несколько таких, на которых изображен балет «Анна Каренина». Уже после смерти художницы этот спектакль-балет действительно был поставлен, и главную роль в нем играла Майя Плисецкая.

В четырнадцать лет Надя начала работу над серией рисунков к роману Л.Н.Толстого «Война и мир». В этих композициях художница применила уже другую технику рисования, используя акварель. Надя никогда не пользовалась ластиком. Ее рисунки рождались без эскизов, враз, набело. «Я их заранее вижу… Они проступают на бумаге, как водяные знаки, и мне остается их чем-нибудь обвести», – признавалась Надя. Она много читала и все ее впечатления от прочитанного выплескивались на бумагу.

«Пушкиниана» Нади – это не только иллюстрации к творчеству, но еще и вся жизнь поэта, его друзья, близкие. «Похожесть» импровизаций Нади на рисунки самого Пушкина навели старейшего пушкиниста А.И.Гессена на мысль предложить художнице проиллюстрировать его книгу «Жизнь поэта». Таким образом, появилось огромное количество работ, посвященных Пушкину.

Число персональных выставок Нади со временем превысило 160. Рисунки московской школьницы полюбили в Артеке, Ленинграде,Польше, Чехословакии, Румынии, Индии, Японии, Монголии. Многие из них были навеяны пушкинской поэзией. В связи с этим в 1969 г. на Ленфильме начались съёмки документального фильма «Тебя, как первую любовь…», посвящённого пушкинской теме в творчестве Нади.

С 1996 года основным хранителем Надиного творчества стал Государственный музей им. Пушкина.

По окончании школы она собиралась поступать во ВГИК: мечтала стать мультипликатором. Жизнь Нади оборвалась на взлете – 6 марта 1969, она как обычно, собралась в школу, наклонилась, чтобы застегнуть сапожки и упала, потеряв сознание… Вызвали «скорую помощь», Надю увезли в Первую Градскую больницу.

Спасти её не смогли… Врачи называли чудом то, что девочка дожила до 17 лет с тяжелой врождённой патологий – аневризмой сосудов головного мозга. Дети с таким дефектом (а выявить его при жизни тогда было невозможно) доживают, как правило, лет до 7.

…Я прочитала короткую Надину биографию, ещё раз пересмотрела рисунки в альбоме и попросила его на пару дней у Полины – отксерокопировать. С тех пор я бережно хранила отксерокопированные листочки с рисунками Нади. И мечтала, что когда-нибудь узнаю о ней побольше. Помог всемогущий Яндекс – ровно через 6 лет я оказалась в школе № 470 на м. «Кантемировская», которая теперь носит её имя. В школе, где училась гениальная девочка создан мемориальный музей Нади Рушевой.

Мы беседуем с руководителем музея – Натальей Владимировной Усенко.

– Расскажите, пожалуйста, как давно существует музей, кто был инициатором создания, как всё началось?

– Музей существует с 1971 года. Папа Нади – Николай Константинович пришел в школу с этой идеей, передал несколько подлинных рисунков в музей. Вместе с Ниной Георгиевной (сейчас она директор школы) – они вдвоем и начинали. Первый музей был вообще в спальне для группы продленного дня. Там стояли кроватки, на них спали детишки, а вокруг висели Надины рисунки. И даже был какой-то поэт, который пришел в этот музей, и после этого написал стихотворение – как дети спят и видят сны, навеянные Надиными рисунками. А через некоторое время музей получил отдельное помещение. Николай Константинович проводил сам первые экскурсии, первый музейный актив созданный из детишек, он обучал сам. Тогда информации было значительно больше, всё это было из первых рук, потому что Николай Константинович, как говорят, мог рассказывать о каждом рисунке очень-очень долго, все подробности, как создавался, по поводу чего и так далее.

– А как Вы открыли для себя творчество Нади?

– Надю Рушеву я для себя открыла тоже случайно. Пришла в музей Булгакова «Нехорошая квартира» лет десять назад. В музее продавался альбом Нади. Он меня потряс. Я тогда еще в институте училась, об этой школе даже не знала. А потом я случайно попала в эту школу. Нужно было подготовить какой-то праздник в день рождения Нади, меня попросили помочь, я написала сценарий, и с этого дня как-то всё пошло. Спектакль о Наде мы сделали, он называется – «Немного о счастье» – об артековских днях Нади. И я решила здесь остаться.

– Может быть, вспомните какие-то ощущения от впервые увиденных ее рисунков? Чем они поразили?

Я не искусствовед, не художник, могу оценить на уровне «нравится – не нравится». А Надя не только рисунками, наверное, поражает. Лично меня в первую очередь не рисунками, не талантом, не своей знаменитой линией, а меня она поражает больше всего как человек, и мне очень нравится, как она передаёт момент, чувство… Мои любимые Надины рисунки – это серия «Современность». Она схватывает какие-то черты характера, настроения, и буквально в нескольких линиях их передает. Есть, например, рисунок «На детской площадке». Там просто детская площадка, на ней мамочки сидят, и детишки в песочнице. И видно, какая мама – какого ребенка, потому что там описано выражение лиц, поведение. Одна мама сидит и ругается, и у нее слюна брызжет, капельки нарисованы. И ребенок её такой же – драчун, замахивается лопаткой на другого. То есть, она вот этими мелочами передает настроение. А знаменитые «Модники на Калиниском проспекте» – так тонко написано, с иронией. У нас есть рисунок в музее, он на обратной стороне тетради по арифметике Рушевой Надежды, то есть, видимо, во время урока, тоже несколькими штрихами. Там три фигуры, я бы даже не сказала, что это люди, очень схематично. И солнце. И опять-таки видно: у этих трех фигур абсолютно разные характеры. Можно смотреть на этот рисунок и придумывать целую историю. И если несколько человек будут писать эту историю, будут разные истории.

Ее рисунки заставляют фантазировать, мыслить. Для меня прелесть в этом. Я могу детей водить по музею, сколько они выдержат, потому что мы можем около каждого рисунка останавливаться и рассуждать. Я им не буду рассказывать о технике, им это особо не интересно, а вот порассуждать, что хорошо, что плохо, какой характер у того героя, какой у этого – можно. Когда смотришь на картины известных художников – да, красота, интересно – тени наложены, такая краска, другая краска, но вот не рассуждается. А здесь именно мысли очень выпуклыми получаются.

Ещё известны и такие интересные факты – Надя как-то изобразила булгаковского Мастера с перстнем на пальце. В романе о перстне – ни слова. А Михаил Афанасьевич Булгаков, как выяснилось, всегда носил его дома, когда писал «Мастера и Маргариту». Надя мечтала встретиться с Еленой Сегеевной Булгаковой – уже встреча была назначена, но Надя не успела… И Елена Сергеевна рассказывала, что Надина «Маргарита преображённая» очень похожа на неё, на Елену Сергеевну, хотя Надя никогда её не видела…

А талант Нади для Вас в чём заключается?

Надя была очень цельным человеком, у нее поступки, действия, мысли, рисунки – они настолько все едины. Она была достаточно свободомыслящей, как ни странно, в то время, не зашоренной. На самом деле, она гораздо больше всего понимала, судя по ее рисункам. Например, у Нади есть серия, которая для меня остается пока непонятной, – «Мать и дитя». Ребенок в 14, 15, 16, 17 лет – она рисовала вот эти рисунки. По идее девчонки еще об этом не задумываются. Почему у нее эта серия? В основном, это счастливые матери, видимо, как у нее в семье было. Но где-то есть и трагедия, когда нарисовано военное время. Вот эта тема – «Матери» это не свойственно детям, они не ценят того, что делают для них мамы. Только в каком-то взрослом состоянии, может быть, они это оценят по-настоящему. А Надя именно это понимала. Есть у неё рисунок «Опять летят бомбы». И вот там матери пытаются руками защитить своих детей от бомб. Именно это ощущение матери, предназначение матери она почувствовала и передала. Есть рисунок «Жирафиха и маленький жирафенок», где мама-жирафиха, изгибает шею к этому маленькому жирафику, чтобы его приласкать, и видно, что ей неудобно, просто видно, но, тем не менее, она это делает.

Есть рисунок «Мать Гамлета». Совершенно простой, там линии посчитать можно. Но у этой матери такие пустые глаза! Видно, что у этого человека в душе вообще ничего не осталось. Это надо же в таком возрасте это всё прочувствовать! И вот такого у нее много. Елена Сергеевна Булгакова, например, отмечала, что есть рисунок из серии «Мастер и Маргарита», когда Маргарита склоняется над спящим мальчиком. По-моему, это тоже не очень четко описано в романе, но опять-таки, Елену Сергеевну поразило то, как Надя именно это материнское чувство, материнскую ласку сумела передать. Есть у нее рисунки, посвященные библейским мотивам – «Мученица и ангелы», Богоматерь.

– Удивительно – во время расцвета социализма – и вдруг – Богоматерь…

– Да, я спрашивала специально – нет, в семье Нади не пропагандировался коммунизм, но и религиозных традиций тоже не соблюдалось. Она, видимо, сама об этом читала, сама об этом думала. И у Николая Константиновича – он же тоже художник – нет таких мотивов рисунков, по крайней мере, из того, что я видела. Хотя они очень много ходили по монастырям, отец Нади любил монастырскую архитектуру. У Нади есть один-единственный рисунок маслом – они с папой рисовали в Коломенском, стоя рядом. Два одинаковых рисунка – один папин, другой Надин. У нас они одно время висели, когда была выставка Николая Константиновича, и все посетители угадывали, какой папин, какой Надин. Они не подписаны, различает их только Наталья Дойдаловна по силе мазка.

– На Ваш взгляд, что современных детей больше всего привлекает в Наде, в ее рисунках?

Знаете, дети начинают ей сотворчествовать. Я – учитель русского и литературы и после экскурсий по музею мы долго с ними рассуждаем, думаем. Ребята начинают писать стихи… Потому что, в принципе, сама Надя очень много читала. Отец Нади в своей книге «Последний год Надежды», приводит выдержки из её дневника – Надя вела дневник, где записывала, что она за месяц прочитала, увидела – она много бывала в кино, в театрах, на выставках. Наталья Дойдаловна вспоминает, что в Ленинграде она никак не могла увести маленькую дочку из Эрмитажа. Ещё Надина мама любит вспоминать, что когда дочка была маленькой, она ее могла оставить дома одну. Ставила перед ней стопку книг и уходила. «Где дочку посадишь – там и найдёшь, в книгах.»

Мне, взрослому человеку, трети не сделать того, что Надя успевала, потому что ею было прочитано невероятное количество книг. Она успевала очень много. При этом она была ребенком очень живым, совершенно не «ботаничным», как дети говорят, не замкнутым, не зашоренным. Она очень любила танцевать, погулять с девчонками, поиграть. Как-то ей удавалось всё. Такое ощущение, как будто Надя знала, что ей недолго жить и стремилась побольше успеть… Хотя вот этой вот печати судьбы, скажем так, не было – как видится из её писем и рисунков… Взять, например, ту же Нику Турбину, видно, – что девочка с непростым мировосприятием, с трагичным. У Нади этого не было. Ника – темная, с надрывом, а Надя очень светлая. Она исключительности своей не ощущала, очень просто всегда держалась. И, мне кажется, – детей поражает именно это. Они не способны, как взрослые, воспринять линию, им просто нравится, как Надя изображает тех же кентаврят. Они обожают Надин рисунок морской свинки – любимый, вообще, рисунок всей школы.

Детям повзрослее – нравится мистицизм Булгакова, их это больше всего интересует. Мальчишки ко мне всё время забегают, я открываю музей во время экскурсии, и на переменках и вот они все заглядывают, им интересно. Один 12-летний мальчик, недавно Наде такое послание написал: «Надя, я очень люблю твои рисунки, я тебя очень люблю, целую».

–Я знаю, что несколько учеников помогают Вам в музее…

– Мои главные активисты, к сожалению, сейчас уже ушли, они закончили в прошлом году 11 класс. Сейчас одна заканчивает 11 класс, в этом году. Она у нас играет Надю в спектакле на протяжении уже многих лет.

Сейчас дети, в основном, для себя всё делают, и как-то привлечь их к тому, что им невыгодно, очень сложно. А вот здесь как раз оседают те, которые живут не только для себя. У Нади есть знаменитая фраза, – из письма к её артековскому другу Алику Сафаралиеву: «если хочешь, чтобы они немного потлели, гори до тла сам, это страшно трудно, но нужно, нельзя только для себя». Эта фраза становится девизом для некоторых детей.

– Наталья Дойдаловна рассказывала о своем любимом рисунке дочери?

– Она любит почему-то «Тонущую Офелию». Этот рисунок сейчас в Музее Рериха. Любит «Тувинскую мать» и «Маленького Принца». У нее мечта сделать настенный календарь с Маленьким Принцем, с этой серией рисунков.

– Теперь известно, что у Нади была врождённая патология сосудов головного мозга, что и послужило причиной её смерти. Но приходилось слышать и такое мнение – поскольку девочка была гениальной, все всё время поощряли в ней развитие ее таланта. Ей постоянно повторяли, что надо трудиться, нужно совершенствоваться, свой талант развивать, и, в конце концов, Надя не выдержала.

– Это абсолютно не так. Я опять проведу параллель с Никой Турбиной. У нее есть надлом, это сломанный ребенок. Надя абсолютно такого впечатления не производит. У нее нет в рисунках какой-то вынужденности. Для нее рисование было формой жизни, она рисовала всегда. Она даже не выходила из дома без блокнотика. Надя стояла в автобусе и рисовала, если ей что-то в голову пришло. Если взять ее подлинники, там и на папином рисунке, на обороте нарисовано, и на тетрадке, и на промокашке, и на шпаргалке, и чуть ли не на обоях. Согласитесь, если бы ее понуждали к творчеству, то, наверное, это было бы сделано хотя бы на А4, обычном белом листе, или где-нибудь так, чтобы это можно было выставить, показать. А тут рисунки именно собраны, где-то помяты. Она рисовала, выбрасывала, а папа ходил, подбирал.Он не понуждал ее к творчеству, он поддерживал ее талант. Её никто рисовать не учил, потому что Ватагин Василий Алексеевич, известный скульптор и друг семьи сказал как-то: «Надю учить не надо. Это только испортит ее талант, его первозданность. Она сама по себе. Ей, вообще, даже лучше эту академичность не приобретать», то есть не идти в художественный вуз в дальнейшем, потому что тогда может потеряться первозданность ее таланта.

Я тоже в Интернете читала, что некоторые люди считают, что Надю просто, грубо говоря, хорошо «пропиарили»… Одна дама написала так: «Я тоже хорошо рисовала, ничем не хуже, чем Надя, но мой папа сказал, что не даст испортить ребёнку детство. И не стал моих выставок устраивать. А тут решили на ребенке сделать себе славу». Это ведь абсолютно не так! Потому, что, во-первых, помимо славы у Нади были и какие-то негативные отзывы, безусловно. Например, если взять выставку в музее Толстого, которая состоялась, когда Наде было 16 лет. На этой выставке должно было состояться обсуждение с участием знаменитых толстоведов, многие из которых громили Надю в пух и прах, говоря о том, что неспособна девочка в 16 лет понять великого Толстого. Были, конечно, и положительные отзывы, но были и такие. И тогда Николай Константинович пишет в своём дневнике: «Я очень испугался за Надю, как она сейчас на это среагирует». А Надя встала и спокойно сказала: «Да, возможно, я не понимаю всей глубины Толстого, но я рисовала для себя и для своих ровесников так, как понимаю это сейчас я». Для нее эта слава роли не играла. Признают ее рисунки или не признают – она, конечно, волновалась, как любой бы человек волновался, но трагедии для нее не было, она рисовала не для этого. Она рисовала действительно для себя, не ожидая никаких похвал, никакого признания.

Я смотрела фильм, где Надя прутиком на снегу рисовала профиль Пушкина, слушала её тихий, звенящий голос Я долго рассматривала детские фотографии художницы.Нади. Круглолицая смеющаяся девочка с бантом на голове, сидящая в высокой траве. Вот Надя в чёрных косах гладит козочку на даче Ватагина.И повзрослевшая художница – высокая, тоненькая девочка-тростинка с трогательной улыбкой. Такая живая, такая близкая, легкая птица Найдан, улетающая, как когда-то Маленький Принц, сумевшая передать в своих рисунках нечто неуловимое, мимолётное и очень важное.

Пока я не разгадала Надин талант… И не знаю – возможно ли это вообще?