Считается, что литература - это отражение жизни. Оскар Уайлд высказывал совершенно противоположное мнение: он считал, что литература часто влияет на жизнь больше, чем жизнь на литературу.

Редакция сайт при поддержке сети книжных магазинов «Ali&Nino» предлагает вам проверить, прав или нет Оскар Уайлд, отражается ли жизнь в творчестве современных азербайджанских авторов, или они влияют своим творчеством на жизнь общества?

1. Эльчин Сафарли. «Рецепты счастья».

2. «Баку и окрестности».

Альманах современных азербайджанских авторов под названием «Баку и окрестности». В сборник включены произведения четырех писателей: Самита Алиева («Часовая цепочка»), Шахина Мургузова («День рождения»), Нателлы Османлы («Фудзияма с клюшками») и Исмаила Сафарали («Три удивительных дня Фахраддина Б.»). Тематика и жанр произведений - самые разнообразные, каждый читатель найдет для себя что-то по вкусу. Купить

3. Зия Сафарбеков. «Рабы».

Рано или поздно жизнь ставит перед нами выбор - Сострадание или Равнодушие? Зия Сафарбеков затрагивает острые проблемы современного мира: социальное неравенство, насилие, торговля людьми. Книга «Рабы» не оставит равнодушными тех, кто нетерпим к жестокости и несправедливости. Купить

4. Чингиз Абдуллаев. «Bakı bulvarı».

Мастер детектива Чингиз Абдуллаев предлагает вашему вниманию остросюжетную историю о женщине, которой в силу обстоятельств приходится расследовать причины смерти любимого мужчины и лучшей подруги. Фарида, главный герой романа, предполагает, что причиной убийств стали ее служебные тайны - ведь работает она в одной из самых крупных нефтяных компаний мира. Купить

5. Нателла Османлы. «Хар Тут».

Сборник повестей и рассказов, одним из которых стал «Я дрянь». Главная героиня Мина - обычная бакинская девушка - хочет получить хорошее образование, сделать карьеру в иностранной компании, удачно устроить свою жизнь в замужестве. Жизнь ставит перед ней сложный выбор: быть преданной или предать? Купить

6. Гюлай Гусейнова. «P.S. Zaten boyun da küçüktü».

Любовь на расстоянии - возможно это или нет? Интернет стирает границы не только между странами, но и дарит нам новые возможности узнать и полюбить друг друга. Гюлай Гусейнова предлагает вам удивительную историю любви, которая родилась в интернете и соединила двух людей из Азербайджана и Турции. Купить

7. Гараган. «Второй шаг» («İkinci addım»).

Последние два года книги Гарагана становятся бестселлерами, и уверенно теснят на азербайджанском рынке писателей с мировыми именами, таких как Орхан Памук, Дэн Браун и др. Предлагаем вашему вниманию вторую книгу трилогии «Второй шаг (İkinci addım)». Это воспоминания о людях, их жизни, взглядах, ценностях. Купить

8. Самит Алиев. «Семь шагов в направлении заката».

Эта книга стала одним из первых лауреатов Национальной Книжной Премии. Мы считаем, что она написана в новом жанре «Фантастическая реальность». Вот небольшой отрывок: «Мушфиг же, не перебивая, все внимательно выслушал, покачал головой сочувственно и свое гнуть начал: «А меня расстреляли, на самом деле расстреляли, все по-честному, как в учебнике... Меня еще раз убьют, еще целых два раза впереди, так что в первый раз - все только началом было». Купить

9. Айтей Джаваншир. «Ayaqlarım üşüyürdü». («Мои ноги мерзнут»).

Одиночество вдвоем, отчаяние, неподвластная смерти любовь, слишком позднее сожаление… Книга «Мои ноги мерзнут» расскажет вам о любви, о которой вы долго мечтали и в существование которой, возможно, не верили. Но самое главное, вы поймете, что истинная любовь способна простить даже измену. Купить

10. Бахрам Багирзаде. «Письма мэру».

В течение года Бахрам Багирзаде писал «открытые письма» мэру - их публикация в интернете вызвала много острых дискуссий на тему «меняя мир вокруг себя, мы меняемся сами». В этой книге собраны все «Письма мэру». Мы рекомендуем ее всем, кто хочет научиться нестандартно мыслить и занимает активную гражданскую позицию.

Азербайджанский, советский и российский писатель, литературовед, доктор филологических наук, профессор, заслуженный деятель искусств Азербайджана, профессор филологического факультета МГУ Чингиз Гусейнов на страницах проекта Культура.аз поделился воспоминаниями о трагической судьбе вдове армянского писателя Егише Чаренца Изабелле Мовсесовне.

Представляем текст с некоторыми сокращениями.

При жизни Сталина, в 1947-м, один из «вождей», Микоян, осмелился назвать репрессированного великого армянского поэта Егише Чаренца, армянского, т.с., Маяковского, в речи при баллотировке в депутаты Верховного Совета СССР, как всегда, от Армении. Это было сигналом, и уже в январе 1949 г. в Армении начали заниматься архивно-следственным делом Чаренца, да видно пассивно, и Микоян вторично высказался о поэте после смерти Сталина, но до ХХ съезда — в марте 1954 г., «Бывшее руководство республики неправильно отнеслось и к наследию талантливого армянского поэта Е. Чаренца, посвятившего свое творчество воспеванию революционной деятельности масс и основоположнику нашей партии и государства великому Ленину (аплодисменты)».

Но мои заметки — прежде всего, о вдове Егише Чаренца Изабелле Мовсесовне (в девичестве — Ниязова), чьими делами, так сложились обстоятельства, мне пришлось некогда (свыше сорока лет назад) вплотную заниматься, и кому, как не мне, рассказать о ней, никто ведь не поведает (эту историю в добрые давние времена я рассказывал многим – и Норе Адамян, и Геворку Эмину, ещё недавно были живые свидетели — назову Сильву Капутикян и редактора моего «Магомед, Мамед, Мамиш» в «Дружбе народов» Татьяну Смолянскую).

Чингиз Гусейнов

Итак, год 1967. В СССР отмечается семидесятилетие со дня рождения Чаренца, все уехали в Ереван на юбилейные торжества и со дня на день прибудут в Москву, где продолжится чествование. И вдруг в Союз писателей СССР, где я тогда работал консультантом по азербайджанской литературе, подходит почтенная женщина:

— Скажите, к кому могу обратиться о пенсии? Я жена Чаренца…

— А разве юбилей в республике уже закончился? – спросил я, решив, что она первая приехала с торжеств.

— Я не была приглашена на юбилей.

Вот новость: чтобы вдова — и не приглашена?

— А вы действительно вдова Чаренца?

И тут она расплакалась… А потом рассказала о себе: что родом из знаменитого азербайджанского города Шемаха и подошла ко мне потому, что прочла мою азербайджанскую фамилию на двери; что ей было 18 лет, когда поехала в Ереван к родной тете, и там в доме у родных увидела Чаренца, который был дружен с ее дядей, влюбилась, и Чаренц тоже полюбил её, но дядя, чуть ли не ровесник поэта, негодовал, когда та согласилась выйти замуж: «Вдовец! Старше тебя на пятнадцать лет! Ни дому, ни пристанища!..» А у Чаренца действительно недавно умерла горячо любимая жена, и он покинул дом, не в силах сладить с горем, переселился жить в гостиницу. Короче, они поженились, Чаренц получил комнату, и вскоре молодая жена родила ему, не имевшему в первом браке детей, двух дочерей, Арпеник (это имя первой его жены) и Анаит, с интервалом в два года — в 1932 и 1934.

И вот однажды летним июльским днём 1937 г. за Чаренцом пришли. «Арест?! Ну что вы: просто надо кое-что уточнить, — лгали непрошенные визитёры, — ничего с собой брать не надо, Вы скоро вернетесь». И Чаренц в одной летней рубашке и соломенной шляпе ушел из дому. Не верилось, что навсегда. Она зачастила в тюрьму с передачами мужу, надеясь на чудо, и договорилась с подругой, чтобы та «на всякий случай» держала у себя дома сундучок с рукописями Чаренца. «Здесь мои стихи! — часто говорил Чаренц жене. — Очень важные рукописи!».

Вскоре вызывают её саму, и она, надеясь, что вернется, оставляет маленьких дочерей на попечение родных и приходит в мрачное здание армянского НКВД и видит тут жён других арестованных писателей. Им говорят официально: «Ваши мужья — враги народа! Предлагаем вам оформить с ними развод, и лишь ту, которая согласится отречься от мужа, мы освободим…». Забелла (так звали её, но Чаренц называл «Изабеллой») неотрез отказалась, даже спорить стала, защищая мужа… И жён, которые согласились развестись с арестованными мужьями (у меня записаны их имена, но пусть это останется в моём архиве), отпустили по домам, а её как пособницу врага народа тут же подвергли аресту, не дав разрешения даже заглянуть домой. «Дети? Мы воспитаем их по-своему, ваших детей!».

Изабелла Чаренц

Посадили в тюремный вагон, поезд через Баку (тут случайно узнала, что муж умер в тюрьме) увёз её, осуждённую на пятилетнюю ссылку, в Казахстан на поистине каторжные работы по прокладке железной дороги.

Потом война, голод, и в 1942-м ссылку продлевают на неопредённое время… И вдруг после войны, в 1947-м она слышит — спустя десять лет — в устах самого Микояна имя Чаренца! И, окрыленная, находит в себе мужество поехать в Ереван. И — прямо к родным. Девочка 12-ти лет… — это же её двухлетняя дочь, которую она оставила им!.. «Пойди, погуляй!» — строго сказали девочке, а потом тётя объяснила нежданной гостье, племяннице своей, что ей здесь нечего делать, она числится, как о том сказано дочерям, умершей, а старшая отдана в детдом. В доме у тёти — её ковры, её посуда, серебряная ваза… Кинулась у подруге: как с сундучком? Сундучок цел, а рукописи подруга выкинула, сожгла, нет их! У неё — муж, и он наказал ей избавиться от содержимого сундучка!.. А тут стали являться соседи, потом из домкома: что за новый жилец здесь объявился? Без прописки живёт! И её всем миром вытурили из Еревана, она вернулась к себе.

Ещё десять лет прошло, наступил 1957 год: новые времена, оттепель, вся страна отмечает 60-летие Чаренца, и она пишет заявление в МВД Армении, объясняя, кто она и что пострадала из-за мужа, чей юбилей так широко отмечается, просит разрешить ей вернуться в Ереван, предоставить ей жильё в городе, «где она провела счастливые годы с мужем Чаренцом, и стихи, мне посвященные, вы печатаете, на большее я не претендую».

В ответ — отписка Ереванского Горсовета: «… вернуться в г. Ереван можете, но Горсовет предоставить квартиру Вам не может».

Она пишет Председателю Верховного Совета СССР — письмо пересылается в Армению. И снова — отписка, на сей раз казуистическая: «… жилая площадь предоставляется гражданам, постоянно проживающим в г. Ереване более 5 лет и состоящим на учёте. Реабилитированные граждане должны найти себе место прописки и стать на учёт, и в порядке очерёдности…» итд.

В Секретариате СП СССР недоумевают, что вдову Чаренца не пригласили на юбилей: мне велено срочно позвонить в Ереван, в Союз писателей Армении. Там, услыхав про вдову Чаренца, «да, знаем её!», говорят мне, и про дочерей — что «они участвуют в торжествах как наследницы», и тут же: «Так называемую вдову не знаем и знать не желаем! Она предала мужа!..» А «предательство» вот в чём: в 1946 г., на девятом году ссылки, она оказалась — от тяжкого изнурительного труда — на краю гибели, и её спас башкир-ветеринар, который влюбился в неё, вызволил из барака и привёз к себе домой, женился, несмотря на протесты родителей, что сын «женится на вдове врага народа, да ещё иноверке» (брак этот вскоре распался, и она с сыном уехала в Киргизию, где и жила).

Короче, я помог ей составить заявление в Секретариат СП СССР: «…горько и обидно за то, что я несправедливо предана забвению и заживо схоронена теми, кто, отмечая юбилей Чаренца, не счёл нужным вспомнить обо мне. Я хочу вернуться на родину в город Ереван, где я жила как жена Чаренца и откуда меня, опять-таки как жену Чаренца, сослали, исковеркав мою жизнь, отняв детей, кров, молодость, здоровье. Прошу Вас ходатайствовать о моей реабилитации и помочь мне решить вопрос о пенсии, — мне уже 58 лет. Кроме того убедительно прошу помочь мне вернуться в г. Ереван — родину Чаренца и мою».

Возмущённый поведением ереванцев, я решил, что приложу все силы, использую все свои чиновничьи возможности, чтобы её приезд в Москву был оформлен как командировка: она останется в Москве! она получит пособие из Литфонда! устроится жить в гостинице и примет участие в качестве вдовы на юбилейном вечере Чаренца!.. Плюс я попрошу докладчика, известного армянского поэта Геворка Эмина включить о ней несколько фраз в свой доклад, тем более что она рассказывала, как он, молодой начинающий поэт, часто приходил к Чаренцу, и она, как хозяйка дома, тепло его принимала, одаривала бедного юношу то плащом Чаренца, то его рубашками, — не может Геворк Эмин это забыть и не быть благодарным ей!.. Что организую ей встречу с родными дочерьми, которые являются наследницами Чаренца, — не может быть, чтобы дочери отвернулись от родной матери!.. Но пусть она, советую ей, не навязывается землякам, сядет в последнем ряду партера, пусть они сами пригласят её в президиум, а что это произойдёт — я был уверен. Ещё советовал ей, зная психологию чиновного люда: «Вас будут звать в Ереван, Вы благодарите их и не соглашайтесь сразу ехать! Вам надо сначала побывать у себя, оформить все свои дела и с чистым паспортом на фамилию Чаренц вернуться в Ереван!..».

Так и случилось, как я предполагал: Геворк Эмин проявил истинное благородство, включил в свой доклад большой абзац о ней, была организована встреча её с дочерьми, они обнялись, прослезились… И вот Изабелла Мовсесовна сидит в Президиуме, ей аплодирует зал, её знакомят с Микояном, и тот поручает Председателю Президиума Верховного Совета Армении помочь ей вернуться на родину, получить квартиру. Естественно, я доволен, хоть и ощущаю неприязнь кое-кого из армянских деятелей как к ней, так и ко мне: недовольны, что именно «азербайджанец» принял деятельное участие в судьбе их «изменницы», а я им толковал до хрипоты: «Вам было бы легче, если б она умерла? и мёртвую б вы почитали? все последние годы Чаренц провёл с нею, Изабеллой Мовсесовной, любимицей его и матерью его дочерей! столько всего она может рассказать о Чаренца!..» Рассказал им, как она поведала мне: Чаренц однажды так живо рассказывал о Лермонтове, что ей показалось, что он только что виделся с ним, и они долго говорили. Поведал об аналогичной судьбе великого нашего азербайджанского поэта Мюшфика, который был репрессирован и погиб, — вдова его вышла замуж, и, несмотря на это, в Азербайджане она все годы оставалась почитаемой, даже издали её книгу воспоминаний «Мои дни с Мюшфиком»…

…В конце того же года, декабрьской зимой 1967-го Изабелла Мовсесовна приехала в Москву из Киргизии, где жила, и – снова ко мне. Показывает чистый свой паспорт с восстановленной фамилией «Чаренц».

Что ж, всё отлично, и она может ехать в Ереван, где её ждут и обещана квартира, пенсия… И вдруг она мне с болью, что была в армянском постпредстве и снова её оскорбили, обозвали «изменницей», «предательницей»: «Помогите, — слёзно умоляет меня, — встретиться с Микояном!».

Но как? Встреча эта кажется мне несбыточной, кто нас примет, как это организовать? как выйти на связь с Микояном? К тому же всё, что надо, уже сделано. Я колеблюсь: и хочется мне, используя повод, увидеться с самим Микояном, но и зацепки никакой нет. А с другой стороны, не желаю разубеждать её в том, что мне что-то не под силу, ведь она считает меня чуть ли не волшебником — мне все подвластно, коль скоро сумел переломить её судьбу!.. И, видя мою нерешительность, Изабелла Мовсесовна вдруг расплакалась. А потом, успокившись, ошарашила меня новой печальной страницей в истории своей жизни: да, она благодарна мне, она счастлива, что уладилось с Чаренцом и, как его вдова, едет в Ереван, но… она несчастнейший на земле человек, есть у неё боли сегодняшнего дня, и они не дают ей покоя: любимый её сын от бывшего мужа Сиразеева арестован! как же она уедет в Ереван, бросив сына в киргизской тюрьме? нет, он ни в чём не виноват! и только Микоян может ей помочь, никто более!

Тут она выкладывает передо мной массу судебных бумаг, я копаюсь в них и узнаю, что сын арестован по обвинению в… коллективном изнасиловании! правда, судя по приговору, вина его — по сравнению с насильниками — не столь значительная, он стоял, как говорится, на стрёме, и потому ему, единственному, определили самый малый срок… И вот мне предстоит, ознакомившись с обилием бумаг — материалами судебного дела, идти с нею к Микояну (он был тогда освобождён от должности Председателя Президиума Верховного Совета СССР, но ему сохранили кабинет в Кремле с помощником и секретарем).

Звоню по вертушке, предоставленной мне в Секретариате СП СССР, и прошу помощника связать меня с Микояном (разумеется, я умолчал о судебных делах — речь, де, о Чаренце и его вдове), называю фамилию… — короче, Микоян «рад слышать азербайджанца!», но что за дело к нему у вдовы Чаренца — отлично помнит её имя и отчество — ведь все вопросы у неё разрешены, он в курсе дела, её ждут, выделена квартира, ей определена пенсия итд… Но я настаиваю, прошу, и Микоян сдаётся и, тут же переключая на помощника, говорит: «Ладно, вам назначат день встречи».

И вот настал день, среда 3 января 1968 г. (в дневнике моём отмечено: «слякоть, t плюсовая»), к 16-ти подходим к Спасским воротам Кремля, уже темнеет, и в Бюро пропусков выясняется, что в «чистом» её паспорте нет прописки, а человек без прописки — никто, он бесправен; я долго и нудно объясняю, что и как, тычу в фамилию, «Чаренц», говоря им, «армянский Маяковский!», короче, связываюсь с помощником Микояна, и нас пропускают; и в самом Кремле – новые дежурные, новая проверка документов, те же доводы и объяснения, в третий раз документы проверяются уже на этаже, не помню, каком, и мы – в приёмной, где чинно, тихо, молча сидят люди, ждущие аудиенции.

Пришёл наш черед и, впуская нас, помощник предупреждает, чтобы не задерживались у Микояна. Вот он, живой, быстрый, приветливый, «бодр, — пишу у себя в дневнике, — с хорошим цветом лица… Ожидал увидеть склеротическое существо, рухлядь, а увидел энергичного». Велеречивый, точно соскучился по собеседнику, Микоян, забыв о Чаренце и вдове, мол, «здесь говорить не о чем, всё ясно, есть договорённости», рассказывает мне про Карабах, где «мирно живут азербайджанцы и армяне», вполне в духе идеологии тех лет говорит (о чём – в дневниковых моих записях) «о чувстве национальной гордости, которое надо уважать, и чувстве национальной кичливости, с которым надо решительно бороться, пресекать»; я, хоть и понимаю, что времени в обрез, говорю, что «нацпроблемы в стране усложнились и затруднены», а он мне: «Я смотрю на эти трудности без трагизма, оптимистически»; вспоминает Баку, юношеские годы, Бакинскую Коммуну (тогда печатали его воспоминания в «Юности», «очень хочет услышать мое мнение, — записано в дневнике, — рад, что читаются с интересом»), о фильме «26 Бакинских комиссаров»: «неровен, не передает всей сложности эпохи». И рассказывает, в частности, о том, как был отвергнут его «единственно правильный революционный план спасения комиссаров» (я воспроизвёл впоследствии в романе «Доктор N». А дело было так: Микоян договаривается с сородичем – ответственным работником Диктатуры Центрокаспия Валунцем вызволить арестованных комиссаров из тюрьмы, втискивает их с помощью вооружённых солдат Татевоса Амирова, родного брата Арсена Амиряна, в битком набитый беженцами пароход «Туркмен», который берёт курс не в Астрахань, а в Красноводск. «Надо заставить, чтоб повернули на Астрахань!» – предлагает Микоян. «Но как?» (это Джапаридзе). «А вот так! У нас вооруженный отряд! Выбросить в море всех, кто будет противиться нам! Пригрозить капитану расстрелом!» Кто-то сказал про «гуманизм». «К черту гуманность!» — выпалил Микоян. «Как это выбросить в море?! – возмутился Дждапаридзе. — Ты зверь, что ли?» (это зафиксировано в воспоминаниях А. Микояна).

… Он рассказывает, а я жду, не знаю, как остановить поток его коммунистической речи и приступить к основной теме – судьбе арестованного сына вдовы, это к тому же не имеет никакого отношения к Чаренцу. «Всё хорошо, — говорю я, прерывая Микояна, — но дело в том, что…», и вкратце излагаю ему «дело сына», и он вдруг как человек с наиразвитейшим нюхом, обладающий феноменальным даром чутко реагировать на малейшие нюансы (ещё бы: такой опыт, « между струй!», «От Ильича Ленина до Ильича Брежнева…»!), не дав мне завершить речь, улавливает с полуслова мою мысль и подсказывает поистине удивительный и очень простой ход спасения: он поговорит с Председателем Президиума Верховного совета Армении Арутюняном, тот свяжется со своим коллегой Кулатовым в Киргизии, где осуждён сын, и того переведут в тюрьму по месту нового жительства матери в Армению, дабы та могла оказывать благотворное воздействие на сына, и рассмотрят потом в Армении его дело, изъяв из общего, ну а там видно будет. Ибо если в Киргизии узнают, что пересматривается целиком все дело, другие арестованные тоже зашевелятся и ничего уже сделать не удастся. Когда я напомнил Микояну, что Изабелла Мовсесовна вышла за башкира на девятом году ссылки и что семья башкира была настроена против женитьбы сына, Микоян, как я пишу в дневнике, «шутя», сказал мне: «Сами мусульмане любят жениться на немусульманке, а своих женщин выдавать за немусульманина не любят». И далее: «На прощание Микоян сказал ей несколько фраз тихо по-армянски».

На тех же страницах моего дневника зафиксирован анекдот о Микояне: «Ленину он проиграл в шахматы, со Сталиным сделал ничью, у Хрущёва выиграл, а сейчас отложил партию (с властями) без двух пешек (имеются в виду Брежнев и Косыгин)».

На следующий день, 4 января: «Была Чаренц. Командировочные. Заказали билет для поездки в Ереван. Написал для неё заявление на имя Арутюняна. Рассказал Манасяну [консультанту СП СССР по армянской литературе], который вышел на работу после отпуска, о встрече с Микояном. В глазах злость, которую я топил. У неё, оказ., ещё один сын. Но это – не имеет значения».

Счастливая, Изабелла Мовсесовна уехала в Ереван. Провожая ее, предсказываю ей, что станет центром, куда будут толпами ходить молодые писатели, чтобы услышать о Чаренце из её уст, будут интервью и беседы в газетах и журналах. Но советовал не влезать в тамошние конфликты, не реагировать на оскорбительные выпады против неё, не спорить с дочерьми о праве наследования!

…Через год — а до этого ни слуху-ни духу о ней не было — она приезжает в Москву и снова ко мне за советом-помощью: да, я был прав, о ней пишут, выступает в печати, но, увы, не смогла она удержаться и «по совету друзей» (круг сторонников, или общества Чаренца раскололось на две части: одна за дочерей, другая за восстановление прав жены-вдовы) решила доказать — этих доказательств требуют от неё власти, – что она действительно была законной женой Чаренца и осуждена как его жена, для чего требуются, в том числе, и «справки» о реабилитации как её, так и мужа.

Я связываюсь с Верховным судом СССР, где работает мой друг Исмаил Алхазов, он соединяет меня с нужными людьми, идем к ним и там выясняется, о чём должны были знать в Армении тоже, что Чаренц по суду не был репрессирован, умер в тюрьме до суда, и потому не может, не будучи осуждённым, быть реабилитрованным; то же и о ней, и пусть местные органы не морочат ей голову: в их компетенции определить её, наряду с дочерьми, наследницей Чаренца.

«Но зачем это Вам?» — говорю ей по праву человека, с кем она была, как мне казалось, откровенна. Увы, лицемерная и преступная система в стране, помноженная на искажённые национальные особенности, исковеркала судьбу этой женщины, приучила никому и ничему не верить, втянула в интриги, тем более связанные с деньгами. Кстати, улица, где некогда находилась и теперь, кажется, находится НКВД-КГБ республики, погубившая Чаренца, растоптавшие его жену, носит имя Чаренца, — может ли быть большего кощунства?

Прошли год или два, и я узнаю – мне об этом мимоходом сообщает Манасян (и не без явного удовольствия, ибо был среди тех, кто активно обвинял Изабеллу Мовсесовну в «измене»): «Умерла твоя Сиразеева!» – назвал по мужу-башкиру. Что ж, помню, подумал я тогда: организм её, привыкший десятилетиями бороться за кусок хлеба, за существование, не выдержал испытания довольством, признанием, востребованностью, и она сгорела в считанные дни, оставшись в моей памяти с постоянной, расплывшейся на всё лицо улыбкой.

… Нет, история на этом не кончилась, у неё есть, увы, эпилог. Однажды (года два прошло) приходит ко мне в Союз писателей смуглый, юркий молодой человек:

«Вы Чингиз Гусейнов?» — спрашивает.

«Да» — отвечаю.

«Я сын Изабеллы Мовсесовны, — говорит он, и я с радостью знакомлюсь с ним:

«Тот самый, который был осуждён и Вас можно поздравить с освобождением?.. Если бы Вы только знали, как Ваша мать переживала за Вас!..» Он никак не реагирует на мои слова, даже не понимает, о чём я, и продолжает, говоря точно по-заученному:

«Я был с мамой до последней минуты её жизни, и она беспрестанно называла Ваше имя. И говорила мне, что если у меня возникнут затруднения, обратиться именно к Вам за помощью».

«А у вас что, есть трудности?»

«Не то, что трудности, но одна просьба есть».

«Какая же?»

И он бойко: «Помогите мне приобрести автомашину «Волга».

Меня будто с ног до головы окатили ледяной водой. В душе смешались боль и гнев, жалость к матери и возмущение её сыном. Будто сбросили с высот поэзии на землю, измазав грязью. В оцепенении я долго молчал, а потом твёрдо сказал:

«Прошу больше ко мне не приходить! Вы не представляете, какую рану нанесли мне этой, так сказать, просьбой!»

«А что такое?! – он даже возмутился. – Не можете помочь, так и скажите, что не могу, зачем сердиться?!»

Такой неожиданный финал: что было, через что прошло и чем завершилось!.. И правда: чего возмущаться, переживать, «высоты поэзии» итд. Просьба как просьба, ничего особенного, если посмотреть сегодняшними бизнесовыми глазами.

P.S. Недавно я прочёл в научном сборнике «Нация, личность, литература» (М., ИМЛИ РАН, 2003) интересную статью А. В. Исаакяна «Егише Чаренц. Последнее стихотворение», в которой подробно говорится и об Изабелле Мовсесовне; именно через неё было передано на волю – для Аветика Исаакяна (деда автолра статьи) и посвящённое ему – последнее стихотворение Чаренца, написанное карандашом на белом носовом платке, с мечтой о «задушевном стихотворении». «… И пришли бы поколения, / Прочли бы песнь мою задушевную / На камнях кельи моей…1937. 27.1Х. Тюрьма, ночь».

В статье есть некоторые расхождения в деталях с моим рассказом со слов вдовы, на основании её бумаг и моих дневниковых записей, по-иному излагаются детали ареста Чаренца и его жены, нет ни слова о последующей её жизни в Ереване, не имеющие, впрочем, отношения к проблематике статьи, но подвигнувшие меня к написанию этих моих воспоминаний. Я подумал: из чего складывается судьба жены поэта? А её образ? Что влияет на поведение человека? И что принуждает его изменять простым человеческим принципам.

Чингиз Гусейнов

фото с Aniv.ru и Khachkar.ru

(оценок: 1 , среднее: 5,00 из 5)

Азербайджанский язык происходит от огузской подгруппы тюркских языков. Огузский язык появился примерно в 11-12 веке и тогда народ имел лишь устную литературу. Язык в Азербайджане имеет основу огузского и кипчакского языка. При этом на развитие оказали огромное влияние арабский и персидский языки. Литература в этой стране начала активно развиваться лишь в 16 веке.

Первым поэтом в 14 веке, стихотворения которого дошли до наших дней, является Гасаноглы Иззеддин. Также в это время создавались эпические, лирические и романтические поэмы.

Позже писатели Азербайджана придерживаются течения реализма в их произведениях. Они воспевали тему мудрости, честности, смелости, но при этом критиковали и осуждали междоусобные войны и жестокость феодального строя.

В 19 веке страна вошла в состав Российской империи. В этот период азербайджанские авторы отходят от персидских мотивов. В книгах все больше стало проявляться влияние русско-европейского течения, а сюжеты были реалистично-светские и национальные. В этот же период стала активно развиваться драматургия.

Современные писатели продолжают создавать стихотворения, а также значительно расширяют список жанров для своих книг. Вы сможете найти романы, детективы, фантастику, антиутопии. Молодые авторы все чаще возвращаются к национальной истории этнической памяти.После того, как страна обрела наконец-то независимость, в произведениях часто стала подниматься тема освобождения, патриотизма, справедливости. Страна пережила много тяжелых времен, многие поэты и писатели погибли, многих расстреляли. Мы собрали список самых видных и знаменитых авторов, которые в своих литературных шедеврах рассказывают про страну, про обычаи своего народа, а также о том, какова была история этого удивительного государства.

• Аббас Сиххат
• Абдулла Шаиг
• Роберт Аракелов
• Лев Мабудович Аскеров
• Мирза Фатали Ахундов
• Рагим Алхас
• Аухади Марагаи
• Зульфугар Ахмедзаде
• Ашуг Алескер
• Аббаскули-ага Бакиханов
• Самед Бехранги
• Бахтияр Вахабзаде
• Молла Панах Вагиф
• Самед Вургун
• Гамид Арзулу
• Гамэр-бейим Шейда
• Гасаноглы Иззеддин
• Гончабейим
• Гурбани
• Эльчин Гафар оглы Гасанов
• Гусейн Джавид
• Музаффар уд-Дин Джаханшах
• Джафар Джаббарлы
• Максуд Ибрагимбеков
• Рустам Ибрагимбеков
• Гамлет Абдулла Оглу Исаев
• Гасаналиага хан Карадагский
• Георгий Аветисович Кечаари
• Ковси Табризи
• Музаффар уд-Дин Джаханшах
• Мехдикули-хан Вяфа
• Джалил Мамедкулизаде
• Осман Мирзоевич Мирзоев
• Мамед Араз
• Мир Мохсун Навваб
• Хуршидбану Натаван
• Нариман Нариманов
• Мамед Саид Ордубади
• Рамиз Ровшан
• Нигяр Рафибейли
• Сабит Рахман
• Мирза Алекпер Сабир
• Физули
• Фикрет Годжа
• Халил Рза Улутюрк
• Юсиф Везир Чеменземинли
• Исмаил Шихлы
• Эльчин Сафарли
• Элизабет Тюдор

Гасым бек Закир (1784–1857)

Представитель известного в Карабахе рода Джаванширов, Гасым бек Закир родился в городе Шуша. Получил известность в основном как мастер сатиры. Сатиры Закира больше частью были направлены против колониальных законов и правил царского правительства и царизма в целом. В сатире Закира безжалостно критиковались люди нарушающие права более слабых и беспомощных.

Большую роль в реалистическом творчестве играют басни. Такие басни Закира как «Лев, волк и шакал», «Верблюд и осел», «Лиса и волк», «О предателях товарищах» (Змея, верблюд и черепаха), «Лиса и лев», «О верных друзьях» (Черепаха, ворон, грызун и газель) по сей день вызывают интерес и симпатию читателей.

Мирза Бейбаба Фяна (1787– середина XIX века)

Мирза Бейбаба Фяна родился в городе Шуша. Образование получил в медресе (начальная школа с религиозным уклоном). Образование помогло ему стать секретарем при Карабахском хане. М.Фяна также был талантливым каллиграфом. Составил перечень поэтов Шуши. Переписал несколько книг. Написал ряд стихов под псевдонимом «Фяна». Дочь Мирза Фяна Фатма ханум Кямина тоже известная поэтесса. Мирза Фяна автор нескольких пасквилей на Гасым бека Закира.

Асад бек Везирь язар (1824–1873)

Асад бек Везиров родился в карабахском краю Мирзаджамаллы. Получил прекрасное образование в медресе. Член меджлиса «Поэты Дизага». Друг и напарник Мир Мехти Хазани по стихотворным состязаниям. Был помещиком землевладельцем и занимался врачебной практикой.

Хуршид Бану Натаван (1832–1897)

Известная поэтесса Азербайджана Хуршид Бану Натаван (дочь последнего хана Карабаха Мехтигулу хана Джаваншира, внучка Ибрагимхалил хана) родилась в городе Шуша. Являлась последней представительницей ханского рода. Потому при дворе её называли «Жемчужина», а в народе «Хан гызы» (ханская дочь). Натаван писала газели и рубаи. Произведения поэтессы отличались глубокой искренностью, нежной лирикой. В этих произведениях считающихся образцами мастерства, Хуршид Бану Натаван умело использовала такьрир, гошму, радиф, мэджаз и другие литературные средства.

Мешади Махмуд бек Везиров (1839–1902)

Мешади Махмуд бек Везиров родился в городе Шуша. Начальное образование получил от муллы. Затем учился в медресе. Позднее стал заниматься купеческим делом.

Мешади Махмуд бек Везиров также был поэтом. Творил в классическом стиле, на тюркском и арабском языках под псевдонимом «Махмуд».

Фатма ханум Кямина (1841–1898)

Поэтесса Фатма ханум Кямина родилась в городе Шуша. Еще с юного возраста проявляла большой интерес к поэзии. Она также является женщиной ашугом XIX века. Отец поэтессы Мирза Бейбаба тоже был поэтом и творил под псевдонимом «Фяна». Фатма ханум прекрасно владела фарси и писала стихи на этом языке. На тот период в Азербайджане прославились 3-5 поэтесс, одной из которых была Фатма ханум Кямина. До наших дней в основном дошли стихи поэтессы написанные в классическом стиле.

Абдулла бек Аси (Фуладов) (1841–1874)

Представитель интеллигенции своего времени, поэт и мыслитель Абдулла бек Аси родился в городе Шуша. Там же получил образование. Прекрасно владел арабским, персидским и русским языками, а из произведений Нэваи усвоил язык Чигатай. На этих языках даже написал несколько газелей. Был членом меджлиса «Меджлиси-Фярамушан». До наших дней дошла только небольшая часть произведений поэта.

Наджаф бек Везиров (1854–1926)

Наджаф бек Везиров родился в городе Шуша. В 1874-м году поступил в отделение Лесоводства московской Академии Леса и Природоведения имени Петровского-Разумовского. В июне 1878-го года Н.Везиров окончил академию и по направлению прибыл на Кавказ. Работал лесничим в некоторых областях Азербайджана.

Наджаф бек Везиров является личностью обладающей исключительными заслугами в деле создания и развития Национального Азербайджанского театра. Своим произведением «Мюсибати Фахреддин» заложил основу жанра трагедии в Азербайджане. Автор таких произведений как «Сбежали от дождя, да попали под ливень», «Эпоха богатырей» и др.

Абдуррахим бек Хаквердиев (1870–1933)

Абдуррахим бек Хаквердиев родился в городе Шуша в семье интеллигента. В 1891-м году для получения высшего образования уехал в Петербург и поступил в Институт Дорожных Инженеров. Одновременно посещал, как свободный слушатель, лекции языка и литературы Восточного факультета Петербургского Университета, интересовался мусульманской историей и культурой.

Абдуррахим бек занимался педагогической деятельностью, одновременно режиссировал некоторые театральные спектакли. А.Хаквердиев написал трагедии «Несчастный юноша» (1900) и «Пяри-джаду» (1901), которые с точки зрения идеи и поэтического творчества обогатили национальную драматургию Азербайджана. В то же время является автором таких произведений как «Мои оленята», «Адские письма зомби», «Шейх Шабан», «Призрак», «Голодные простаки» и др.

Сулейман Сани Ахундов (1875–1939)

Азербайджанский драматург, детский писатель и учитель Сулейман Сани Ахундов родился в городе Шуша в семье бека. Первое художественное произведение «Алчный» автор написал в 1899-м году. В 1912–1913-х годах Сулейман Сани Ахундов написал книгу-пятитомник «Страшные сказки». Эти сказки повествовали о нищете и несправедливостях, и потому получили большое признание в детской литературе советского периода. В своем творчестве после 1920-го года С.Ахундов продолжал критиковать жестокость, консервативные устои и отсталость.

Юсиф Везир Чаманзаминли (1887–1943)

Юсиф Везир Чаманзаминли родился в городе Шуша. В 1910-м году поступил на факультет права Императорского Университета имени Святого Владимира в Киеве. После создания Независимой Республики Украина Азербайджанская Демократическая Республики назначила его дипломатом на Украине.

В 1919-м году Ю.В.Чаманзаминли был первым послом Азербайджанской Демократической Республики в Турции.

Ю.В.Чаманзаминли напечатал свои романы «Девичий родник», «Студенты», «1917-й год». В 1937-м году написал свой знаменитый роман «В крови». Ю.В.Чаманзаминли стал жертвой репрессий 1937–1938-х годов. Скончался в лагере близ станции Сухобезводная Нижненовгородской Области.

Ильяс Мухаммед оглы Эфендиев (1914–1996)

Видный писатель и драматург Азербайджана Ильяс Эфендиев родился в Физулинском районе. Автор повестей и романов «Мостостроители» (1960), «Три друга меж гор» (1963), «Сказка Сарыкёйнек и Валеха» (1976-1978), «Не оборачивайся, старик» (1980), «Трехстволка» (1981), а также драматических произведений «Мой грех» (1967), «Не смогу забыть» (1968), «Уничтоженные дневники» (1969), «Странный парень» (1937), «Звук доносившийся из садов» (1978). Его пьесой «Ты всегда со мной» (1964) была заложена основа лирико-психологической драмы на азербайджанской сцене.

Байрам Байрамов (1918–1994)

Народный писатель Азербайджана, активный общественный деятель Байрам Салман оглы Байрамов родился в селе Ширвянд Агдамского района. Автор романов и повестей «Одинокий человек», «Листья», «Без тебя», «Её глаза».

Эльфи Гасымов (1927–1985)

Эльфи Гасымов родился в селе Поладлы Агдамского района. Первая книга очерков «В подоле наших мужей» была напечатана в 1954-м году. Позднее автор издал книги «Бригады учеников» (1960), «Пламенное сердце» (1962), «Герой Днепра» (1963), «Звездный караван» (1967), «Даже если волосы поседеют» (1970) которые завоевали большую симпатию читателей.

Сабир Ахмедлы (1930–2009)

Азербайджанская литература берет начало от самого зарождения государства. Произведения ранних писателей используют языки огурских подгрупп: тюркские, кавказские и другие наречия. Сначала азербайджанская литература и поэтика не имели собственной письменности и существовали только в устной форме. Прародителем азербайджанской литературы считается героический эпос неизвестного автора о дедушке Коркуде.

"Книга моего деда Коркуда"

Сегодня сложно сказать, кому принадлежит авторство этой работы. Она была записана около IX в., а обрела печатную форму лишь к XIV в. "Китаби деде Коркуд" - это сложное поэтическое произведение, состоящее из вступления и 18 сказаний, разделенных на две части (дрезденскую и ватиканскую). У каждой части собственный сюжет и одинаковые действующие лица. Ее называют азербайджанской версией "Илиады" Гомера.

Главные герои - огузский хан Баяндур и его сыновья. Первое сказание полностью посвящено восхвалению великого полководца, его навыки и сила воспеваются как божественные. Большая часть произведения рассказывает об устройстве огузских племен, их традициях и народных сказаниях. Также упоминаются названия многих древних поселений крепости, укрепления и села.

Молла Вагиф Панах

Поэт, который вывел азербайджанскую литературу на новый уровень. Один из основоположников восточного стиля, Вагиф Молла Панах родился около 1717 года в маленьком поселении Гасанусу, недалеко от областного центра Актафы. Некоторые источники противоречат этой информации и называют исторической родиной Панаха город Салахлы.

С самых ранних лет азербайджанский поэт начал изучать языки. Он в совершенстве овладел арабским и персидским языками. Кроме основной деятельности занимался астрономией и изучением космоса. Из-за разгоревшихся междоусобиц был вынужден покинуть родной город и переехать в ханство Карабаха. Так как поэт был крайне образован, он начал заниматься преподаванием и открыл собственную школу в городе Шуша. К 1770 году его заметил карабахский хан Мирзы Джамала и взял на службу визирем.

На протяжении всей жизни азербайджанский поэт и писатель занимался строительством и поддержанием школ, больниц, большое внимание уделял творческой деятельности. В 1797 году произошла насильственная смена власти, и великий поэт был казнен. Он оставил после себя огромное культурное наследие, навсегда вписав свое имя в историю.

В поэт вошел как хан поэтов. В своих произведениях он поднимал темы о безвыходности человеческого положения, взаимоотношениях добра и зла.

Видади, ты на черствые эти сердца погляди,

И на время, что мчится вперед без конца, погляди!

На судьбу, что злодея внезапно сравняла с землей,

И на праведный гнев, на десницу творца погляди!

На бессилье того, чей светильник под утро угас,

А вчера вызывал поклоненье льстеца, - погляди!

И на эту надменную голову, павшую в прах,

Ей уже не носить золотого венца, - погляди!

На того, кто меня без пощады казнить повелел,

На того, кто его превратил в мертвеца, погляди!

Для доски гробовой нужно шаху четыре гвоздя,

На того, кто от гибели спас кузнеца, погляди!

Пусть примером паденья послужит Ага-Мухаммед,-

Опустели роскошные стены дворца, - погляди!

Не гляди на подругу и друга, на сына и дочь.

На творца всемогущего, как на отца, погляди!

О Вагиф, пред очами твоими пророк Мухаммед,

На избранника божьего и мудреца погляди!

Сеид Азим Ширвани

Один из периода рассвета азербайджанской культуры, Сеид Азим Ширвани родился 9 мая 1835 года в городе Шемаха. Его родители были духовными деятелями и занимались ребенком с раннего детства. Но позже он заинтересовался светскими вопросами, что сделало из него ярого противника всего азербайджанского духовенства. Высшее образование поэт получил в Багдаде, после чего отправился в Египет.

Известный азербайджанский поэт начал свою деятельность с основания литературного объединения "Дом чистых", собрав вокруг себя самых прогрессивных и образованных представителей культуры того времени. В числе работ отмечаются произведения в классических для Востока жанрах: рубаи, марсии, кысыды. Большое значение для современников имеют его притчи и поучения: многие писатели наших дней до сих пор считают его своим учителем. В произведениях часто использовал сатиру и остросоциальный юмор. Самыми известными и цитируемыми произведениями считаются: "Сатана", "Взятка Богу", "Похороны пса", "Скупец". Стихи азербайджанского поэта на русском имеют широкую популярность.

Один шутник скупцу

Сказал, в душе смеясь:

«Я видел странный сон.

Скажи мне: «В добрый час!»

«Ну, что же, в добрый час,

Милейший человек!»

«Так знай: в твоем дому

Я съел во сне чурек!»

От ужаса в поту

Скупец спешит домой,

Вошел и развелся

С испуганной женой.

Узнав о том, кази

Изрек: «Прогнав жену,

Ты, может быть, и прав,

Но докажи вину!»

«О праведный кази,

Такой-то, имярек,

Посмел в моем дому

Сожрать во сне чурек!

Я не могу простить;

Душа моя в огне!

Молюсь я о жене,

Во всем подобной мне.

Чтоб дом мой берегла

Надежней, чем замок,

Чтоб хлеб мой и во сне

Никто найти не мог!

Иначе - улетит,

Как пух, добро мое.

Мотовка! Вот за что

Я наказал ее!»

Гусейн Абдулла оглы Расизаде (Гусейн Джавид)

Ярчайший представитель азербайджанского романтизма. Был видной литературной фигурой ХХ в., популярен по всему миру. В его произведениях поднимаются серьезные проблемы тех времен. В поэзии Гусейна Джавида прослеживается линия гуманизма и философских размышлений о мире и войне. Он описывал разрушения, которым подверглась его родина, как "черный ад" и "чудовищный шум". Контраст двух эпох, в которых он жил, был описан в произведениях "Дьявол", "Хайям", "Сиявуш":

И для поэта кромешный день настал,

Забрал его жертвой к себе Молох

Закрыл несчастного смертный полог,

Душа взошла на вечный пьедестал.

Покинув злосчастный, холодный Магадан,

Твой прах объял родной Нахичеван.

Азербайджанский поэт родился 24 октября 1882 года в Нахичеване. Любовь к народному творчеству ему передалась от деда, который хоть и занимался землепашеством, но очень любил поэзию. В его семье было множество образованных людей - каждый из семерых братьев занимался просветительской деятельностью.

Поэт был ярым революционером. Это и стало причиной гибели - после ареста Гусейн Джавид был расстрелян. После себя он оставил множество произведений, современники называют его самым влиятельным писателем-революционером Востока. Стихи азербайджанского поэта на русском до сих пор пользуются немалой популярностью.

Самед Юсиф оглы Векилов (Самед Вургун)

Поэт, занимавшийся своей деятельностью во времена Советского Союза. Известен тем, что был соавтором гимна Азербайджанской ССР. Был членом ЦК КПСС, первым Народным поэтом Азербайджана и лауреатом двух Сталинских премий в области литературы за произведения "Комсомольская поэма", "Бунт", "Погибшая любовь" и "Виселица".

Кругом торопливые люди,

вовлеченные в водоворот,

позабывшие, что и в их душах

есть места не для личных забот.

Родился автор в Юхары Салахлы (Казахский район Азербайджанской республики). Поэт рано потерял мать, ему было всего шесть лет. Этот печальный момент найдет свое отражение в будущих произведениях После окончания школы поступил в семинарию, затем стал учителем. Долгое время занимался преподаванием в школе и университете. Путешествовал на Кубу, где продолжал заниматься творческой и образовательной деятельностью.

В творчестве Самеда Вурхуна ключевую роль занимала Великая Отечественная война. Благодаря произведениям на эту тему он был удостоен множества наград, получил признание у советского народа и власти.

Рамиз Мамедали оглы Ровшан

Самый известный азербайджанский кинодраматург, переводчик и писатель современности. Он создал множество научных и литературных трудов, эссе, стихотворений. В 1981 году вступил в Азербайджанский Союз писателей, где ведет свою деятельность и по сей день. За свою жизнь он издал всего два сборника стихов: "Дыхание" и "Небо камня не держит". В большей степени известен как драматург и режиссер.

Поэт родился после войны, в 1946 году. Сейчас ему 71 год, но он продолжает заниматься общественной деятельностью. На родине известен своими переводами. Благодаря ему в Азербайджане знают о Есенине, Маяковском и Цветаевой. По его собственным произведениям было снято множество кинокартин.

Я не надеюсь на людей,

Создатель - выше лицедей,

Стоящий выше всех смертей,

Вдруг вспомнит - снова в мир явлюсь.

Игрушкой сломанной в аду

К нему я в руки попаду,

Он мне излечит немоту-

И снова песней я зальюсь.

Азербайджанский поэт получил известность далеко за пределами родного края. Его стихи издаются на многих языках мира - произведения Рамиза Ровшана печатаются на территории бывшего СССР, США и в Германии. Стихи азербайджанского поэта на русском языке публикуются в нескольких изданиях.