"И серебряный месяц ярко Над серебряным веком стыл" В… - Обитательница села. И серебряный месяц ярко над серебряным веком стыл.doc - И серебряный месяц ярко над серебряным веком стыл" Анализ стихотворения Ахматовой «Поэма без героя»

Слово, определение, эпитет серебряный витало в воздухе, появлялось в разных местах.

И серебряный месяц ярко
Над серебряным веком стыл.

Так А.А. Ахматова в «Поэме без героя» ретроспективно определила время своей молодости. Раньше о Серебряном веке говорили философ и критик Р.И. Иванов-Разумник (1925), поэт и мемуарист В.А. Пяст (1929), поэт и критик Н.О. Оцуп (1933). «На Парнасе Серебряного века» - назовёт позднее свои воспоминания художник С.К. Маковский (1964). Сегодня определение можно встретить на обложках многих сборников стихов, статей, воспоминаний: «Русская поэзия Серебряного века», «Сонет Серебряного века», «Воспоминания о Серебряном веке»…
Имя века придумали древние греки, разделившие существование человечества на четыре периода: золотой, серебряный, медный и железный. Серебряный век у Гесиода и Овидия противопоставлялся счастливому и беззаботному золотому веку как эпоха деградации, упадка, хотя дальше шли века ещё более жестокие. Поэтическая мифология греков стала у римлян историей: серебряным назвали I в. н.э., когда творили сатирик Ювенал, автор романа «Сатирикон» Петроний, историк Тацит.
Серебряный век в современном понимании - это приблизительно три десятилетия на рубеже веков, время с начала 1890-х по начало 1920-х годов. (Иногда эти границы сужают или расширяют с двух сторон ещё на десятилетие.) Таким образом, между “золотым веком”, оставшимся на прежнем месте, и новым Серебряным возникло зияние, эпоха без названия от Гоголя до Чехова, время великой русской прозы.
Открыватели новой эпохи первоначально пустили в неё не всех.Серебряный век понимался преимущественно как эпоха русского модернизма, время символизма и акмеизма, Блока, Брюсова, Ахматовой, Мандельштама. Но постепенно этот круг расширился, в него включили практически всех работавших в эту эпоху писателей. Из мировоззренческой, эстетической характеристики Серебряный век превратился в обозначение хронологического отрезка, противоречивой культурной эпохи, включающей также И.Бунина, М.Горького, Л.Андреева - писателей разных направлений, часто полемизирующих между собой, объединённых, тем не менее, духом времени, тяготением к поставленным новой эпохой “проклятым вопросам”.
“Социальные, гражданские темы, стоящие в центре внимания предыдущих поколений, решительно отодвигаются в сторону экзистенциальными темами - Жизни, Смерти, Бога; серьёзно обсуждать вопросы социальной несправедливости «в мире, где существует смерть», писали акмеисты, - это ломиться в открытую дверь” (Гаспаров М.Л. Поэтика “серебряного века”, 1993).
В таком расширенном понимании Серебряный век включает и русскую религиозную философию (Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, Лев Шестов), и модернистские течения в живописи (объединения «Бубновый валет» и «Ослиный хвост»), и музыку (А.Н. Скрябин, С.В. Рахманинов), и театральные искания (постановки В.Э. Мейерхольда, оформительская деятельность Л.С. Бакста и А.Н. Бенуа).
Серебряный век оказывается не направлением, а исторической полосой, степью, через которую вынуждены были пройти все: согласные и несогласные с установившейся в ней погодой, оказавшиеся позднее в разных местах и поэтому по-разному оценивающие пройденный путь.По мнению философа Ф.А. Степуна “в десятилетие от года 1905 до года 1915 Россия переживала весьма знаменательный культурный подъём”. “За несколько лет этой дружной работы облик русской культуры подвергся значительнейшим изменениям. Под влиянием религиозно-философской мысли и нового искусства символистов сознание рядового русского интеллигента, воспитанного на доморощенных классиках общественно-публицистической мысли, быстро раздвинулось как вглубь, так и вширь.На выставках «Мира искусства» зацвела освободившаяся от передвижничества русская живопись. Крепли музыкальные дарования - Скрябина, Метнера, Рахманинова.От достижения к достижению, пролагая всё новые пути, подымался на недосягаемые высоты русский театр”.

Слайд1 (Музыка тихая)

Начало20 века дало такое количество талантливых поэтов, что их число можно было бы сравнить с россыпью сотен звезд на черном бархате ночного неба, и каждого второго можно назвать Моцартом стиха.

Поэты «серебряного века» - это целое созвездие в русской национальной галактике: Дмитрий Мережковский и его жена Зинаида Гиппиус –Анна Ахматова и Николай Гумилев, Валерий Брюсов, Владимир Маяковский, Сергей Городецкий, юные Борис Пастернак и Марина Цветаева, Осип Мандельштам и Сергей Есенин, Андрей Белый и Александр Блок, Константин Бальмонт – этот Паганини стиха и Игорь Северянин – официально признанный королем поэтов. Перечисление славных имен можно было бы продолжить.

Слайд 2 Поэты образуют множество литературных направлений – символизм, акмеизм, футуризм, имажинизм. Некоторые из них в творческом развитии меняли свое отношение к миру, социальным явлениям и представления о своем назначении. Неизменным оставался их божественный поэтический дар, благодаря которому они довели стих в поэтическом смысле до совершенства: звук, все краски мира и все тончайшие оттенки чувств обрели неслыханную до сих пор музыкальность.

Если поэзию Серебряного века представить как многотомник, то сегодня мы приоткрываем лишь первую его страницу – предисловие.

Слайд3 Серебряный век… Творческое вдохновение, вспыхнув ярким пламенем, не погасло в 1917 году, а ушло вглубь, скрылось в пепле от урагана истории. Прерванная душа, пресечённое слово, недопетая песня…В новом 21 столетии поэты Серебряного века вновь с нами.

Слайд 4- Санкт-Петербург. Литейный, 24 - дом Мурузи. Зинаида Гиппиус с Дмитрием Мережковским прожили в этом доме много лет. Салон Мережковских был одним из самых известных литературных собраний Петербурга Серебряного века.

Слайд 5 - "Дом Мурузи" играл ту же роль, какую впоследствии играла "Башня" Вяч. Ив. Иванова.

Слайд 6 - В доме Мурузи у Мережковских бывали не только литераторы и поэты, но и художники, философы, все, кто только не был равнодушен к культуре.

Слайд-7- Знаменитая башня Вячеслава Иванова. Этот дом станет одним из центров, где будут собираться поэты Петербурга. Они сутками будут спорить о жизни и о назначении поэта. Поэта, который, по их представлениям, играл большую роль в мироздании.

Слайд-7 -Попова И. Это было в башне В. Иванова. Читали стихи. От стихов тогда пьянели больше, чем от вина. Башня выходила на крышу соседнего дома, и было видно бледно-серое, без луны и звезд ночное небо, каким оно бывает в белые петербургские ночи, и высокую худощавую фигуру А. Блока, читающего своим монотонным, страстно-бессмертным голосом медленно и томительно печально-пронзительную по поэтической красоте «Незнакомку». Вся кровь во мне остановилась, когда после знаменитой строчки «духами и туманами она садится у окна», это обволакивающее А сменилось волшебным Е.
и вЕют дрЕвним повЕрьями
ЕЕ волшЕбныЕ Шелка…

(Входят все) Слайд-9 Жолнерович А. Больше 100 лет назад, в канун нового 1912года в Петербурге в подвале 2 дома Дашковых открылось артистическое кафе, арт-кабаре «Бродячая собака». Слава о кафе удивительно скандальная, легендарная произошла от сочетания скромности помещения и высочайшей концентрации блистательных талантов: Анна Ахматова, Николай Гумилев, Осип Мандельштам, Владимир Маяковский- список неисчерпаем.

Все вместе

Во втором дворе подвал,
В нем - приют собачий.
Каждый, кто сюда попал -

Просто пес бродячий.
Но в том гордость, но в том честь,
Чтобы в тот подвал залезть! Гав!- 2 раза-

(на сцене ставят столы, стулья, застилают скатерти) все танцуют под музыку

Слайд10 Видео Кафе «Бродячая собака» звучит песня А.Вертинского «Магнолия». Попова И. Заброшенный подвал, когда-то служивший винным погребом, замечательно преобразился. Стены украсили рукописями, архитектор Фомин собственноручно сложил огромный камин. У наружных дверей висели молоток и доска, в которую каждый входящий должен был стучать.

Михаил : «Бродячая собака»- живой памятник культуры Серебряного века.

Андрей: «Золотой век»- солнечный век поэтов 19 века.

Инга: Серебряный- лунная хандра, бурный расцвет и предвосхищение близкого краха поэтов 20 века.

М.: Луна, по древней мифологии, символ ущерба и неравенства.

А.: Истинная поэзия- любовь, мужество и жертва.- Фредерико Гарсия Лорка

И.: Сегодня мы вновь в «Бродячей собаке»

Многим из них не хватало скромного достоинства поэтов – классиков 19 века. Стремление их к самоутверждению, возвеличиванию и самовосхвалению не может не вызвать улыбки.
Слайд-11 Сцена №1 - за столиком
И. : - Ах, господа, как хочется изысканного, возвышенного, утонченного. Я хотела бы упиваться музыкой поэтических строк!
М. : Извольте, сударыня! Мороженое из сирени! Мороженое из сирени!
Анатолий : Ананасы в шампанском!/ 2 раза/
А. : Шампанское в меню!/ 2 раза/
М. : Я выпил грез фиалок фиалковый фиал…
Н. : О Боже! Чьи это строки? Кто автор?
А. : Как, вы не знаете? Это же король поэтов – И.Северянин!
Н. : Северянин?
И. : Северянин?
- Се-ве-ря-нин…

Шампанская сила в поэте бурлила,
На встречи с ним публика валом валила,
И взорами девы поэта ласкали,
И лопались лампы от рукоплесканий.
27 февраля 1918 года в зале Политехнического музея Северянина слушали в полном молчании, покоренные энергией ритмов и мелодикой строф.
А.: Когда поэт закончил чтение, зал разразился аплодисментами и криками восторга. После подсчета голосов было объявлено: Король поэтов – И.Северянин, 2 место - В. Маяковский, 3 место - К. Бальмонт

Слайд-12 (стук молотка, входит) Северянин: Татарчук А.

Отныне плащ мой фиолетов,
Берэта бархат в серебре.
Я избран королем поэтов
На зависть нудной мошкаре.
Лишь мне восторг и поклоненье
И славы пряный фимиам
Моим любовь и песнопенье -
Недосягаемым стихам
Я так велик и так уверен,
В себе настолько убежден,
Что всех прощу и каждой вере
Отдам почтительный поклон.
В душе порывистость приветов
Неисчислимое число.
Я избран королем поэтов-
Да будет подданным светло
(Северянин садится в кресло)
Сцена № 2 (Дамы и господа за столиками)
И. : За что же возносила поэта толпа? Что она хотела слышать?
Н. : Ах, сударыня, от него требовали "популярить изыски“, никого не интересовала его „вселенская душа“. Он входил и видел, как гости пьют вино, возлежат на бархате, вдыхают лилии. И поэт надел маску, скрылся за щитом иронии и самоиронии.
Участники подносят маски к лицам.
Северянин- Татарчук А.
В смокингах, в шик опроборенные, великосветские слухи
В княжьей гостиной наструнились, лица свои ослужив:
Я улыбнулся натянуто, вспомнив сакрамно о порохе.
Скуку взорвал неожиданно неопоэзный мотив.
Каждая строчка-пощечина. Голос мой-сплошь издевательство.
Рифмы слагаются в кукиши. Кажет язык ассонанс.
Я презираю Вас пламенно, тусклые Ваши Сиятельства,
И презирая, рассчитываю на мировой резонанс.
Тусклые Ваши Сиятельства! Во времена Северянина
Следует знать, что за Пушкиным были и Блок, и Бальмонт.
А. : Самое сокровенное, искреннее, обнаженное открыто выплеснулось, не утерпелось! Влепил наконец пощечину своим слушателям, а те в пылу восторгов даже и не заметили, что над ними откровенно издеваются!
И. : С каким мастерством написано! Вы вдумайтесь, вслушайтесь в этот блестящий каламбур: «Я презираю Вас, Ваши Сиятельства!» Трагедия Северянина в том и состояла, что этого почти непристойно издевательского признания в те времена не заметили, думали: шутит, дразнит специально. Любимцу всё прощалось.
Все хором

Снимите же маску, поэт!
Снимите же маску, король!
(участники снимают маски)
Слайд-13 Жолнерович А.- И.Северянин «Их образ жизни»:
Чем эти самые живут
Что вот на паре ног проходят?
Пьют и едят, едят и пьют –
И в этом жизни смысл находят…
Надуть, нажиться, обокрасть,
Растлить, унизить, сделать болью…
Какая ж им иная страсть:
Ведь им и этого довольно!
И эти-то, на паре ног,
Так называемые люди
«живут себе» … и имя Блок
Для них, погрязших в мерзком блуде
Бессмысленный, нелепый слог.
Северянин - Жолнерович А.-
Не завидуй другу, если он богаче,
Если он красивей, если он умней.
Пусть его достатки, пусть его удачи
У твоих сандалий не сотрут ремней.
Двигайся бодрее по своей дороге
Улыбайся шире от его удач.
Может быть, блаженство – на твоем пороге,
А его, быть может, ждут нужда и плач
Плачь его слезою! Смейся шумным смехом!
Чувствуй полным сердцем вдоль и поперек
Не препятствуй другу, ликовать успехом:
Это – преступленье! Это – сверхпорок!

Слайд-14 М.: Бесспорно и то, что звездой первой величины в созвездии поэтов Серебряного века был Александр Блок . Преклонение перед ним и его творчеством было всеобщим, по воспоминаниям К. Чуковского, ни от кого так явственно, так ощутимо не исходил магнетизм.

Инга. Слова и строки выстраиваются в ряд и как бы уносятся на музыкальной волне. В беззвучной тишине возникают образы, в которых сливались горечь и восторг, безысходная тоска и радостное изумление перед чудом красоты.
Трудно представить себе женщину, которая бы не влюбилась в него. Печальным, обиженным и даже чуть-чуть презрительным голосом читал он свои стихи.
А.: Влюбленность расцвела в устах
И в ранней грусти слез,
И был я в розовых цепях
У женщин много раз.
К нему обращались со стихами 3.Гиппиус, А. Ахматова, М. Цветаева.

Слайд-15 М. Цветаева: Попова И.

Имя твое – птица в руке,
Имя твое – льдинка на языке,
Одно – единственное движенье губ,
Имя твое – 5 букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту.
Имя твое – ах, нельзя! –
Имя твое – поцелуи в глаза,
В нежную струну недвижных век,
Имя твое – поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток…
С именем твоим – сон глубок
Предстало нам – всей площади широкой
Святое имя Александра Блока.

Слайд-16 (Видео Ночь, улица, аптека)

Слайд-17 М.: Пылающая и горькая рябина стала символом судьбы Цветаевой, тоже «горькой, пылающей творчеством и постоянно грозившей зимой забвения.»
Поэзию Цветаевой называют «поэзией её души!» В мае 1913 года в Крыму, в Коктебеле, Марина создала ныне широко известное стихотворение без названия, которое стало своеобразным предсказанием.

Медведева Н. читает стихотворение М.Цветаевой

Моим стихам, написанным так рано,

Что и не знала я, что я – поэт,

Сорвавшимся, как брызги из фонтана,

Как искры из ракет,

Ворвавшимся, как маленькие черти,

В святилище, где сон и фимиам,

Моим стихам о юности и смерти,

Нечитанным стихам! –

Разбросанным в пыли по магазинам

(Где их никто не брал и не берёт!),

Моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черёд.

А. Стихи Марины Цветаевой мелодичны, задушевны и чарующи, к ним постоянно обращаются композиторы, и тогда они превращаются в удивительные по красоте романсы.

Слайд-18 видео- «Под лаской плюшевого пледа» из к\ф Жестокий романс

М.: Цветаева – поэт «предельной правды чувств.»
Её стихи удивительно современные, потому что проповедовали вечные ценности.
Слайд-19 «Мне нравится, что вы больны не мной…»

Слайд-20 Цветаева : Инга

Вчера еще в глаза глядел,
А нынче - все косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел, -
Все жаворонки нынче - вороны!
Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О вопль женщин всех времен:
"Мой милый, что тебе я сделала?!"
И слезы ей - вода, и кровь -
Вода, - в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха - Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.
Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая...
И стон стоит вдоль всей земли:

Вчера еще в ногах лежал!
Равнял с Китайскою державою!
Враз обе рученьки разжал, -
Жизнь выпала - копейкой ржавою!
Детоубийцей на суду
Стою - немилая, несмелая.
Я и в аду тебе скажу:
"Мой милый, что тебе я сделала?"
Спрошу я стул, спрошу кровать:
"За что, за что терплю и бедствую?"
"Отцеловал - колесовать:
Другую целовать", - ответствуют.
Жить приучил в самом огне,
Сам бросил - в степь заледенелую!
Вот, что ты, милый, сделал мне!
Мой милый, что тебе - я сделала?
Все ведаю - не прекословь!
Вновь зрячая - уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть-садовница.
Само - что дерево трясти! -
В срок яблоко спадает спелое...
За все, за все меня прости,
Мой милый, - что тебе я сделала

Звучит импровизация песни «Бесаме мучо» Пары танцуют под музыку

М.Ведущий: А в это время возникают, как из воздуха, миллионные состояния, строятся банки, мюзик-холлы, великолепные рестораны, где люди оглушают себя музыкой, отражением зеркал, светом, шампанским, полуобнаженными женщинами.

Слайд-21 -А.: Русская Сафо - А. Ахматова.
Ей были подвластны все секреты и тайны поэзии. Её вступление в литературу напоминало триумфальное шествие.
М.: Божественная неповторимость личности… подчёркивались её потрясающей красотой. От одного взгляда на неё перехватывало дыхание. Высокую, темноволосую, смуглую, стройную и невероятно гибкую, с бездонно-зелеными глазами снежного барса её в течение полувека рисовали, писали красками, ваяли в гипсе и мраморе, фотографировали многие, начиная с Амадео Модильяни.
Медведева Н. (А.Ахматова) встает с кресла и читает стихотворение:
Песня последней встречи

Так беспомощно грудь холодела,

Но шаги мои были легки.

Я на правую руку надела

Перчатку с левой руки.

Показалось, что много ступеней,

А я знала – их только три!

Между клёнов шёпот осенний

Попросил: «Со мною умри!»

Я обманут моей унылой,

Переменчивой «злой судьбой».

Я ответила: «Милый, милый!

И я тоже. Умру с тобой…»

Это песня последней встречи.

Я взглянула на тёмный дом.

Только в спальне горели свечи

Равнодушно-жёлтым огнём.

После прочтения стихотворения под музыку к Ахматовой приближается Гумилев присаживаясь рядом на стул .(Абдуллаев А.)
Слайд-22 А.: Сильная личность, Николай Гумилёв, постоянно пытался найти место не только в поэзии, но и в жизни, то отправляясь в путешествия по Африке, то уходя на фронт во время Первой мировой, то бросая вызов власти… Неутомимый, страстный, мудрый и юный в своей наивности, задумчивый, одинокий воин.
Слайд-23 Видео клип Жираф

Н. (Медведева) Ахматова, сидя в кресле, наклонившись вперед, читает стихотворение

« Любовь»

То змейкой, свернувшись клубком,

У самого сердца колдует,

То целые дни голубком

На белом окошке воркует.

То в инее ярком блеснёт,

Почудится в дрёме левкоя.

Но верно и тайно ведёт

От радости и от покоя.

Умеет так сладко рыдать

В молитве тоскующей скрипки,

И страшно её угадать

В ещё незнакомой улыбке.

Гумилев выходит на передний план и читает стихотворение, обращаясь к Ахматовой.

Слайд-24 -Я и Вы - Абдуллаев А.

Да, я знаю, я вам не пара,

Я пришёл из иной страны,

И мне нравится не гитара,

А дикарский напев зурны.

Не по залам и по салонам

Тёмным платьям и пиджакам –

Я читаю стихи драконам,

Водопадам и облакам.

Я люблю – как араб в пустыне

Припадает к воде и пьёт,

А не рыцарем на картине,

Что на звёзды смотрит и ждёт.

И умру я не на постели,

При нотариусе и враче,

А в какой-нибудь дикой щели,

Утонувшей в густом плюще,

Чтоб войти не во всём открытый,

Протестантский, прибранный рай,

И туда, где разбойник, мытарь

И блудница крикнут: «Вставай!»

Стих.Ахматовой «Ты отступник» чит. Мытник П. 2АЭ

Ахматова- Медведева Н.

Я научилась просто, мудро жить,

Смотреть на небо и молиться Богу,

И долго перед вечером бродить,

Чтоб утомить ненужную тревогу.

Когда шуршат в овраге лопухи

И никнет гроздь рябины жёлто-красной,

Слагаю я весёлые стихи

О жизни тленной и прекрасной.

Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь

Пушистый кот, мурлыкает умильней,

И яркий загорается огонь

На башенке озёрной лесопильни.

Лишь изредка прорезывает тишь

Крик аиста, слетевшего на крышу.

И если в дверь мою ты постучишь,

Мне кажется, я даже не услышу.

Стих. Ахматовой «Сад» читает Блюденов Б. 2МЭ

Слайд-25 Северянин: Жолнерович А. (Во время чтения стих. Маяковский В. (Дылюк Ю.) выходит на середину сцены, обращается к сидящим за столиками)

Мой друг, Великий Маяковский,
В былые годы озорник,
Дразнить толпу любил чертовски,
Показывая ей язык.
Ходил в широкой желтой кофте,
То надевал вишневый фрак,
Казалось, звал: «Окатастрофьте,
Мещане, свой промозглый мрак!»
В громоздкообразные строки, -
То в полсажени, то в вершок,-
Он щедро вкладывал упреки
Тому, кто звал стихи «стишок»
Его раскатный, трибунальный,
Толпу клонящий долу бас
Гремел по всей отчизне сальной,
Где поп, жандарм и свинопас.

Маяковский : Дылюк Ю.

Вашу мысль,
Мечтающую на размягченным мозгу,
Как выжиревший лакей на засаленной кушетке,
Буду дразнить об окровавленный сердца лоскут.
Досыта издеваюсь, нахальный и едкий.
У меня в душе ни одного седого волоса,
И старческой нежности нет в ней.
Мир огромив мощью голоса,
Иду – красивый
Двадцатидвухлетний.
Нежные!
Вы любовь не скрипке ложите,
Любовь на литавры ложит грубый
Себя, как я, вывернуть не можете,
Чтобы были одни сплошные губы?
Хотите - буду от мяса бешеный
И как небо меняя тона -
Хотите – буду безукоризненно нежный,
Не мужчина, а облако в штанах!
Слайд-26 Сцена №3 Диалоги (сидящие за столиками выкрикивают реплики)

Маяковский: Вы там, в третьем ряду, не размахивайте так грозно золотым зубом. Сядьте!

(Человеку с газетой) А вы положите сейчас же свою газету или уходите вон из зала: здесь не читальный зал. Здесь слушают меня, а не читают.

Маяковский! Вы что полагаете, что мы все идиоты?
Маяковский : Ну что вы? Почему все? Пока я вижу перед собой только одного…
- Сколько денег вы получите за сегодняшний вечер?
Маяковский :А вам какое дело? Вам – то ведь все равно ни копейки не перепадет. Ни с кем делиться я не собираюсь…Ну – с, дальше…
- Как Ваша настоящая фамилия?
Маяковский : Сказать? Пушкин!
- Ваши стихи слишком злободневны. Они завтра умрут. Вас самого забудут. Бессмертие не ваш удел.
Маяковский : А вы зайдите через 100 лет, там поговорим!
- Ваши стихи мне непонятны.
Маяковский : Ничего, Ваши дети их поймут!
- Нет, и дети мои не поймут!
Маяковский : А почему вы так убеждены, что дети ваши пойдут в вас? Может быть, у них мама умнее, а они будут похожи на нее.
- Почему вы так себя хвалите?
Маяковский : Мой соученик по гимназии Шекспир всегда советовал: Говори о себе только хорошее, плохое о тебе скажут твои друзья.
- Мы с товарищем читали ваши стихи и ничего не поняли!
Маяковский : Надо иметь умных товарищей.
- Ваши стихи не волнуют, не греют, не заряжают.
Маяковский : Мои стихи не море, не печка и не чума.
- Зачем вы носите кольцо на пальце? Оно вам не к лицу.
Маяковский : Вот потому, что не к лицу, и ношу на пальце, а не в носу!
А.Ведущий: Все знали Маяковского – бунтаря, грубияна, но это иллюзия. Прежде всего, это был бесконечно одинокий, страдающий человек. Единственное, что нужно ему в жизни – это любовь женщины – безоглядная, глубокая, всепоглощающая и главное – взаимная.

В. Маяковский читает стихотворение «Послушайте!»

Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают -

Значит - кто-то хочет, чтобы они были?
Значит - кто-то называет эти плевочки
жемчужиной?
И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит -
чтоб обязательно была звезда! -
клянется -
не перенесет эту беззвездную муку!
А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
«Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!»
Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!

М.: 2 полюса любви – поклонение и жестокость, наивность и развязность. Маска. 2 полюса – поэзия и любовь, которые слились в одну ломаную черту – жизнь. Искусство называлось трагедия, трагедия называлась «Великий Маяковский». Современники относились в Маяковскому сложно. Кого-то раздражали его футуристические изыски, а кто-то завидовал его славе. Но многие оценили его безумно – нежный и оригинальный стихотворный язык.
Слайд-27 -Инга. (Стих. И.Северянина):

Он в жизнь вбегал рязанским простаком
Голубоглазым, кудреватым, русым,
С задорным носом и веселым вкусом,
К усладам жизни солнышком влеком
Но вскоре бунт швырнул свой грязный ком
В сиянье глаз. Отравленный укусом,
Змей мятежа, злословил над Иисусом.
Сдружиться постарался с кабаком
В кругу разбойников и проституток,
Томясь от богохульных прибауток,
Он понял, что кабак ему поган…
И богу вновь раскрыл, раскаясь, сени
Неистовой души
Благочестивый русский хулиган.
Слайд-28 Сарогин М. – Есенин- читает стихотворение «Выткался на озере...»

Дылюк Ю.-Маяковский : Почему вы таскаетесь по салонам, Есенин?

М. : Глядишь, понравлюсь и в люди выведут.
А. : Есенин! Ваши стихи чистые, свежие, голосистые, давно не испытывал такого наслаждения
Слайд-29 видео на песню С. Есенина « Мне осталась одна забава..» (тихо, усилить к концу слов ведущего) А: Трагедия Есенина в том, что он, ощущавший свою поэтическую одаренность, не мог не видеть, как обыденное давило живую душу его божественного дара. Открытый для себя, он открывал себя и другим людям, но зачастую эта открытость оборачивалась жестокими ударами и незаживающими ранами души для самого поэта.
М. - Поэзия сильна индивидуальностями. Был символизм, но от него остались Блок, Брюсов, Белый. Ушел футуризм, но остался Маяковский. Был имажинизм, но остался Есенин. Был акмеизм, но остались Ахматова и Гумилев. Все яснее простая истина, что без индивидуальности поток поэзии явно не полон.

Васинский В. (Н.Гумилев «Шестое чувство»).

Прекрасно в нас влюбленное вино

И добрый хлеб,

что в печь для нас садится,

И женщина, которою дано.

Сперва измучившись,

нам насладиться.

Но что нам делать с розовой зарей

Над холодеющими небесами,

Где тишина и неземной покой,

Что делать нам

с бессмертными стихами. .

Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать –

Мгновение бежит неудержимо,

И мы ломаем руки, но опять

Обречены идти все мимо, мимо.

Как мальчик, игры позабыв свои.

Следит порой за девичьим купаньем

И, ничего не зная о любви,

Все ж мучится таинственным желаньем..

Кричит наш дух, изнемогает плоть,

Рождая орган для шестого чувства.

А . Они так мечтали сделать своих читателей героями «сильной, веселой и злой планеты»

Я л юблю избранника свободы,

Мореплавателя и стрелка,

Ах, ему так звонко пели воды

И завидовали облака.

М. Выстрелами на дуэли были убиты Пушкин и Лермонтов, пробитое пулей, перестало биться сердце Маяковского, безумная жестокость оборвала жизнь Николая Гумилева... Сколько поэтов преждевременно потеряла Россия!

И. Как воскресить их! Как оживить? Живой водой воистину может стать наше прикосновение к его стихам, наша память о них. Только тогда расцветут «сады души» погибших поэтов и удивят нас своей красотой и благородством.

Васинский В . («Сады души» Н. Гумилев) .

Сады моей души всегда узорны,

В них ветры так свежи и тиховейны,

В них золотой песок и мрамор черный,

Глубокие, прозрачные бассейны,

Растенья в них, как сны, необычайны.

Как воды утром, розовеют птицы,

И - кто поймет намек старинной тайны? –

В них девушка в венке великой жрицы...

Я не смотрю на мир бегущих линий,

Мои мечты лишь вечному покорны.

Пускай сирокко бесится в пустыне,

Сады моей души всегда узорны.

Слайд-30

М. :Велик был новый век России
Век побед и свершений.
А.: Страшен был новый век России
Век 20-й
Век войн и репрессий.
И.: Прекрасен был новый век России
Век 20-й
Век поэзии и любви!
Все хором: Каким будет наш новый век? Век 21-й?(Общий поклон)

«И серебряный месяц ярко над серебряным веком стыл»

Серебряный век как явление в русской литературе

Русский поэтический Серебряный век традиционно вписывается в начало XX столетия, на самом деле его истоком является столетие XIX, и всеми корнями он уходит в «век золотой», в творчество А. С. Пушкина, в наследие пушкинской плеяды, в тютчевскую философичность, в импрессионистическую лирику Фета, в некрасовские прозаизмы, в порубежные, полные трагического психологизма и смутных предчувствий строки К. Случевского. Иными словами, 90-е годы начинали листать черновики книг, составивших вскоре библиотеку 20-го века. С 90-х годов начинался литературный посев, принесший всходы.

Сам термин «серебряный век» является весьма условным и охватывает собой явление со спорными очертаниями и неравномерным рельефом. Впервые это название было предложено философом Н. Бердяевым, но вошло в литературный оборот окончательно в 60-е годы ХХ столетия.

Вся поэзия Серебряного века, жадно вобрав в себя наследие Библии, античную мифологию, опыт европейской и мировой литературы, теснейшим образом связана с русским фольклором, с его песнями, плачами, сказаниями и частушками.

Для того, чтобы яснее понять причину феноменального культурного подъема в конце XIX - начале XX века, который справедливо называют «русским ренессансом», необходимо прежде всего обратиться к атмосфере духовной жизни России на рубеже веков, ставшей условием развития поэтического творчества.

Философ Н. Бердяев попытался охарактеризовать это культурное явление с позиции диалектики. Вот что он писал по данному поводу в книге «Самопознание»:

«Это была эпоха пробуждения в России самостоятельной философской мысли, расцвета поэзии и обострения эстетической чувственности, религиозного беспокойства и искания, интереса к мистике и оккультизму... Но все это происходило в довольно замкнутом круге, оторванном от широкого социального движения. Изначально в этот русский ренессанс вошли элементы упадочности... Культурный ренессанс явился у нас в предреволюционную эпоху и сопровождался острым чувством приближающейся гибели старой России. Были возбуждение и напряженность, но не было настоящей радости... Культурно-духовное движение того времени было своеобразным русским романтизмом, оно менее всего было классическим по своему духу» .

Поэзия как наиболее тонкий и чувствительный элемент культуры улавливала эти тревожные противоречия кризисной эпохи: всплеск духовности, с одной стороны, и предощущение близкой катастрофы - с другой, что не могло не сказаться на ее дальнейшем развитии. В поэзии, как, впрочем, и в других областях культуры начала XX века, получило распространение декадентство, основные мотивы которого нашли свое воплощение в различных направлениях модернизма. Причем происходило это не только в поэзии, но и в других видах искусства.

Вопрос о хронологических границах Серебряного века является довольно спорным. Его началом принято считать 1890-е годы, когда стали пробиваться на свет первые ростки символизма. Так или иначе, но к моменту наступление нового столетия новая культурная (а в рамках рассматриваемого нами вопроса - поэтическая) эпоха, уже заявила о себе во весь голос. Своего апогея поэзия символистов достигла в годы первой русской революции (1905-1907), когда к вступившим в пору наивысшей поэтической зрелости основателям направления К. Бальмонту, Д. Мережковскому, 3. Гиппиус, Ф. Сологубу добавляются имена А. Блока, А. Белого, Вяч. Иванова.

К концу первого десятилетия XX века символизм как школа утрачивает ведущую роль. Возникают новые литературные течения: позиции символистов активно оспаривают их фактические наследники: акмеисты и прямые оппоненты - футуристы.

В эти годы на поэтическом небосклоне загораются новые звезды - А. Ахматова, Н. Гумилев, О. Мандельштам, С. Городецкий, М. Кузмин, И. Северянин, М. Цветаева, В. Хлебников, В. Маяковский, С. Есенин, Б. Пастернак, В. Шершеневич и многие другие.

Словом, исходный рубеж и период расцвета Серебряного века подлежит достаточно точному определению. А вот вопрос о его окончании до сих пор является предметом дискуссий. Поэт Н. Коржавин полагал, что «серебряный век» начался в 10-е годы XX века и закончился... с Первой мировой войной» . Критик Е. Г. Эткинд пишет: «1915 - высший подъем «серебряного века» и, в то же время, конец его» . У других исследователей по-иному обоснованную точку зрения на хронологические границы: 1917-й, 20-е и даже 30-е годы XX века.

О. Ронен сдвигает верхнюю планку Серебряного века еще дальше по времени, хотя к очертанию его границ он подходит с определением этой эпохи в целом как культурного феномена: «Когда бы этот век, прозванный «серебряным», ни пришел к концу - в 17-м году, или в 21-22-м - с гибелью Гумилева и смертью Блока и Хлебникова, или в 30-м - с самоубийством Маяковского, или в 34-м - со смертью Андрея Белого, или в 37-39-м с гибелью Клюева и Мандельштама и кончиной Ходасевича, или в 40-м, после падения Парижа, когда Ахматова начала «Поэму без героя», а Набоков, спасшись из Франции, задумал «Парижскую поэму», посвященную, как и ахматовская, подведению итогов, - наименование «серебряный век» было всего лишь отчужденной кличкой, данной критиками, в лучшем случае как извинение, а в худшем - как поношение. Сами поэты, еще живые представители этого века, Пяст, Ахматова, Цветаева пользовались им изредка со смутной и иронической покорностью, не снисходя до открытого спора с критиками» .

И все-таки основным рубежом, верхней границей Серебряного века обоснованней было бы считать октябрьские потрясения 1917 года, трагически отразившиеся не только на поэзии, но и на всей русской культуре в целом.

Краток был Серебряный век. Краток и ослепителен. Биографии почти всех творцов этого поэтического чуда сложились трагически. Время, отпущенное им судьбой, оказалось роковым. Но, как известно, «времена не выбирают - в них живут и умирают».

Таким образом, главная особенность поэтического этапа Серебряного века состояла в том, что он создавался ярчайшими индивидуальностями, резко различными по особенностям мировоззрения и таланта. Их объединяли не только хронологические рамки рубежа веков, но и сознание своей эпохи как совершенно исключительной, и попытки выработать принципиально новую концепцию личности.

«Поэма без героя» Анна Ахматова

Часть I
Тринадцатый год
(1913)

Di rider finirai
Pria dell’ aurora.
Don Giovanni

(Смеяться перестанешь
Раньше, чем наступит заря.
Дон Жуан (ит.).)

«Во мне еще как песня или горе
Последняя зима перед войной».
«Белая Стая»

Вступление

Из года сорокового,
Как с башни на все гляжу.
Как будто прощаюсь снова
С тем, с чем давно простилась,
Как будто перекрестилась
И под темные своды схожу.

Посвящение

А так как мне бумаги не хватило
Я на твоем пишу черновике.
И вот чужое слово проступает
И, как снежинка на моей руке,
Доверчиво и без упрека тает.
И темные ресницы Антиноя
Вдруг поднялись, и там — зеленый дым,
И ветерком повеяло родным…
Не море ли? — Нет, это только хвоя
Могильная и в накипаньи пен
Все ближе, ближе… «Marche funebre1…»

«In my hot youth —
when George the Third was King…»
Byron.2

Я зажгла заветные свечи
И вдвоем с ко мне не пришедшим
Сорок первый встречаю год,
Но Господняя сила с нами,
В хрустале утонуло пламя
И вино, как отрава жжет…
Это всплески жуткой беседы,
Когда все воскресают бреды,
А часы все еще не бьют…
Нету меры моей тревоги,
Я, как тень, стою на пороге
Стерегу последний уют.
И я слышу звонок протяжный,
И я чувствую холод влажный.
Холодею, стыну, горю
И, как будто припомнив что-то,
Обернувшись в пол оборота
Тихим голосом говорю:
Вы ошиблись: Венеция дожей
Это рядом. Но маски в прихожей
И плащи, и жезлы, и венцы
Вам сегодня придется оставить.
Вас я вздумала нынче прославить,
Новогодние сорванцы.
Этот Фаустом, тот Дон Жуаном…
А какой-то еще с тимпаном
Козлоногую приволок.
И для них расступились стены,
Вдалеке завыли сирены
И, как купол, вспух потолок.
Ясно все: не ко мне, так к кому же?!
Не для них здесь готовился ужин
И не их собирались простить.
Хром последний, кашляет сухо.
Я надеюсь, нечистого духа
Вы не смели сюда ввести.
Я забыла ваши уроки,
Краснобаи и лжепророки,
Но меня не забыли вы.
Как в прошедшем грядущее зреет,
Так в грядущем прошлое тлеет
Страшный праздник мертвой листвы.
Только… ряженых ведь я боялась.
Мне всегда почему-то казалось,
Что какая-то лишняя тень
Среди них без лица и названья
Затесалась. Откроем собранье
В новогодний торжественный день.
Ту полночную Гофманиану
Разглашать я по свету не стану,
И других бы просила… Постой,
Ты как будто не значишься в списках,
В капуцинах, паяцах, лизисках —
Полосатой наряжен верстой,
Размалеванный пестро и грубо —
Ты — ровесник Мамврийского дуба,
Вековой собеседник луны.
Не обманут притворные стоны:
Ты железные пишешь законы, —
Хамураби, Ликурги, Солоны
У тебя поучиться должны.
Существо это странного нрава,
Он не ждет, чтоб подагра и слава
Впопыхах усадили его
В юбилейные пышные кресла,
А несет по цветущему вереску,
По пустыням свое торжество.
И ни в чем не повинен, — ни в этом,
Ни в другом, и ни в третьем. Поэтам
Вообще не пристали грехи.
Проплясать пред Ковчегом Завета,
Или сгинуть… да что там! про это
Лучше их рассказали стихи.

Крик: «Героя на авансцену!»
Не волнуйтесь, дылде на смену
Непременно выйдет сейчас…
Чтож вы все убегаете вместе,
Словно каждый нашел по невесте,
Оставляя с глазу на глаз
Меня в сумраке с этой рамой,
Из которой глядит тот самый
До сих пор не оплаканный час.
Это все наплывает не сразу.
Как одну музыкальную фразу,
Слышу несколько сбивчивых слов.
После… лестницы плоской ступени,
Вспышка газа и в отдаленьи
Ясный голос: «Я к смерти готов».

Ты сладострастней, ты телесней
Живых, блистательная тень.
Евгений Баратынский

Распахнулась атласная шубка…
Не сердись на меня, голубка,
Не тебя, а себя казню.
Видишь, там, за вьюгой крупчатой,
Театральные арапчата
Затевают опять возню.
Как парадно звенят полозья
И волочится полость козья.
Мимо, тени! Он там один.
На стене его тонкий профиль —
Гавриил, или Мефистофель
Твой, красавица, паладин?
Ты сбежала ко мне с портрета,
И пустая рама до света
На стене тебя будет ждать —
Так пляши одна без партнера.
Я же роль античного хора
На себя согласна принять…

Ты в Россию пришла ниоткуда,
О, мое белокурое чудо,
Коломбина десятых годов!
Что глядишь ты так смутно и зорко? —
Петербургская кукла, актерка,
Ты, один из моих двойников.
К прочим титулам надо и этот
Приписать. О, подруга поэтов!
Я — наследница славы твоей.
Здесь под музыку дивного мэтра,
Ленинградского дикого ветра
Вижу танец придворных костей,

Оплывают венчальные свечи,
Под фатой поцелуйные плечи,
Храм гремит: «Голубица, гряди!..»
Горы пармских фиалок в апреле
И свиданье в Мальтийской Капелле,
Как отрава в твоей груди.

Дом пестрей комедьянтской фуры,
Облупившиеся амуры
Охраняют Венерин алтарь.
Спальню ты убрала, как беседку.
Деревенскую девку-соседку —
Не узнает веселый скобарь.

И подсвечники золотые,
И на стенах лазурных святые —
Полукрадено это добро.
Вся в цветах, как «Весна» Боттичелли,
Ты друзей принимала в постели,
И томился дежурный Пьеро.

Твоего я не видела мужа,
Я, к стеклу приникавшая стужа
Или бой крепостных часов.
Ты не бойся, дома не мечу,
Выходи ко мне смело навстречу, —
Гороскоп твой давно готов.

«Падают брянские, растут у Манташева.
Нет уже юноши, нет уже нашего».
Велимир Хлебников

Были святки кострами согреты.
И валились с мостов кареты,
И весь траурный город плыл
По неведомому назначенью
По Неве, иль против теченья, —
Только прочь от своих могил.
В Летнем тонко пела флюгарка
И серебряный месяц ярко
Над серебряным веком стыл.

И всегда в тишине морозной,
Предвоенной, блудной и грозной,
Потаенный носился гул.
Но тогда он был слышен глухо,
Он почти не касался слуха
И в сугробах Невских тонул

Кто за полночь под окнами бродит,
На кого беспощадно наводит
Тусклый луч угловой фонарь —
Тот и видел, как стройная маска
На обратном «Пути из Дамаска»
Возвратилась домой не одна.
Уж на лестнице пахнет духами,
И гусарский корнет со стихами
И с бессмысленной смертью в груди
Позвонит, если смелости хватит,
Он тебе, он своей Травиате,
Поклониться пришел. Гляди.
Не в проклятых Мазурских болотах.
Не на синих Карпатских высотах…
Он на твой порог…
Поперек..,
Да простит тебе Бог!

Это я — твоя старая совесть —
Разыскала сожженную повесть
И на край подоконника
В доме покойника
Положила и на цыпочках ушла.

Послесловие

Все в порядке; лежит поэма
И, как свойственно ей, молчит.
Ну, а вдруг как вырвется тема,
Кулаком в окно застучит?
И на зов этот издалека
Вдруг откликнется страшный звук
Клокотание, стон и клекот…
И виденье скрещенных рук.

Часть II-ая

Решка
(Intermezzo)

В. Г. Гаршину

«Я воды Леты пью…
Мне доктором запрещена унылость»
Александр Пушкин

Мои редактор был недоволен,
Клялся мне, что занят и болен,
Засекретил свой телефон…
Как же можно! три темы сразу!
Прочитав последнюю фразу,
Не понять, кто в кого влюблен.

Я сначала сдалась. Но снова
Выпадало за словом слово,
Музыкальный ящик гремел.
И над тем надбитым флаконом,
Языком прямым и зеленым,
Неизвестный мне яд горел.

А во сне все казалось, что это
Я пишу для кого-то либретто,
И отбоя от музыки нет.
А ведь сон — это тоже вещица!
«Soft embalmer»3, Синяя птица.
Эльсинорских террас парапет.

И сама я была не рада,
Этой адской арлекинады,
Издалека заслышав вой.
Все надеялась я, что мимо
Пронесется, как хлопья дыма,
Сквозь таинственный сумрак хвой.

Не отбиться от рухляди пестрой!
Это старый чудит Калиостро
За мою к нему нелюбовь.
И мелькают летучие мыши,
И бегут горбуны по крыше,
И цыганочка лижет кровь.

Карнавальной полночью римской
И не пахнет, — напев Херувимской
За высоким окном дрожит.
В дверь мою никто не стучится,
Только зеркало зеркалу снится,
Тишина тишину сторожит.

Но была для меня та тема,
Как раздавленная хризантема
На полу, когда гроб несут.
Между помнить и вспомнить, други,
Расстояние, как от Луги
До страны атласных баут.

Бес попутал в укладке рыться…
Ну, а все же может случиться,
Что во всем виновата я.
Я — тишайшая, я — простая,
— «Подорожник», » Белая Стая » —
Оправдаться? Но как, друзья!?

Так и знай: обвинят в плагиате…
Разве я других виноватей?..
Правда, это в последний раз…
Я согласна на неудачу
И смущенье свое не прячу
Под укромный противогаз.

Та столетняя чаровница
Вдруг очнулась и веселиться
Захотела. Я ни при чем.
Кружевной роняет платочек,
Томно жмурится из-за строчек
И брюлловским манит плечом.

Я пила ее в капле каждой
И, бесовскою черной жаждой
Одержима, не знала, как
Мне разделаться с бесноватой.
Я грозила ей звездной палатой
И гнала на родной чердак,

В темноту, под Манфредовы ели,
И на берег, где мертвый Шелли
Прямо в небо глядя, лежал,
И все жаворонки всего мира
Разрывали бездну эфира
И факел Георг держал,

Но она твердила упрямо:
«Я не та английская дама
И совсем не Клара Газюль,
Вовсе нет у меня родословной,
Кроме солнечной и баснословной.
И привел меня сам Июль».

А твоей двусмысленной славе,
Двадцать лет лежавшей в канаве,
Я еще не так послужу;
Мы с тобой еще попируем
И я царским моим поцелуем
Злую полночь твою награжу.

1941. Январь.(3-5-ого днем)
Ленинград.
Фонтанный Дом.
Переписано в Ташкенте
19 янв 1942 (ночью во время
легкого землетрясения).

Эпилог
Городу и Другу

Так под кровлей Фонтанного Дома,
Где вечерняя бродит истома
С фонарем и связкой ключей, —
Я аукалась с дальним эхом
Неуместным тревожа смехом
Непробудную сонь вещей, —

Где свидетель всего на свете,
На закате и на рассвете
Смотрит в комнату старый клен,
И, предвидя нашу разлуку,
Мне иссохшую черную руку,
Как за помощью тянет он.
…………..
А земля под ногами горела
И такая звезда глядела
В мой еще не брошенный дом,
И ждала условного звука…
Это где-то там — у Тобрука,
Это где-то здесь — за углом.
Ты мой грозный и мой последний,
Светлый слушатель темных бредней:
Упованье, прощенье, честь.
Предо мной ты горишь, как пламя,
Надо мной ты стоишь, как знамя
И целуешь меня, как лесть.
Положи мне руку на темя.
Пусть теперь остановится время
На тобою данных часах.
Нас несчастие не минует
И кукушка не закукует
В опаленных наших лесах.
А не ставший моей могилой
Ты гранитный
Побледнел, помертвел, затих.
Разлучение наше мнимо,
Я с тобою неразлучима
Тень моя на стенах твоих
Отраженье мое в каналах,
Звук шагов в Эрмитажных залах
И на гулких дугах мостов,
И на старом Волковом Поле,
Где могу я плакать на воле
В чаще новых твоих крестов.
Мне казалось, за мной ты гнался
Ты, что там умирать остался
В блеске шпилей в отблеске вод.
Не дождался желанных вестниц,
Над тобой лишь твоих прелестниц
Белых ноченек хоровод.
А веселое слово — дома
Никому теперь незнакомо
Все в чужое глядят окно
Кто в Ташкенте, кто в Нью-Йорке
И изгнания воздух горький,
Как отравленное вино.
Все мы мной любоваться могли бы,
Когда в брюхе летучей рыбы
Я от злой погони спаслась
И над Ладогой и над лесом,
Словно та одержимая бесом,
Как на Брокен ночной неслась.
А за мной тайной сверкая
И назвавшая себя — Седьмая
На неслыханный мчалась пир
Притворившись нотной тетрадкой
Знаменитая Ленинградка
Возвращалась в родной эфир.

Анализ стихотворения Ахматовой «Поэма без героя»

Над итоговым произведением, заслужившим репутацию загадочного и мистического, поэтесса трудилась более двух десятков лет. В сложную и многогранную основную тему - судьбы соотечественников и жизнь страны в первой половине XX в. - включены все важнейшие направления ахматовского творчества. Камерные взаимоотношения влюбленных в ранней лирике, честная и бесстрашная гражданская поэзия позднего периода, петербургские мотивы - все это присутствует в тексте поэмы, все подлежит рефлексии и иногда приобретает новый смысл.

«Поэма без героя» полна ребусов, и первый из них кроется в названии. Кто же стал главным действующим лицом? Однозначного ответа нет. Среди разноголосого хора, обилия имен и зашифрованных безымянных образов выделяется голос лирической героини, которую иногда называют истинной «хозяйкой» поэмы. Этот голос часто напоминает отрывочную речь, переполненную эмоциями, поток сознания медиума, транслирующего воспоминания в процессе спиритического сеанса.

Более верным представляется мнение, которое выдвигает на роль героя образ Времени или Эпохи. Многослойное строение этого образа основано не на обычном поступательном движении, а на одновременном сосуществовании разных временных пластов. В настоящем вмещаются тени прошлого и проглядывает будущее, создавая основу для пророческих видений.

Финал произведения остается открытым. Портрет «Гостя из будущего», который не явился героине в новогоднюю ночь, окружен мрачным ореолом, но лишен определенности. Повествование заканчивается трагическим и страдальческим образом женщины-России, измученной страхом и ждущей возмездия.

Тема двойничества, актуальная для ахматовского творчества еще с первых сборников, здесь достигла апогея. В одной из ремарок автор заявляет о трех портретах-отражениях, но последующий текст умножает их количество. Кажется, что «зеркальное письмо» довело число отражений до бесконечности. Призраки из «адской арлекинады», навестившие героиню в праздничный вечер, тоже множатся в таинственном зазеркалье.

Необычна и форма поэмы: автор наделил ее элементами пьесы. Ремарки не только определяют место действия, но подробно описывают декорации к каждой части или главе. «Поэма без героя» с рождения «просилась» на сцену, но театральные постановки, созданные на основе произведения, появились лишь в начале XXI в.