Посвящаю Виктору Гюго

На башне св. Ста сорока шести мучеников пробила полночь. Я задрожал. Настало время. Я судорожно схватил Теодора за руку и вышел с ним на улицу. Небо было темно, как типографская тушь. Было темно, как в шляпе, надетой на голову. Темная ночь - это день в ореховой скорлупе. Мы закутались в плащи и отправились. Сильный ветер продувал нас насквозь. Дождь и снег - эти мокрые братья - страшно били в наши физиономии. Молния, несмотря на зимнее время, бороздила небо по всем направлениям. Гром, грозный, величественный спутник прелестной, как миганье голубых глаз, быстрой, как мысль, молнии, ужасающе потрясал воздух. Уши Теодора засветились электричеством. Огни св. Эльма с треском пролетали над нашими головами. Я взглянул наверх. Я затрепетал. Кто не трепещет пред величием природы? По небу пролетело несколько блестящих метеоров. Я начал считать их и насчитал 28. Я указал на них Теодору.

Нехорошее предзнаменование! - пробормотал он, бледный, как изваяние из каррарского мрамора.

Ветер стонал, выл, рыдал… Стон ветра - стон совести, утонувшей в страшных преступлениях. Возле нас громом разрушило и зажгло восьмиэтажный дом. Я слышал вопли, вылетавшие из него. Мы прошли мимо. До горевшего ли дома мне было, когда у меня в груди горело полтораста домов? Где-то в пространстве заунывно, медленно, монотонно звонил колокол. Была борьба стихий. Какие-то неведомые силы, казалось, трудились над ужасающею гармониею стихии. Кто эти силы? Узнает ли их когда-нибудь человек?

Пугливая, но дерзкая мечта!!!

Мы крикнули кошэ. Мы сели в карету и помчались. Кошэ - брат ветра. Мы мчались, как смелая мысль мчится в таинственных извилинах мозга. Я всунул в руку кошэ кошелек с золотом. Золото помогло бичу удвоить быстроту лошадиных ног.

Антонио, куда ты меня везешь? - простонал Теодор. - Ты смотришь злым гением… В твоих черных глазах светится ад… Я начинаю бояться…

Жалкий трус!! Я промолчал. Он любил ее. Она любила страстно его… Я должен был убить его, потому что любил больше жизни ее. Я любил ее и ненавидел его. Он должен был умереть в эту страшную ночь и заплатить смертью за свою любовь. Во мне кипели любовь и ненависть. Они были вторым моим бытием. Эти две сестры, живя в одной оболочке, производят опустошение: они - духовные вандалы.

Стой! - сказал я кошэ, когда карета подкатила к цели.

Я и Теодор выскочили. Из-за туч холодно взглянула на нас луна. Луна - беспристрастный, молчаливый свидетель сладостных мгновений любви и мщения. Она должна была быть свидетелем смерти одного из нас. Пред нами была пропасть, бездна без дна, как бочка преступных дочерей Даная. Мы стояли у края жерла потухшего вулкана. Об этом вулкане ходят в народе страшные легенды. Я сделал движение коленом, и Теодор полетел вниз, в страшную пропасть. Жерло вулкана - пасть земли.

Проклятие!!! - закричал он в ответ на мое проклятие.

Сильный муж, ниспровергающий своего врага в кратер вулкана из-за прекрасных глаз женщины, - величественная, грандиозная и поучительная картина! Недоставало только лавы!

Кошэ. Кошэ - статуя, поставленная роком невежеству. Прочь рутина! Кошэ последовал за Теодором. Я почувствовал, что в груди у меня осталась одна только любовь. Я пал лицом на землю и заплакал от восторга. Слезы восторга - результат божественной реакции, производимой в недрах любящего сердца. Лошади весело заржали. Как тягостно быть не человеком! Я освободил их от животной, страдальческой жизни. Я убил их. Смерть есть и оковы и освобождение от оков.

Я зашел в гостиницу «Фиолетового гиппопотама» и выпил пять стаканов доброго вина.

Через три часа после мщения я был у дверей ее квартиры. Кинжал, друг смерти, помог мне по трупам добраться до ее дверей. Я стал прислушиваться. Она не спала. Она мечтала. Я слушал. Она молчала. Молчание длилось часа четыре. Четыре часа для влюбленного - четыре девятнадцатых столетия! Наконец она позвала горничную. Горничная прошла мимо меня. Я демонически взглянул на нее. Она уловила мой взгляд. Рассудок оставил ее. Я убил ее. Лучше умереть, чем жить без рассудка.

Анета! - крикнула она. - Что это Теодор нейдет? Тоска грызет мое сердце. Меня душит какое-то тяжелое предчувствие. О, Анета! сходи за ним. Он наверно кутит теперь вместе с безбожным, ужасным Антонио!.. Боже, кого я вижу?! Антонио!

Я вошел к ней. Она побледнела.

Подите прочь! - закричала она, и ужас исказил ее благородные, прекрасные черты.

Я взглянул на нее. Взгляд есть меч души. Она пошатнулась. В моем взгляде она увидела всё: и смерть Теодора, и демоническую страсть, и тысячу человеческих желаний… Поза моя - было величие. В глазах моих светилось электричество. Волосы мои шевелились и стояли дыбом. Она видела пред собою демона в земной оболочке. Я видел, что она залюбовалась мной. Часа четыре продолжалось гробовое молчание и созерцание друг друга. Загремел гром, и она пала мне на грудь. Грудь мужчины - крепость женщины. Я сжал ее в своих объятиях. Оба мы крикнули. Кости ее затрещали. Гальванический ток пробежал по нашим телам. Горячий поцелуй…

Она полюбила во мне демона. Я хотел, чтобы она полюбила во мне ангела. «Полтора миллиона франков отдаю бедным!» - сказал я. Она полюбила во мне ангела и заплакала. Я тоже заплакал. Что это были за слезы!!! Через месяц в церкви св. Тита и Гортензии происходило торжественное венчание. Я венчался с ней. Она венчалась со мной. Бедные нас благословляли! Она упросила меня простить врагов моих, которых я ранее убил. Я простил. С молодою женой я уехал в Америку. Молодая любящая жена была ангелом в девственных лесах Америки, ангелом, пред которым склонялись львы и тигры. Я был молодым тигром. Через три года после нашей свадьбы старый Сам носился уже с курчавым мальчишкой. Мальчишка был более похож на мать, чем на меня. Это меня злило. Вчера у меня родился второй сын… и сам я от радости повесился… Второй мой мальчишка протягивает ручки к читателям и просит их не верить его папаше, потому что у его папаши не было не только детей, но даже и жены. Папаша его боится женитьбы, как огня. Мальчишка мой не лжет. Он младенец. Ему верьте. Детский возраст - святой возраст. Ничего этого никогда не было… Спокойной ночи!

Рассказ «Тысяча одна страсть, или Страшная Ночь», написанный в 1880 году, относится к периоду раннего творчества писателя. Впервые рассказ 20-летнего Антоши Чехонте был опубликован в журнале «Стрекоза». В 1882 году молодой литератор предпринял попытку издать свой сборник рассказов, включавший и произведение «Тысяча одна страсть, или Страшная Ночь». Сборник так и не вышел в свет. Сохранилось два неполных его экземпляра (без обложки, оглавления и титульных листов). Один из них хранится в московском доме-музее Чехова .

Уточнение «Роман в одной части с эпилогом» и посвящение Виктору Гюго определили пародийный характер текста. Озорной и смешной рассказ пародировал и высмеивал стиль французского классика – его стилевую избыточность, невероятные переплетения сюжетов и гиперболизацию страстей. В одном из последующих изданий Чехов, видимо, из почтения к писателю, поменял посвящение Гюго на подзаголовок «Робкое подражание Виктору Гюго» .

Начинающий писатель, обладая удивительно точным чувством стиля, смог добиться комического эффекта, заострив и подчеркнув подмеченные им характерные стилистические приемы произведений Гюго.

Рассказ позволяет не только заметить отражение популярной в 1880-е гг. борьбы с романтической эстетикой, но и увидеть яркую картину чеховских художественных поисков на раннем этапе творческой эволюции. Писатель исследует изобразительно-выразительные средства, определяя свое отношение к тропам и общеязыковым штампам. Одновременно он пытается найти свои, индивидуально-авторские сравнения.

Намеренная гротескность произведения позволила Чехову максимально интенсивно экспериментировать с тропами. Для определения принципов работы с ними литератор пробует различные виды тропов, сталкивает в одном тесте оригинальные и избитые сравнения.

Текст рассказа «Тысяча одна страсть, или Страшная Ночь» перенасыщен тропами. Чехов сконцентрировал свое внимание на использовании таких общеупотребительных изобразительно-выразительных средств, как сравнения и метафоры. С помощью ярких, подчеркнуто авторских сравнений писатель добивается комического эффекта, сравнивая, например, темное небо с типографской тушью. Чехов намеренно употребляет усложненные, иногда даже нелепые сравнения, ассоциируя темноту со шляпой, надетой на голову.

В одно предложение наряду с обилием эпитетов Чехов вмещает два сравнения, буквально нанизывая их друг на друга: «Гром, грозный, величественный спутник прелестной, как миганье голубых глаз, быстрой, как мысль, молнии, ужасающе потрясал воздух» .

Не менее оригинальны в рассказе чеховские метафоры: писатель называет темную ночь днем в ореховой скорлупе.

Неожиданно в эпилоге экзальтированные изыски, балансирующие на грани достаточного - чрезмерного, сменяются простой и экономной стилистикой, так свойственной самому Чехову. В финале автор говорит: «Ничего этого никогда не было…Спокойной ночи!» .

Шутливый рассказ – попытка Чеховым найти собственный голос, свои изобразительные средства и определить их потенциальные художественные возможности.

• Анализ рассказа А.П. Чехова «Ионыч»
• «Тоска», анализ произведения Чехова, сочинение
• «Смерть чиновника», анализ рассказа Чехова, сочинение

Написал в 1880 году. Впервые напечатан в журнале «Стрекоза», 1880, № 30, 27 июля (ценз. разр. 24 июля), стр. 6-7. Подпись: Антоша Ч.

(РОМАН В ОДНОЙ ЧАСТИ С ЭПИЛОГОМ)

Посвящаю Виктору Гюго

На башне св. Ста сорока шести мучеников пробила полночь. Я задрожал. Настало время. Я судорожно схватил Теодора за руку и вышел с ним на улицу. Небо было темно, как типографская тушь. Было темно, как в шляпе, надетой на голову. Темная ночь — это день в ореховой скорлупе. Мы закутались в плащи и отправились. Сильный ветер продувал нас насквозь. Дождь и снег — эти мокрые братья — страшно били в наши физиономии. Молния, несмотря на зимнее время, бороздила небо по всем направлениям. Гром, грозный, величественный спутник прелестной, как миганье голубых глаз, быстрой, как мысль, молнии, ужасающе потрясал воздух. Уши Теодора засветились электричеством. Огни св. Эльма с треском пролетали над нашими головами. Я взглянул наверх. Я затрепетал. Кто не трепещет пред величием природы? По небу пролетело несколько блестящих метеоров. Я начал считать их и насчитал 28. Я указал на них Теодору.

— Нехорошее предзнаменование! — пробормотал он, бледный, как изваяние из каррарского мрамора.

Ветер стонал, выл, рыдал... Стон ветра — стон совести, утонувшей в страшных преступлениях. Возле нас громом разрушило и зажгло восьмиэтажный дом. Я слышал вопли, вылетавшие из него. Мы прошли мимо. До горевшего ли дома мне было, когда у меня в груди горело полтораста домов? Где-то в пространстве заунывно, медленно, монотонно звонил колокол. Была борьба стихий. Какие-то неведомые силы, казалось, трудились над ужасающею гармониею стихии. Кто эти силы? Узнает ли их когда-нибудь человек?

Пугливая, но дерзкая мечта!!!

Мы крикнули кошэ(1). Мы сели в карету и помчались. Кошэ — брат ветра. Мы мчались, как смелая мысль мчится в таинственных извилинах мозга. Я всунул в руку кошэ кошелек с золотом. Золото помогло бичу удвоить быстроту лошадиных ног.

— Антонио, куда ты меня везешь? — простонал Теодор. — Ты смотришь злым гением... В твоих черных глазах светится ад... Я начинаю бояться...

Жалкий трус!! Я промолчал. Он любил ее . Она любила страстно его... Я должен был убить его, потому что любил больше жизни ее. Я любил ее и ненавидел его. Он должен был умереть в эту страшную ночь и заплатить смертью за свою любовь. Во мне кипели любовь и ненависть. Они были вторым моим бытием. Эти две сестры, живя в одной оболочке, производят опустошение: они — духовные вандалы.

— Стой! — сказал я кошэ, когда карета подкатила к цели.

Я и Теодор выскочили. Из-за туч холодно взглянула на нас луна. Луна — беспристрастный, молчаливый свидетель сладостных мгновений любви и мщения. Она должна была быть свидетелем смерти одного из нас. Пред нами была пропасть, бездна без дна, как бочка преступных дочерей Даная(2). Мы стояли у края жерла потухшего вулкана. Об этом вулкане ходят в народе страшные легенды. Я сделал движение коленом, и Теодор полетел вниз, в страшную пропасть. Жерло вулкана — пасть земли.

— Проклятие!!! — закричал он в ответ на мое проклятие.

Сильный муж, ниспровергающий своего врага в кратер вулкана из-за прекрасных глаз женщины, — величественная, грандиозная и поучительная картина! Недоставало только лавы!

Кошэ. Кошэ — статуя, поставленная роком невежеству. Прочь рутина! Кошэ последовал за Теодором. Я почувствовал, что в груди у меня осталась одна только любовь. Я пал лицом на землю и заплакал от восторга. Слезы восторга — результат божественной реакции, производимой в недрах любящего сердца. Лошади весело заржали. Как тягостно быть не человеком! Я освободил их от животной, страдальческой жизни. Я убил их. Смерть есть и оковы и освобождение от оков.

Я зашел в гостиницу «Фиолетового гиппопотама» и выпил пять стаканов доброго вина.

Через три часа после мщения я был у дверей ее квартиры. Кинжал, друг смерти, помог мне по трупам добраться до ее дверей. Я стал прислушиваться. Она не спала. Она мечтала. Я слушал. Она молчала. Молчание длилось часа четыре. Четыре часа для влюбленного — четыре девятнадцатых столетия! Наконец она позвала горничную. Горничная прошла мимо меня. Я демонически взглянул на нее. Она уловила мой взгляд. Рассудок оставил ее. Я убил ее. Лучше умереть, чем жить без рассудка.

— Анета! — крикнула она . — Что это Теодор нейдет? Тоска грызет мое сердце. Меня душит какое-то тяжелое предчувствие. О, Анета! сходи за ним. Он наверно кутит теперь вместе с безбожным, ужасным Антонио!.. Боже, кого я вижу?! Антонио!

Я вошел к ней. Она побледнела.

— Подите прочь! — закричала она, и ужас исказил ее благородные, прекрасные черты.

Я взглянул на нее. Взгляд есть меч души. Она пошатнулась. В моем взгляде она увидела всё: и смерть Теодора, и демоническую страсть, и тысячу человеческих желаний... Поза моя — было величие. В глазах моих светилось электричество. Волосы мои шевелились и стояли дыбом. Она видела пред собою демона в земной оболочке. Я видел, что она залюбовалась мной. Часа четыре продолжалось гробовое молчание и созерцание друг друга. Загремел гром, и она пала мне на грудь. Грудь мужчины — крепость женщины. Я сжал ее в своих объятиях. Оба мы крикнули. Кости ее затрещали. Гальванический ток пробежал по нашим телам. Горячий поцелуй...

Она полюбила во мне демона. Я хотел, чтобы она полюбила во мне ангела. «Полтора миллиона франков отдаю бедным!» — сказал я. Она полюбила во мне ангела и заплакала. Я тоже заплакал. Что это были за слезы!!! Через месяц в церкви св. Тита и Гортензии происходило торжественное венчание. Я венчался с ней . Она венчалась со мной. Бедные нас благословляли! Она упросила меня простить врагов моих, которых я ранее убил. Я простил. С молодою женой я уехал в Америку. Молодая любящая жена была ангелом в девственных лесах Америки, ангелом, пред которым склонялись львы и тигры. Я был молодым тигром. Через три года после нашей свадьбы старый Сам носился уже с курчавым мальчишкой. Мальчишка был более похож на мать, чем на меня. Это меня злило. Вчера у меня родился второй сын... и сам я от радости повесился... Второй мой мальчишка протягивает ручки к читателям и просит их не верить его папаше, потому что у его папаши не было не только детей, но даже и жены. Папаша его боится женитьбы, как огня. Мальчишка мой не лжет. Он младенец. Ему верьте. Детский возраст — святой возраст. Ничего этого никогда не было... Спокойной ночи!

Примечания

1) Кошэ — извозчик (франц. cocher).

2) ...бочка преступных дочерей Даная. — По древнегреческому мифу, бездонная бочка, которую приговорены были наполнить в Аиде дочери аргосского царя (Данаиды), наказанные богами за умерщвление своих мужей.

Биография Антона Чехова

Антон Павлович Чехов родился 29 января (17 января по старому стилю) 1860 года в Таганроге. Его дед Егор Чех был крепостным, отец - владельцем бакалейной лавки.

В семье было шестеро детей - пятеро сыновей и дочь.

Антон Чехов учился в греческой школе при церкви царя Константина в Таганроге, затем в гимназии. Будучи учеником гимназии, он одновременно работал в лавке отца. В 1876 году отец разорился и вынужден был бежать вместе с семьей от кредиторов в Москву. Антон до окончания гимназии оставался в Таганроге, зарабатывал на жизнь репетиторством. В Москву он приехал в 1879 году и поступил на медицинский факультет Московского университета, окончил его в 1884 году.

Будучи студентом, Антон Чехов работал в Воскресенской земской больнице (ныне город Истра) у известного земского врача Павла Архангельского, затем некоторое время был врачом в Звенигородской больнице.

Литературной деятельностью Чехов начал заниматься еще в студенческие годы. В 1880-1887 годах он сотрудничал под псевдонимами "Антоша Чехонте", "Антоша Ч.", "Брат моего брата", "Рувер", "Человек без селезенки" в многочисленных юмористических изданиях ("Стрекоза", "Будильник", "Зритель", "Развлечение"), особенно плодотворно - в журнале "Осколки", издававшемся Николаем Лейкиным.

В 1884 году в издании "Осколков" появился первый сборник его рассказов "Сказки Мельпомены", в 1886 году вышел сборник "Пестрые рассказы", в 1887 году - "Невинные речи".

В 1886 году Чехов получил приглашение на работу от известного издателя Алексея Суворина в газете "Новое время". С началом регулярного сотрудничества с газетой он отказался от псевдонима и стал подписываться полным именем.

В 1887 году в театре Корша в Москве была поставлена первая пьеса Чехова "Иванов".

В 1888 году за сборник "В сумерках" (1887) он был удостоен Пушкинской премии Академии наук. В Петербурге вышли сборники "Рассказы" (1888), "Детвора" (1889), "Хмурые люди" (1890).

В 1890 году писатель предпринял путешествие на Сахалин, чтобы написать книгу о ссыльной колонии и каторге. Творческим итогом путешествия стала книга "Остров Сахалин" (1895), написанная в жанре "путевых записок.

В первой половине 1890-х годов писатель стал одним из самых читаемых в России - его произведения печатались в журналах "Северный вестник" и "Русская мысль" (с 1892 года), газетах "Новое время" (до 1893 года) и "Русские ведомости". Вышел его сборник "Повести и рассказы" (1894). За Чеховым закрепилась репутация бытописателя и мастера тонкого психологического анализа.

В 1892 году писатель приобрел небольшое имение Мелихово в Серпуховском уезде Московской губернии. В 1892-1898 годах им были созданы "Палата №6", "Человек в футляре", "Бабье царство", "Случай из практики", "Ионыч", "Крыжовник", повесть "Три года", пьесы "Чайка" и "Дядя Ваня".

Туберкулез легких заставил Чехова переселиться вместе с семьей в Крым, где он в 1898 году приобрел участок около Ялты и построил дом.

В 1899-1901 годах в издательстве Маркса вышло первое собрание сочинений Чехова.

В 1901 году писатель венчался с артисткой Московского художественного театра Ольгой Книппер.

В Ялте Чеховым были написана пьеса "Три сестры", рассказ "Дама с собачкой", повесть "В овраге".

Последним произведением Чехова стала пьеса "Вишневый сад", поставленная Художественным театром в январе 1904 года.

Писатель занимался благотворительностью и общественной деятельностью. Во время своего путешествия на Сахалин он произвел перепись населения острова. В Мелихове, помимо создания медицинского пункта на свои средства и лечения больных во время эпидемии холеры, он построил три школы для крестьянских детей, колокольню и пожарный сарай для крестьян, участвовал в прокладке шоссейной дороги. В общественную библиотеку Таганрога писатель пожертвовал более двух тысяч томов собственных книг, среди которых были уникальные издания с автографами музейной ценности, в дальнейшем пополнял фонды специально закупаемыми книгами.

Во время голода (1891-1892) Чехов организовал сбор пожертвований в пользу голодающих Нижегородской и Воронежской губерний и сам выезжал на места бедствия.

В Ялте он был избран в члены попечительского совета женской гимназии, пожертвовал 500 рублей на строительство школы. Будучи сам болен туберкулезом, работал в ялтинском Попечительстве о приезжих больных.

В 1897 году Чехов был избран членом Союза взаимопомощи русских писателей и ученых.

В 1900 году он стал почетным академиком Петербургской Академии наук по разряду изящной словесности, в 1902 году отказался от звания в знак протеста против отмены избрания почетным академиком Максима Горького.

В 1897 году за труды по переписи населения Антону Чехову была пожалована бронзовая медаль. В 1899 году "за отличное усердие в делах народного просвещения" он был награжден орденом Святого Станислава III степени.

В мае 1904 года в связи с ухудшением состояния вместе с женой Чехов уехал на известный курорт в Германии Банденвейлер.

В ночь на 15 июля (2 июля по старому стилю) 1904 года писатель скончался. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

Первый музей Чехова был открыт в Таганроге в 1914 году. Музеи писателя были созданы в Москве, Мелихове, в городе Александровск-Сахалинский, Ялте и Гурзуфе в Крыму. Также музеи Чехова были основаны в Сумах (Украина), в Баденвейлере (Германия), где он провел последний месяц жизни и скончался. В конце 1990-х годов в городе Коломбо (Шри-Ланка) была открыта мемориальная комната Чехова в гостинице "Гранд ориенталь отель", где Чехов провел несколько дней, возвращаясь с Сахалина.

В 1954 году рабочий поселок Лопасня, вблизи которого находилось Мелихово, был переименован в честь писателя в город Чехов.

Именем Чехова в Москве в 1985 году была названа станция метро. С 1987 года имя Чехова было присвоено Московскому художественному театру в Камергерском переулке.

Супруга писателя Ольга Книппер-Чехова (1868-1959) - народная артистка СССР, всю свою жизнь проработала в Московском художественном театре, последний раз вышла на сцену в 1950 году.

Все братья и сестра Чехова были одаренными людьми: Александр (1855-1913) и Михаил (1868-1936) были писателями, Николай (1858-1889) - художником, Иван (1861-1922) - педагогом. Сестра Мария (1863-1957) - художник-пейзажист, после смерти брата посвятила себя сбору и изданию его литературного и эпистолярного наследия, была директором созданного ею Ялтинского дома-музея А.П. Чехова.

Племянник писателя, сын Александра Чехова, Михаил (1891-1955) был известным драматическим артистом Московского художественного театра, педагогом и режиссером, впоследствии в США создал собственную актерскую школу, в которой учились многие голливудские звезды.

Москва доктора Чехова. Архивные кадры

Посвящаю Виктору Гюго

На башне св. Ста сорока шести мучеников пробила полночь. Я задрожал. Настало время. Я судорожно схватил Теодора за руку и вышел с ним на улицу. Небо было темно, как типографская тушь. Было темно, как в шляпе, надетой на голову. Темная ночь - это день в ореховой скорлупе. Мы закутались в плащи и отправились. Сильный ветер продувал нас насквозь. Дождь и снег - эти мокрые братья - страшно били в наши физиономии. Молния, несмотря на зимнее время, бороздила небо по всем направлениям. Гром, грозный, величественный спутник прелестной, как миганье голубых глаз, быстрой, как мысль, молнии, ужасающе потрясал воздух. Уши Теодора засветились электричеством. Огни св. Эльма с треском пролетали над нашими головами. Я взглянул наверх. Я затрепетал. Кто не трепещет пред величием природы? По небу пролетело несколько блестящих метеоров. Я начал считать их и насчитал 28. Я указал на них Теодору.

Нехорошее предзнаменование! - пробормотал он, бледный, как изваяние из каррарского мрамора.

Ветер стонал, выл, рыдал… Стон ветра - стон совести, утонувшей в страшных преступлениях. Возле нас громом разрушило и зажгло восьмиэтажный дом. Я слышал вопли, вылетавшие из него. Мы прошли мимо. До горевшего ли дома мне было, когда у меня в груди горело полтораста домов? Где-то в пространстве заунывно, медленно, монотонно звонил колокол. Была борьба стихий. Какие-то неведомые силы, казалось, трудились над ужасающею гармониею стихии. Кто эти силы? Узнает ли их когда-нибудь человек?

Пугливая, но дерзкая мечта!!!

Мы крикнули кошэ. Мы сели в карету и помчались. Кошэ - брат ветра. Мы мчались, как смелая мысль мчится в таинственных извилинах мозга. Я всунул в руку кошэ кошелек с золотом. Золото помогло бичу удвоить быстроту лошадиных ног.

Антонио, куда ты меня везешь? - простонал Теодор. - Ты смотришь злым гением… В твоих черных глазах светится ад… Я начинаю бояться…

Жалкий трус!! Я промолчал. Он любил ее. Она любила страстно его… Я должен был убить его, потому что любил больше жизни ее. Я любил ее и ненавидел его. Он должен был умереть в эту страшную ночь и заплатить смертью за свою любовь. Во мне кипели любовь и ненависть. Они были вторым моим бытием. Эти две сестры, живя в одной оболочке, производят опустошение: они - духовные вандалы.

Стой! - сказал я кошэ, когда карета подкатила к цели.

Я и Теодор выскочили. Из-за туч холодно взглянула на нас луна. Луна - беспристрастный, молчаливый свидетель сладостных мгновений любви и мщения. Она должна была быть свидетелем смерти одного из нас. Пред нами была пропасть, бездна без дна, как бочка преступных дочерей Даная. Мы стояли у края жерла потухшего вулкана. Об этом вулкане ходят в народе страшные легенды. Я сделал движение коленом, и Теодор полетел вниз, в страшную пропасть. Жерло вулкана - пасть земли.

Проклятие!!! - закричал он в ответ на мое проклятие.

Сильный муж, ниспровергающий своего врага в кратер вулкана из-за прекрасных глаз женщины, - величественная, грандиозная и поучительная картина! Недоставало только лавы!

Кошэ. Кошэ - статуя, поставленная роком невежеству. Прочь рутина! Кошэ последовал за Теодором. Я почувствовал, что в груди у меня осталась одна только любовь. Я пал лицом на землю и заплакал от восторга. Слезы восторга - результат божественной реакции, производимой в недрах любящего сердца. Лошади весело заржали. Как тягостно быть не человеком! Я освободил их от животной, страдальческой жизни. Я убил их. Смерть есть и оковы и освобождение от оков.

Я зашел в гостиницу «Фиолетового гиппопотама» и выпил пять стаканов доброго вина.

Через три часа после мщения я был у дверей ее квартиры. Кинжал, друг смерти, помог мне по трупам добраться до ее дверей. Я стал прислушиваться. Она не спала. Она мечтала. Я слушал. Она молчала. Молчание длилось часа четыре. Четыре часа для влюбленного - четыре девятнадцатых столетия! Наконец она позвала горничную. Горничная прошла мимо меня. Я демонически взглянул на нее. Она уловила мой взгляд. Рассудок оставил ее. Я убил ее. Лучше умереть, чем жить без рассудка.

Анета! - крикнула она. - Что это Теодор нейдет? Тоска грызет мое сердце. Меня душит какое-то тяжелое предчувствие. О, Анета! сходи за ним. Он наверно кутит теперь вместе с безбожным, ужасным Антонио!.. Боже, кого я вижу?! Антонио!

Я вошел к ней. Она побледнела.

Подите прочь! - закричала она, и ужас исказил ее благородные, прекрасные черты.

Я взглянул на нее. Взгляд есть меч души. Она пошатнулась. В моем взгляде она увидела всё: и смерть Теодора, и демоническую страсть, и тысячу человеческих желаний… Поза моя - было величие. В глазах моих светилось электричество. Волосы мои шевелились и стояли дыбом. Она видела пред собою демона в земной оболочке. Я видел, что она залюбовалась мной. Часа четыре продолжалось гробовое молчание и созерцание друг друга. Загремел гром, и она пала мне на грудь. Грудь мужчины - крепость женщины. Я сжал ее в своих объятиях. Оба мы крикнули. Кости ее затрещали. Гальванический ток пробежал по нашим телам. Горячий поцелуй…

Она полюбила во мне демона. Я хотел, чтобы она полюбила во мне ангела. «Полтора миллиона франков отдаю бедным!» - сказал я. Она полюбила во мне ангела и заплакала. Я тоже заплакал. Что это были за слезы!!! Через месяц в церкви св. Тита и Гортензии происходило торжественное венчание. Я венчался с ней. Она венчалась со мной. Бедные нас благословляли! Она упросила меня простить врагов моих, которых я ранее убил. Я простил. С молодою женой я уехал в Америку. Молодая любящая жена была ангелом в девственных лесах Америки, ангелом, пред которым склонялись львы и тигры. Я был молодым тигром. Через три года после нашей свадьбы старый Сам носился уже с курчавым мальчишкой. Мальчишка был более похож на мать, чем на меня. Это меня злило. Вчера у меня родился второй сын… и сам я от радости повесился… Второй мой мальчишка протягивает ручки к читателям и просит их не верить его папаше, потому что у его папаши не было не только детей, но даже и жены. Папаша его боится женитьбы, как огня. Мальчишка мой не лжет. Он младенец. Ему верьте. Детский возраст - святой возраст. Ничего этого никогда не было… Спокойной ночи!