Список книг, про которые постоянно говорят, но никто их не читает, возглавляют, конечно, сочинение Джойса и Пруста, но в локальных масштабах русскоязычного пространства в их число вне всяких сомнений входит и "Как закалялась сталь". Кто не слышал? Все слышали. А кто читал? Я до сих пор не читал тоже, хотя, строго говоря, для меня, специализировавшегося на советской литературе 20-х годов (под "20-ми" в литературоведении традиционно понимается несколько более широкий период - с конца 1910-х, т.е. с 1917-18 гг., и примерно до середины 1930-х, так что книга Островского в эти рамки укладывается вполне) это еще и профессиональное упущение, но более того, я даже фильма знаменитого - и то не видел. Нет, понятно, что поколение 35+ читало поголовно, в приказном порядке, писало сочинения, сдавало экзамены и т.п., но уже на долю моих ровесников достались в лучшем случае "Сердце матери" и "Рассказы о Сереже Кострикове" в пионерском возрасте, до комсомола и "Как закалялась сталь" мы уже не доросли. И тем не менее сам, говоря по-нынешнему, "бренд" вовсе не теряет веса. За последние несколько недель я лично по меньшей мере трижды слышал упоминание названия книги Островского в самых разных ситуациях: в повторе позапрошлогоднего концерта Максима Галкина (у Максима есть интермедия, где он говорит о существовании т.н. "наивно-украинского" языка), в речи Сергея Бархина на открытии выставки Олега Шейнциса (Бархин про Шейнциса сказал, что тот был настолько работоспособным, что как будто он один читал "Как закалялась сталь") и в документальном телефильме про Виктора Астафьева и Георгия Жженова (Астафьев рассказывал, как немцы не стали по ним стрелять, побоявшись, что мало ли, комсомольцы сдуру вместо того, чтобы спасаться, начнут по ним палить с риском для собственной жизни - начитавшись "Как закалялась сталь").

Поразительное, между прочим, явление: первоисточник давно позабыт-позаброшен, а в культуре продолжает жить не только бренд в виде названия книги, не только выдернутая из контекста формула "жизнь дается человеку один раз и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно...", но и мифологический образ ее главного героя. Павка Корчагин - по-прежнему имя нарицательное, и что из себя этот персонаж представляет, нет особой необходимости кому-то объяснять.

Тот факт, что художественные достоинства "Как закалялась сталь" минимальны и в этом смысле она вряд ли может конкурировать с другими "нечитаемыми" книгами вроде "Улисса" или "В поисках утраченного времени", для меня откровением на стал. Собственно, "Как закалялась сталь" даже в 30-50-е годы никто так уж прямо выдающимся литературным шедевром не объявлял, даже по самым официозным понятиям "великими" писателями были Фадеев, Шолохов, но уж никак не Николай Островский. Почему несмотря на это его произведение все же оказалось хрестоматийным - тоже понятно. Навязывалось оно не столько в качестве литературного, сколько в качестве жизненного, поведенческого образца. И не образца даже, а идеала. И в этом плане, а также в некоторых других, "Как закалялась сталь" - сочинение, характерное для литературы своего времени (определенной, разумеется, направленности). Характерное до нормативности - малохудожественность его связано в первую очередь именно с тем, что автор стремится к полному соответствию идеалов литературы такого рода, и в то же время не имеет возможности прибегать к откровенной фальсификации фактов (это очень любопытная черточка "благонамеренных" сочинений конца 1920-х-начала 1930-х: их читали те, у которых события революции и гражданской войны были еще на памяти, откровенно врать, пока большинство свидетелей не были уничтожены в конце 30-х-начале 40-х, оказывалось еще затруднительно, что, кстати, заодно объясняет, почему даже самые лояльные и верноподданнические по меркам этой интереснейшей эпохи книжки впоследствии советской властью по большей части не приветствовались и не переиздавались) - в результате вынужден прибегать либо к умолчаниям, либо к странноватым по сегодняшним понятиям, да и по понятиям 60-70-х годов уже, объяснениям изображенных событий и поступков персонажей.

Почти вся первая часть "Как закалялась сталь" посвящена, говоря языком советских учебников по истории, "предпосылкам, причинам и ходу установления советской власти на Украине". И все вроде бы в соответствии с официальной версией: немцы и гетманщина, петлюровцы-бандиты с еврейскими погромами, пролетариат, понимающий силу большевиков и идущий за ними. Но и Павка Корчагин, и его окружение в этой первой части - еще не сусальный персонаж советской героической мифологии. Его "революционная деятельность" начинается с того, что поп Василий наказал Корчагина и выгнал из школы, заподозрив, что Павка насыпал ему махорки в тесто - однако Корчагин действительно это сделал (я готов спорить, что в аналогичном сюжете 50-х годов персонаж пострадал бы безвинно, как и о том, что не могло быть уже в книге, написанной хотя бы десять лет спустя, такого количества "положительных" товарищей-евреев и в особенности евреек, а у Островского их полно). Затем Павку "обидели" в посудомойне при станционном буфете - но обидели, опять-таки, за то, что он в и самом деле уснул на работе, а по его вине на станции случился большой потоп. Далее, когда большевики раздают в Шепетовке оружие всем желающим, а Корчагин к раздаче опаздывает, он отнимает винтовку на дороге у встречного мальчишки - не буржуя, не классового врага, а самого обычного мальчика, который оказался слабее и стал жертвой грабителя Корчагина. Наконец, он крадет револьвер немецкого офицера, определенного на постой к соседям Лещинским - у врага, у классового, но все же крадет, в одиночку, причем без особой причины, просто потому, что ему оружие приглянулось. И это все происходит еще до того, как герой становится "сознательным" и узнает о "классовой борьбе".

А уж после этого у Островского, все как в средневековых куртуазных романах, с которыми, кстати, если озадачиться, в "Как закалялась сталь" можно проследить жанровые, тематические, сюжетные, характерологические, стилистические и т.д. по всем уровням организации текста аналогии. А еще, совсем как в классицистских комедиях, малоприятных персонажей или ненадежных, с "двойным дном" людей Островский награждает характерными фамилиями: Чужанин, Развалихин, Туфта, Дубава. Но это частности, а самое существенное - то, что достоинство героя у Островского определяется исключительно происхождением и верности этому происхождению, как средневековый рыцарь должен быть верен чести рода, с той разницей по сравнению со средневековыми понятиями, что теперь "благородным" считается происхождение пролетарское. Эта пролеткультовская позиция проводится в книге максимально жестко. Первой любовью Корчагина становится Тоня Туманова - милая, в сущности, девушка, дочка лесничего, то есть не буржуйка, а вполне прогрессивная интеллигентка - но прогрессивная лишь для своего "класса", и потому Павки недостойная, впоследствии он встречает ее еще раз, когда героически прокладывает с другими комсомольцами узкоколейку для подвозки дров городу и для этого снимает с поезда пассажиров, в числе которых оказывается Тоня с ее мужем, тоже интеллигентом, и они не желают добровольно разделить трудовой энтузиазм - тогда Корчагин им угрожает. Вообще это характерный для Островского прием, когда Павка спустя какое-то время снова сталкивается с явными или скрытыми "классовыми врагами" из своего детства, чтобы лишний раз убедиться: сколько волка ни корми... Поп Василий с дочерьми оказывается одним из организаторов польского мятежа в городке. Нелли Лещинская, дочь соседа-адвоката, в дип-вагон которой Корчагин приходит налаживать электроосвещение - надменная кокаинистка и т.д.

Неудивительно, что при таком остром классовом чутье Корчагин теряет не только "буржуйку" Тоню, но и надежного товарища Риту Устинович. Вообще по общечеловеческим меркам Корчагин - типичный неудачник: несмотря на колоссальные усилия, он ничего не добился для себя, не нажил имущества, не обзавелся семьей, потерял здоровье... В тот-то и пафос произведения - в новой концепции счастья: требуется подать его судьбу не как провал, а как триумф. И это тоже очень характерный мотив для литературы 20-30-х годов: мотив жертвы индивида ради коллектива, страданий сегодня ради счастья завтра, действительности ради идеи - "чтоб земля суровая кровью истекла, чтобы юность новая из костей взошла". Только если у действительно крупных писателей, в по-настоящему значительных сочинениях - я даже не беру Бабеля или Пильняка, но хотя бы в "Разгроме" Фадеева - эта жертва при всем ее героическом контексте так или иначе воспринимается как трагедия, как повод для рефлексии, то у Островского она подается схематично. "Как закалялась сталь" - не роман, а схема романа, с "эпическими" зачинами типа: "Острая беспощадная борьба классов захватывала Украину". С "новой семьей" партийно-комсомольских работников вместо родных и возлюбленных ("потерял ощущение отдельной личности" - так характеризуется пик "нравственного" развития героя). С необходимостью убивать того, кто враг, а врагом считать того, что иного происхождения. С готовностью и самому умереть ради дела (в этом состоит "новое рождение", и, казалось бы, тут кондовый соцреализм смыкается с мифопоэтикой писателей-"стихийников", как и в сравнении революции с метелью, с бураном).

Вторая часть, правда, практически нечитабельна, поскольку в ней уже почти ничего нет ни человеческого, ни художественного. Островский пишет языком, какой и в советских изданиях (у меня под рукой книга, выпущенная до моего рождения, в 1977) приходилось комментировать в подстрочниках, и узнаваемые в 20-30-е годы сложносокращения и сленговые производные от этих сокращений - наштаокер, губсовпартшкола, комса... - засоряет его страшно. Но и дает ощущение времени - не исторического, а литературного. Этот язык с конца 1910-х годов осваивали все, одни - для героических эпопей, другие - для сатир и пародий ("И я ходил, ходил в петрокомпроды, хвостился долго и крыльца в райком..." - писала Гиппиус в 1919-м еще в Петрограде; "когда ребенок четвертый год лепечет те же невнятные, невразумительные слова вроде "совнархоз", "уеземельком", "совбур" и "реввоенсовет", так это уже не умилительный, ласкающий глаз младенец, а простите меня, довольно порядочный детина, впавший в тихий идиотизм" - издевался Аверченко в "Дюжине ножей в спину революции" уже за границей), а самые тонкие и одаренные пытались распробовать этот странный язык на вкус, услышать эти жутковатые словечки в вое революционной метели или разложить на элементарные частицы смысла, соединить лингвистической новодел с архаикой, как, например, Пильняк (все эти пильняковские "глав-бум!" или "кому - таторы, а кому - ляторы"), чью поэтику, кстати, остроумно и точно спародировал Дмитрий Быков в "Орфографии" ("И по угрешной взбеси, топытами чамкая, гружно ковылит товарищ Гурфинкель"). Но в стиле Островского совсем нет поэзии, настолько, что трудно вообще говорить о стиле - роман, в особенности вторая часть, с бесконечной борьбой на трудовом и идеологическом фронте (описываются партсобрания, где громят сначала "рабочую оппозицию" троцкистов, потом троцкистско-каменевскую "новую оппозицию" - любопытно, что в издании 1977 года ни разу не упоминается Сталин, зато мельком - репрессированный вскоре выхода первого издания романа Якир) написан скорее уж языком советской публицистики, чем художественной прозы какой-бы то ни было идеологической состоятельности. Беллетристика, пользующаяся языком сильно идеологизированной публицистики, при чтении действительно дает эффект одновременно и отпугивающий, и по-своему забавный. Но в любом случае в сравнении с Николаем Островский и Шолохов, и Фадеев - писатели если уж не великие, какими их объявляли, то, по крайней мере, настоящие.

Тем любопытнее, что на уровне отдельных микро-тем и лейтмотивов "Как закалялась сталь" все-таки может таить некоторые сюрпризы. Например, можно проследить в книге "итальянскую тему". Во второй части постоянно упоминается, что Павка много и жадно читает, но кроме классики марксизма-ленинизма, за исключением "Капитала", кстати, тоже совершенно абстрактной, в качестве конкретного названия фигурирует только "Мятеж" Фурманова, в эпизоде, где уже больной Корчагин, находясь на лечении в Евпатории, знакомится с женщиной, которая станет для него в дальнейшем партийным товарищем - Дорой Родкиной, хотя обстоятельства знакомства, казалось бы, намекают на возможность некоего романтического контекста, но комсомольский идеал - монашеско-аскетический (т.е. опять же "средневековый"), и даже когда Корчагин в конечном итоге женится на дочери подруги своей матери Тае Кацюм, это практически "непорочный марьяж": герой физически почти недееспособен (если и годен на что-то как мужчина, а не только как агитатор и организатор партийной работы - никаких прямых намеков на то в книге нет), Тая, в свою очередь, больше увлечена марксизмом и комсомольско-партийной работой, а поженились они для того, чтобы оторвать Таю от семьи, где ее заедал отец, старорежимный недобиток. Однако если вернуться к теме корчагинского чтения - обнаруживается, что подростком-рабочим он увлекался брошюрками, где печатались рассказы о похождениях Гарибальди, чуть позже его любимой книгой становится "Овод", посвященный, опять-таки, итальянским революционерам, уже "сознательным" молодым человеком Корчагин открывает для себя "Спартака" Джованьоли, причем в библиотеке переносит эту книгу на одну полку с сочинениями Горького. В свете этой "линии" становится понятным, почему, обещая матери, скучающей по сыну и жалующейся, что видит его только покалеченным, райскую жизнь после победы "мировой революции", Корчагин говорит ей: "Одна республика станет для всех людей, а вас, старушек и стариков, которые трудящие, - в Италию, страна такая теплая по-над морем стоит. Зимы там, маманя, никогда нет. Поселим вас во дворцах буржуйских, и будете свои старые косточки на солнышке греть. А мы буржуя кончать в Америку поедем".

В этом малопримечательном, попросту дурацком пассаже, однако, озвучиваются две темы, которые сегодня придают интересу к роману Островского практическую актуальность. Первая - агрессивные "интернационалистические" советские планы, с одной стороны, во многом совпадающие с православно-имперскими, а с другой, совершенно не опирающиеся на так называемый "патриотизм", поскольку Островский, надо отдать должное, в своей идеологической упертости очень последователен и его "патриотизм" направлен исключительно на идею, на строй и на класс, но не на страну, не на государство, не на народ (украинцы, евреи, латыши и поляки у него сражаются против украинцев, евреев, латышей и поляков, линия фронта проходит между классами, а не между странами и народами; очень характерны в этом свете эпизоды на советско-польской границе). Что, впрочем, совсем не делает якобы "новую" Россию безвредной для остального мира, наоборот, лишний раз напоминает, что "мирный" Советский Союз на самом деле и был главным поджигателем Второй мировой войны. В книге, выпущенной еще до того, как в Германии пришли к власти национал-социалисты, как и в сотнях других советских романах, поэмах, не говоря уже о публицистике того времени, и не конца 1910-начала 1920х, когда перспектива "экспорта революции" казалась возможной многим и, вероятно, в самом деле была отчасти вероятной, а уже в начале 1930-х, когда официальная доктрина СССР провозглашала "миролюбие", прямо и недвусмысленно то и дело напоминается, что при первом удобном случае русские пойдут войной на цивилизованный мир. Взять для примера еще один эпизод - в вагоне у Нелли Лещинской, которой Корчагин, угрожая, говорит, "пока" у нас мир, раз уж "буржуи дипломатию придумали" - но, мол, берегись... И другая - касаемо категории возраста у Островского. В еще одном пассаже он называет 50-летнего персонажа Леденева "стариком". Мать Корчагина вряд ли старше 50-ти - но и она "старушка" у него. Да и сам Павка в свои двадцать с небольшим, а в самом финале романа - в неполные тридцать - физически отработанный материал, живущий одной идеей. Снова средневековый по сути "идеал" победы "духа" над "телом".

На самом деле подобный культ молодости и моральной силы, придающей слабому несовершенному человеческому телу и физическую силу тоже, характерен для любых тоталитарных идеологий независимо от их политической окраски. Понятно, почему "Как закалялась сталь" до сих пор популярна в Китае. Ее бы и в российский "пантеон" сегодня вернули бы - но Островский в чем-то все-таки молодец, именно идеологическая ограниченность, приводящая к схематизации сюжета и характеров, лишает книгу не только свойственного любой более или менее художественной литературы объема, но и возможности прочитывать ее иначе, чем современники и сам автор - что без особого труда в наши дни удается проделывать и с "Тихим Доном", и даже с, казалось бы, пронизанной любовью к партии "Молодой гвардией". Так, скажем, расхожая формула "жизнь дается человеку и один раз и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы" неплохо (несмотря на стилистическую ущербность) звучит и может использоваться, в сущности, в достаточно универсальном контексте, хотя бы и сегодняшними радетелями за православную духовность. Но в первоисточнике-то все конкретизировано: "...чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое, и чтобы, умирая, мог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире - борьбе за освобождение человечества. И надо спешить жить. Ведь нелепая болезнь или какая-нибудь трагическая случайность могут прервать ее".

Но все равно "Как закалялась сталь" не стала и не станет моей "настольной" книгой чисто формально - это почетное место прочно занимает "Гидроцентраль" Мариетты Шагинян.

Как закалялась сталь - автобиографическая повесть-роман, основанная на реальных события, написанная и изданная в 1934 году.

Смысл Романа

Роман стал для не одного поколения советских людей символом мужества, доблести, чести, и непокорности к судьбе. Это книга про человека, который целиком и полностью отдал себя родине, обществу и благому делу коммунизма. Даже когда главный герой лишился рук, ног, глаз, и одной руки, он не сдался, а с помощью изобретённого им трафарета начал писать книгу. Говоря коротко смысл книги - нельзя сдаваться.

История Создания

Островский начал работать над книгой в 1930 году. Работа была крайне сложной, потому как писатель был слеп и лишён руки. Поэтому работал с помощью специального трафарета. Писательство стало делом его жизни, потому как, терять ему было нечего. Писал очень много, даже по ночам. Рука стала болеть и отекать. Поэтому повесть писалась под диктовку. Первая часть романа была закончена в 1931 году. Издательство её одобрило. В 1932 году автор получил заказ на второй том романа. В середине этого же года заказ был выполнен. Первый раз повесть была опубликована в журнале в 1932 году, сразу обретая большую популярность. Окончательно роман был готов в 1934 году. После 1956 года, в связи с "разоблачением культа личности Сталина" хрущёвская цензура вычеркнула из романа добрую половину текста.

Краткое содержание

Павлу Корчагину 12 лет. Он живёт в украинском городке Шепетовка, учиться в школе. В скором времени его от туда выгоняют из - за того, что он подсыпал табаку в пасхальное тесто, желая отомстить учителю-попу за унижения. Он идёт работать в местный трактир посудомойщиком. Его там бьёт и унижает официант Прошка, но через некоторое время брат Артём заступается за Павла. С 16 лет Павка работает в кательной на электростанции. Судьба сводит его с матросом-большевиком Жухраем, которого он спас от рук царской охранки, попав при этом в тюрьму, правда в скором времени он вышел от туда по счастливой случайности. Жухрай рассказал Павлу о большевиках, о Ленине, научил его драться. Также некоторое время Павел встречался с Тоней Тумановой, судьба разлучила их. В 1917 году в Шепетовку пришли немцы. Павел не раз вступал с ними в конфликты. Наконец ему удалось бежать из Шепетовки. Корчагин воевал в Гражданской войне, сначала в армии , затем в армии . На войне лешился глаза. Из - за этого не смог воевать. Некоторое время работал в ЧК, строил железную дорогу, занимался иным физическим трудом. Всё было до тех пор, пока судьба не сделала из него настоящего инвалида. Он лешился глас, ног, одной руки. Остаток своих дней провёл в Крыму. Мать приехала за ним ухаживать, с женой Маргоритой он виделся мало, потому как, она тоже много занималась работой, как физической, так и политической. Сначала Павел написал книгу о "котовцах", рассказывая в ней о том, как когда-то воевал в армии Котовского, но к сожалению рукописи были утеряны. И тогда Корчагин начал писать книгу "Как закалялась сталь"

Экранизация 1942 года

Первая экранизация произведения вышла в 1942 году во время ВОВ, фильм подкреплял боевой дух советских людей в борьбе с фашисскими захватчиками. В ролях:

Владислав Перист-Петренко - Павел Корчагин

Даниил Сагал - матрос Жухрай

Ирина Федотова - Тоня Туманова

Александр Хвыля - Долиник

Борис Рунге - Серёжка

Композитор - Лев Шварц

Помимо СССР фильм был показан в Греции, США и Швеции в 1944 году.

Экранизация 1956 года

В 1956 году на телеэкраны СССР вышел фильм . Действие описанное в фильме происходило уже после того, как главный герой стал инвалидом.

Василий Лановой - Павел Корчагин

Эльза Леждей - Рита Устинович

Лев Перфилов - Клавичек

Ада Роговцева - Христина

Константин Степанков - Аким

Александр Лебедев - Николай Окунев

Валентина Телегина - самогонщица

Евгений Моргунов - урка

Дмитрий Милютенко - Токарев

Павел Усовниченко - Жухрай

Владимир Маренков - Иван Жаркий

Николай Гринько - начальник станции

Феликс Яворский - Виктор Лещинский

Евгений Леонов - Сухарько (гимназист)

Режиссёр: Александр Алов, Владимир Наумов

Оператор: Илья Миньковецкий, С. Шахбазян

Композитор: Юрий Щуровский

Художник: Вульф Агранов

Экранизация 1975 года

В отличие от предыдущих экранизаций, этот фильм этот состоял из нескольких серий и был в цвете. По своей сути, полностью повторял сюжет романа. Обрёл большую популярность. Не раз показывался на советском телевидении.

Владимир Конкин - Павел Корчагин

Наталья Сайко - Тоня Туманова

Михаил Голубович - Артём Корчагин

Константин Степанков - Жухрай

Антонина Лефтий - Рита Устинович

Людмила Ефименко - Тая

Антонина Максимова - Екатерина Михайловна Корчагина

Юрий Ротштейн - Цветаев

Лесь Сердюк - Саломыга

Сергей Иванов - Серёга Брузжак

Лев Прыгунов - Файло

Владимир Талашко - красноармеец Окунев

Эльза Радзиня - Ирина Александровна, редактор газеты

Лев Перфилов - мужик

Георгий Куликов - председатель железнодорожного лесного комитета

Режиссёр: Николай Мащенко

Оператор: Александр Итыгилов

Художник: Виктор Жилко, Эдуард Шейкин

Экранизация 2000 года

В 2000 году совместно с Украиной сняла 20-сирийный фильм по одноимённой повести Островского. В он был признан лучшим сериалом года.

Андрей Саминин - Павка Корчагин

Елена Еременко - Тоня Туманова

Александр Жуковин - немецкий офицер Зиндель

Светлана Прус - Рита Устинович

Наталия Морозова - комсомолка-агитатор

Виталий Новиков - вожак банды

Также над фильмом работали:

Режиссер: Хан Ган

Художник: Сергей Бржестовский

Судьба романа после перестройки

После перестройки и распада СССР, произведение "стало неактуальным", точнее говоря его сделала неактуальным банда, пришедшая к власти в 1991 году, объявив его "лживой советской пропагандой". В наше время трудно найти человека, родившегося после развала страны, который бы посмотрел бы фильм, не говоря уже о чтении книги. Но настоящие патриоты-коммунисты никогда не забудут своего героя.

Авто-био-гра-фи-че-ский роман Николая Остров-ского разделен на две части, каждая из которых содержит по девять глав: детство, отро-че-ство и юность; затем зрелые годы и болезнь.

За недо-стойный поступок (насыпал священ-нику махры в тесто) кухар-кина сына Павку Корча-гина выго-няют из школы, и он попа-дает «в люди». «Заглянул мальчик в самую глубину жизни, на её дно, в коло-дезь, и затхлой плесенью, болотной сыро-стью пахнуло на него, жадного ко всему новому, неиз-ве-дан-ному». Когда в его маленький городок вихрем ворва-лась ошелом-ля-ющая весть «Царя скинули», Павлу вовсе некогда было думать об учебе, он тяжело рабо-тает и по-маль-чи-шески, не разду-мывая, прячет оружие вопреки запрету со стороны шефов внезапно нахлы-нувшей немет-чины. Когда губернию зали-вает лавина петлю-ров-ских банд, он стано-вится свиде-телем множе-ства еврей-ских погромов, закан-чи-вав-шихся звер-скими убий-ствами.

Гнев и возму-щение часто охва-ты-вают юного смель-чака, и он не может не помочь матросу Жухраю, другу своего брата Артема, рабо-тав-шего в депо. Матрос не раз по-доброму бесе-довал с Павлом: «У тебя, Павлуша, есть все, чтобы быть хорошим бойцом за рабочее дело, только вот молод ты очень и понятие о клас-совой борьбе очень слабое имеешь. Я тебе, братишка, расскажу про насто-ящую дорогу, потому что знаю: будет из тебя толк. Тихоньких да прима-занных не люблю. Теперь на всей земле пожар начался. Восстали рабы и старую жизнь должны пустить на дно. Но для этого нужна братва отважная, не мамень-кины сынки, а народ крепкой породы, который перед дракой не лезет в щели, как таракан, а бьет без пощады». Умеющий драться, крепкий и муску-ли-стый Павка Корчагин спасает из-под конвоя Жухрая, за что его самого по доносу хватают петлю-ровцы. Павке не был знаком страх обыва-теля, защи-ща-ю-щего свой скарб (у него ничего не было), но обычный чело-ве-че-ский страх захватил его ледяной рукой, особенно когда он услышал от своего конвоира: «Чего его таскать, пане хорунжий? Пулю в спину, и кончено». Павке стало страшно. Однако Павке удается спастись, и он прячется у знакомой девушки Тони, в которую влюблен. К сожа-лению, она интел-ли-гентка из «класса богатых»: дочь лесни-чего.

Пройдя первое боевое крещение в боях граж-дан-ской войны, Павел возвра-ща-ется в город, где создана комсо-моль-ская орга-ни-зация, и стано-вится её активным членом. Попытка зата-щить в эту орга-ни-зацию Тоню прова-ли-ва-ется. Девушка готова ему подчи-няться, но не до конца. Слишком расфран-ченной она приходит на первое комсо-моль-ское собрание, и ему тяжело её видеть среди выцветших гимна-стерок и кофточек. Дешевый инди-ви-ду-а-лизм Тони стано-вится непе-ре-но-симым Павлу. Необ-хо-ди-мость разрыва была ясна им обоим... Непри-ми-ри-мость Павла приводит его в ЧК, тем более в губернии её возглав-ляет Жухрай. Однако чекист-ская работа действует на нервы Павла весьма разру-шающе, учаща-ются его конту-зи-онные боли, он часто теряет сознание, и после короткой пере-дышки в родном городе Павел едет в Киев, где тоже попа-дает в Особый отдел под руко-вод-ство това-рища Сегала.

Вторая часть романа откры-ва-ется описа-нием поездки на губкон-фе-ренцию с Ритой Усти-нович, Корча-гина назна-чают ей в помощ-ники и тело-хра-ни-тели. Одолжив у Риты «кожаную куртку», он протис-ки-ва-ется в вагон, а потом через окно втас-ки-вает молодую женщину. «Для него Рита была непри-кос-но-венна. Это был его друг и товарищ по цели, его политрук, и все же она была женщиной. Он это впервые ощутил у моста, и вот почему его волнует так её объятье. Павел чувствовал глубокое ровное дыхание, где-то совсем близко её губы. От близости роди-лось непре-одо-лимое желание найти эти губы. Напрягая волю, он подавил это желание». Не в силах совла-дать со своим чувством, Павел Корчагин отка-зы-ва-ется от встреч с Ритой Усти-нович, обуча-ющей его полит-гра-моте. Мысли о личном отодви-га-ются в сознании юноши ещё дальше, когда он прини-мает участие в стро-и-тель-стве узко-ко-лейки. Время года трудное — зима, комсо-мольцы рабо-тают в четыре смены, не успевая отды-хать. Работу задер-жи-вают бандит-ские налеты. Кормить комсо-мольцев нечем, одежды и обуви тоже нет. Работа до полного надрыва сил закан-чи-ва-ется тяжелой болезнью. Павел падает, сраженный тифом. Самые близкие друзья его, Жухрай и Усти-нович, не имея о нем сведений, думают, что он умер.

Однако после болезни Павел снова в строю. В каче-стве рабо-чего он возвра-ща-ется в мастер-ские, где не только упорно трудится, но ещё и наводит порядок, заставляя комсо-мольцев вымыть и почи-стить цех к вящему недо-умению началь-ства. В городке и по всей Украине продол-жа-ется клас-совая борьба, чекисты ловят врагов рево-люции, подав-ляют бандит-ские налеты. Молодой комсо-молец Корчагин совер-шает немало добрых дел, защищая на засе-да-ниях ячейки своих това-рищей, а на темных улицах — подруг по партии.

«Самое дорогое у чело-века — это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучи-тельно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, мог сказать: вся жизнь, все силы были отданы самому прекрас-ному в мире — борьбе за осво-бож-дение чело-ве-че-ства. И надо спешить жить. Ведь нелепая болезнь или какая-нибудь траги-че-ская случай-ность могут прервать её».

Став свиде-телем множе-ства смертей и убивая сам, Павка ценил каждый прожитый день, принимая партийные приказы и уставные распо-ря-жения как ответ-ственные дирек-тивы своего бытия. Как пропа-ган-дист он прини-мает участие и в разгроме «рабочей оппо-зиции», называя «мелко-бур-жу-азным» пове-дение своего родного брата, и тем более в словесных атаках на троц-ки-стов, осме-лив-шихся высту-пать против партии. Его не желают слушать, а ведь товарищ Ленин указывал, что надо делать ставку на моло-дежь.

Когда в Шепе-товке стало известно, что умер Ленин, тысячи рабочих стали боль-ше-ви-ками. Уважение партийцев продви-нуло Павла далеко вперед, и однажды он оказался в Большом театре рядом с членом ЦК Ритой Усти-нович, с удив-ле-нием узнавшей, что Павел жив. Павел говорит, что он её любил, как Овод, человек муже-ственный и безгра-нично вынос-ливый. Но у Риты уже есть друг и трех-летняя дочурка, а Павел болен, и его отправ-ляют в сана-торий ЦК, тщательно обсле-дуют. Однако тяжелая болезнь, приведшая к полной непо-движ-ности, прогрес-си-рует. Никакие новые лучшие сана-тории и боль-ницы не в состо-янии его спасти. С мыслью о том, что «надо остаться в строю», Корчагин начи-нает писать. Рядом с ним хорошие добрые женщины: сначала Дора Родкина, потом Тая Кюцам. «Хорошо ли, плохо ли он прожил свои двадцать четыре года? Пере-бирая в памяти год за годом, Павел проверял свою жизнь как беспри-страстный судья и с глубоким удовле-тво-ре-нием решил, что жизнь прожита не так уж плохо... Самое главное, он не проспал горячих дней, нашел свое место в железной схватке за власть, и на багровом знамени рево-люции есть и его несколько капель крови».

Английские журналисты не верили, что он реальный человек

Первый мэр Москвы Гавриил Попов, узнав, что из школьной программы исключен роман «Как закалялась сталь», написал для «МК» статью с таким названием. По его убеждению, книга - памятник советской эпохи, без которой ее трудно понять. Читая книгу, он пришел к выводам, объясняющим крах социализма, несмотря на героические усилия комсомольцев.

«МК» в беседе с Галиной Островской, племянницей писателя, впервые сообщил, что за отказ участвовать в казнях Николай Островский сидел в тюрьме, и о других замалчиваемых важных сведениях.

Сегодня Лев Колодный рассказывает о жизни Николая Островского в Москве, где слепой и прикованный к постели писатель сочинил первую часть великого романа.

Писатель Николай Островский диктует главы романа «Рождённые Буреи»..

Дом в Мертвом переулке

В Москве Арбат и его переулки овеяны славой великих имен. Медовый месяц осчастливил на этой улице Пушкина; первая любовь пленила Лермонтова на Малой Молчановке; в арбатской квартире московские поэты чествовали Блока; в Борисоглебском переулке началась у Цветаевой в «волшебном доме» семейная жизнь; в Померанцевом переулке жил Серей Есенин…

Сюда постоянно ведут экскурсантов. Но они обходят стороной Пречистенский переулок, хотя на его доме 12 мемориальная доска гласит, что в нем Николай Островский написал первую часть романа «Как закалялась сталь». В этот дом по Мертвому переулку (так назывался при жизни писателя этот старинный проезд) он получил в 1932 году ордер на жилплощадь. Его привезли сюда в карете скорой помощи «стопроцентно нетрудоспособным».

Поселились в «полукомнате», наспех отгороженной от соседей досками. Обстановку составляли старая железная кровать, старый ломберный столик, стул, еще одна кровать, сооруженная из ящиков и досок, и еще два стула из чурок. Уходя на службу, жена оставляла лежачего мужа одного в закрытой комнате многолюдной коммунальной квартиры.

Страдая от боли, никому не известный инвалид записывал прыгающими буквами строчки в параллельных прорезях картона придуманного им «трафарета». Однажды вернувшуюся со службы Раису Николай попросил переписать несколько сброшенных на пол листов с неразборчивым текстом. Она подумала, что это письмо друзьям. Оказалось — первые страницы романа «Как закалялась сталь».

Когда отказала рука, Николай стал диктовать роман Гале, отзывчивой соседке по квартире. Диктовал родственникам, друзьям. В Российском государственном архиве литературы хранятся фотокопии 19 почерков добровольных помощников.

Центр «Интеграция» имени Н.А.Островского

Когда случилось признание? Первая часть романа «Как закалялась сталь» написана в 1931 году и напечатана в апреле 1932 года. Публикация в журнале «Молодая гвардия», органе ЦК комсомола, вызвала невиданный интерес, неожиданный для редакции. Вскоре вышло первое издание книги в Москве. За столицей последовали многие города, появился перевод в Украине на родном языке Николая, выросшего в семье, говорившей на украинском. Начали переводить и публиковать книгу в Европе и Америке.

Николай Островский стал сочинять «Как закалялась сталь» в 26 лет. На титульном листе рукописи Михаил Шолохов написал название романа «Тихий Дон» в 21 год. Когда они были подростками, разразилась Гражданская война. Оба видели, как менялась власть, переходя из рук в руки, как убивали друг друга красные и белые в Украине и на Дону. О чем молодыми издали романы, поставившие их в один ряд с классиками.

Когда не стало советской власти, за которую сражался комсомолец Островский, начали открыто отнимать авторство и у Островского: слепой, парализованный, за него написали редакторы «Молодой гвардии» или кто-то другой. «Уж не Катаев ли левой ногой?»

После выхода книги «Как закалялась сталь» и до 1991 года, распада СССР, роман издавали 750 раз на 75 языках народов Советского Союза, переводили книгу чаще всех русских классиков.

Трижды «Как закалялась сталь» экранизировалась. Первый раз это случилось в 1942 году, в разгар Отечественной войны, когда решалась судьба государства. Павел Корчагин вдохновлял народ на фронте и в тылу. Картина срочно понадобилась, как танки и самолеты, как оружие для победы.

В Москве есть улица имени Павла Корчагина, единственная, названная именем героя романа.

Все так и не совсем так. Нет больше на Тверской, 14, музея Николая Островского в доме, где последний год жил и умер писатель. Когда искоренялась память о советском государстве, его основателях и героях, Музей революции СССР переименовали в Музей современной истории, Историко-революционный музей «Красная Пресня» превратили в Историко-мемориальный музей «Пресня». Как будто не было революций 1905 и 1917 годов и Москва не хоронила тысячи павших в борьбе.

Музей писателя преобразовали в гуманитарный центр «Преодоление» с его именем. На этом не успокоились. Теперь вот музей получил третье, конъюнктурное название — культурного центра «Интеграция» имени Н.А.Островского. Зачем?

В школах России дети больше не учат крылатые слова: «Самое дорогое у человека — это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…»

В школьной программе по русской литературе нет романа «Как закалялась сталь». В списках книг для чтения на каникулах книга не значится. На филологических факультетах университетов о Николае Островском умалчивают, как прежде предавали забвению Ивана Бунина и других замечательных писателей…

Островский в молодости.

Внук и сын унтер-офицеров

В детстве Николай десять лет рос в многодетной дружной семье в любви и достатке. Дед Николая — унтер-офицер Иван Островский, оборонял Севастополь. Отец — унтер-офицер, кавалер двух «Георгиев», владел домом, землей, садом, содержал в селе чайную и корчму, где торговал водкой. Мать, Ольга Заяц, — чешка. В анкетах в графе «национальность» Островский писал «украинец».

Все рухнуло, когда мировая война прокатилась катком по родине. Семья, чтобы выжить, разделилась и поселилась в разных краях. Отец, лишившись права торговать водкой, всего, что имел, стал наемным рабочим, что дало Островскому основание написать в анкете, когда решалась судьба романа, что родился в рабочей семье. «По найму работать стал с 12 лет, образование низшее, по профессии помощник электромонтера».

Комсомольский журнал не издал бы роман сына унтер-офицера, кавалера Георгиевских крестов. Тогда как награда у авторов журнала приветствовалось пролетарское происхождение и положение рабочего.

С матерью жил Николай в маленькой Шепетовке, там учился в двухгодичной городской школе и Высшем начальном училище, дававшем неполное среднее образование.

Мировую и Гражданскую войну, петлюровцев и белополяков, бригаду Котовского и Первую Конную армию Буденного, германских оккупантов и банды Николай повидал. Его самого втянуло в воронку моря «взбаламученной России».

Под огнем артиллерии в конной атаке под Львовом в августе 1920 года его тяжело ранило шрапнелью в голову и живот. «Перед глазами… вспыхнуло магнием зеленое пламя, громом ударило в уши, прижгло каленым железом голову. Страшно, непонятно закружилась земля, перекидываясь на бок… И сразу наступила ночь».

Лечился в киевском госпитале. И состоял в то же время учеником Высшего начального училища, где радовал учителей и сдавал все экзамены на «отлично».

Как так могло быть — заниматься и воевать одновременно? Есть тому объяснение.

Когда стояли под Шепетовкой полки Красной Армии, Николая пристал к бронепоезду «Красный боец» в летние каникулы. «Как грамотному, ему предложили стать политбойцом, — вспоминал служивший на бронепоезде красноармеец. — Вскоре Островскому надоело воевать на бронепоезде. Захотел в кавалерию. Комиссар уговаривал его, но Николай заявил: «Не отпустите — убегу». Мы пошли на ремонт, а Николай — в бригаду Котовского, который проходил через эту местность. Он попал в разведывательный эскадрон Пузыревского». То был отряд Всеукраинской Чрезвычайной комиссии.

Каким образом оказался мальчишка в отряде чекистов?

«Порыв того желания жить своей мечтой бросил меня в армию в 1920 году, — признавался любимой девушке, — но я вскоре понял, что душить кого-то не значит защищать свободу, да и многое другое». Николая судил Ревтрибунал за то, что не хотел расстреливать приговоренных к смерти, за что два месяца сидел в тюрьме. Спасло от худшего малолетство.

Из бригады Котовского, как вспоминал другой боец, «буденновцы переманили его в 1-ю Конную армию, потому что был он хорошим гармонистом, а его привлек буденновский шлем». Все эти события происходили летом, во время школьных каникул.

В справке для «Молодой гвардии» написал в трех словах: «Участвовал в гражданской войне». Хотя документов, подтверждающих его слова, никому найти не удалось.

Получив аттестат, поступил в Киеве в электромеханический техникум и вместо лекций оказался на заготовке дров и строительстве железнодорожной ветки для подвоза топлива в замерзающий город.

Его избирают секретарем райкома комсомола, принимают в кандидаты и в члены РКП(б), чему он безмерно радовался. «Без партбилета железной большевистской партии Ленина… жизнь тускла. Как можно жить вне партии в такой великий, невиданный период?»

Набожный, как все в семье, Николай стал атеистом в 14 лет, увидев ужасы, творимые людьми на земле на глазах у Всевышнего. Как Павка, помнил наизусть «все тропари, Ветхий и Новый завет», Николай цитировал Библию в письмах неоднократно.

Гениальная память, не пораженная болезнью голова помогли без рук и без ног не только выжить, но и написать великий роман. Могло этого и не случиться: узнав случайно о своем диагнозе, в 18 лет выстрелил себе в сердце. Но промахнулся, попал в легкое. После лечения раз и навсегда решил — жить.

«Старый большевик» Марта

Впервые в Москве Островский появился в 22 года. С вокзала направился к Мясницким воротам на Бульварном кольце, в Гусятников переулок, дом 3, квартиру 25 на пятом этаже. По 117 ступеням поднялся на костылях, носильщик донес сверток и чемодан.

Перед приезжим открылась дверь квартиры, где жила Марта Пуринь, выпускница рижской гимназии с золотой медалью, латышская коммунистка, приговоренная на родине к расстрелу. Марта служила в «Правде» и училась в институте. Познакомился с ней Николай в санатории и влюбился в эту красивую 31-летнюю женщину. В романе ей 18 лет, она названа «маленькой латышкой» под фамилией Лауринь.

В этой квартире, впервые за многие годы хорошо отдохнув, запоем читал классиков. Три недели прожил Николай у Марты и ее подруги Надежды, отдавших ему одну из двух комнат.

В письме к брату Островский называл Марту «неразвернутой страницей в моей так рано сломленной жизни». Считал ее «старым большевиком», так как вступила в партию в сентябре 1917 года. По воспоминаниям Марты Пуринь, «в его рассказах чувствовалась большая наблюдательность, остроумие, полет фантазия, то есть одаренность». Она и другой старый большевик Иннокентий Феденев, встреченный в санатории и ставший преданным другом, помогли выбрать инвалиду путь в жизни, убедили устные рассказы записывать и публиковать, как это делают профессиональные литераторы.

Личная жизнь с Мартой не сложилась. И остаться в столице не удалось. Хождение на костылях в ЦК комсомола бывшего секретаря райкома в попытке получить назначение и службу в Москве закончилось падением и потерей сознания. Член Центральной контрольной комиссии партии Емельян Ярославский отказал в помощи: «…партия не в силах всех искалеченных товарищей лечить».

«Учусь лежа, заочно»

Пришлось жить, не имея своего угла, в разных городах, безрезультатно лечиться в санаториях и больницах. В доме родственницы ее дочь Раиса, впервые увидев Николая, подумала: «Какой красивый!» Влюбленная девушка сама, как признался Островский другу, «чудачка неглупая, физически привлекательная, заговорила о физической стороне любви», несмотря на то, что к тому времени возлюбленный потерял здоровье. Тайно от родителей они стали мужем и женой летом 1927 года.

У него появился радиоприемник: «Мне без радио нет смысла жить». Николай часами просиживал у аппарата, ловил Москву, слушал столицу Украины Харьков.

Поступает в Коммунистический университет имени Свердлова в Москве, изучает историю Запада и Америки. Пишет другу: «Учусь лежа, заочно». Прервал занятия, когда полностью ослеп.

В санатории, где вместе с Николаем лечились потерявшие здоровье в тюрьмах и ссылках старые большевики, эти влиятельные люди добились в Сочи для него сначала комнаты в подвале, потом двухкомнатной квартиры, помогали материально семье, занимались его литературными делами.

Пораженный личностью, мужеством и одаренностью Николая, Иннокентий Феденев обивал пороги редакций. «…Все мои дела в редакции делает старик Феденев, — писал Николай, — его мне послала «фортуна». Он член ВКП(б) с 1904 года, много сидел в тюрьмах, был комиссаром Конармии. Теперь руководит иностранным отделом Госбанка».

Получив разгромную рецензию, добился старый большевик второй — с положительным отзывом — в журнале «Молодая гвардия», где Марк Колосов и Анна Караваева, известные в то время литераторы, решили отредактировать и напечатать роман.

Все вышло как в пословице «Не имей сто рублей, а имей сто друзей». Один из них, руководивший знаменитой Новгородской ярмаркой, добился, чтобы принял Николая в Москве самый известный в стране офтальмолог, лечивший Ленина, профессор Авербах. Но спасти погасшие глаза никто не смог.

Благодаря неустанным хлопотам друзей у него весной 1930 года появился в Москве кров по адресу: Мертвый переулок, 12, переименованный в честь Островского после его смерти. (Теперь это Пречистенский переулок. — «МК». )

Здесь жил два года в холодное время, а в теплые дни уезжал в Сочи. Там с ним встретился, узнав о нем от библиотекаря, Михаил Кольцов, великий советский журналист. После выхода романа критика замалчивала сочинение неизвестного автора. Кольцов, потрясенный судьбой Николая, решил о нем непременно написать. Очерк под названием «Мужество» появился в центральном органе партии — газете «Правда», выходившей колоссальными тиражами. Рассказ в газете взволновал миллионы людей. О писателе и его романе узнала вся страна.

Михаил Кольцов написал об Островском очерк «Мужество» в газете «Правда».

Очерк завершался здравицей: «Маленький бледный Островский, навзничь лежащий в далекой хатенке в Сочи, слепой, неподвижный, забытый — смело вошел в литературу, отодвинув более слабых авторов, завоевал сам себе место в книжной витрине, на библиотечной полке. Разве же он не человек большого таланта и беспредельного мужества? Разве он не герой, не один из тех, кем может гордиться страна».

В Сочи потянулись делегации рабочих, пионеры и комсомольцы, известные писатели Александр Фадеев, Борис Корнилов, Михаил Светлов… Пришли брат и сестра Ленина Дмитрий и Мария Ульяновы, «великий летчик нашего времени» Валерий Чкалов и его экипаж.

Очерк в «Правде» ускорил признание и положение Николая Островского. Ему назначили персональную пенсию, отовсюду присылали гонорары. Всем, кому был обязан в жизни, воздал должное, посылал родным по 5000 рублей, очень большую сумму в то время, покупал дорогие подарки.

В октябре 1935 года вышло постановление о награждении орденом Ленина. Высшую награду вручили в Сочи. Церемония транслировалась по радио по всей стране.

Вернулась к мужу после трехлетней размолвки жена Раиса.

«Это святой»

Николай Островский хотел жить в Москве, писать вблизи архивов и библиотек роман «Рожденные бурей». Но в столице, кроме «полукомнаты» в Мертвом переулке, у него и жены ничего не было.

Только когда Анна Караваева и Марк Колосов, руководители «Молодой гвардии», обратились к Сталину, все немедленно решилось. Город предоставил лучшую по тем временам трехкомнатную квартиру на главной улице Горького, бывшей Тверской. В ней произошла долгожданная встреча авторов «Как закалялась сталь» и «Тихого Дона».

В Сочи для семьи Островского по решению правительства Украины строили дом. Нарком тяжелой промышленности Орджоникидзе подарил легковую машину. К ней прикрепили водителя. По ходатайству помощника наркома обороны Ворошилова выдали военный билет, бывшему бойцу присвоили звание бригадного комиссара. Его фотографировали для газет и журналов в гимнастерке с орденом Ленина.

1935 год писатель считал самым счастливым. «Кто бы мог подумать, что у меня будет такой счастливый конец жизни, — писал он другу, — ведь если, скажем, я нечаянно погибну, чего я не хочу, то это будет гибель на боевом посту, а не на инвалидных задворках».

Английские журналисты не поверили в существование в СССР писателя Островского. Думали, что роман исполнила бригада литераторов, но после беседы с ним признались: «Бедный Островский обладал чем-то большим, чем просто умением. Он был в известном смысле герой».

Андре Жид у постели Николая Островского.

Он принял посетившего СССР классика французской литературы Андре Жида, удостоенного позднее Нобелевской премии. «Встреча эта меня взволновала и растрогала. Еще чувствую в своей руке тепло руки старика, его крепкое пожатие и случайно упавшую на мою руку слезу». Это слова Островского. А вот то, что лучше всего, по-моему, о нем написано: «Я не могу говорить об Островском, не испытывая чувства глубочайшего уважения. Если мы были не в СССР, я бы сказал: «Это святой». Религия не создала более прекрасного лица. Вот наглядное доказательство, что святых рождает не только религия. Лишенная контакта с внешним миром, приземленности, душа Островского словно развивалась вверх».

«Как закалялась сталь», несмотря на обращение Совета Федерации и многих авторитетных организаций вернуть книгу в программы изучения русской литературы, остается за бортом школы. Все — за; против романа — Министерство образования и науки.

Глава 1
Павку Корчагина выгоняют из гимназии за то, что он подсыпал махорки в тесто отца Василия. Павка ругает себя: для чего, мол, эту проклятую махорку подсыпал, Сережка подбил - подшутить над вредным попом. Но вини себя или нет, а из гимназии выгнали. После этого мать устраивает его на работу в станционный буфет - на посудомойню. Павка начинает работать там. Работа сложная - приходить надо рано, а скалывать не по-детски, а Павке то в то время всего 12 лет.
Приезжает брат Павки - Артем.
Служба Павки закончилась довольно быстро - от усталости он уснул на рабочем месте забыв выключить кран. Вода залила служебные помещения, Павку побили и выгнали. На помощь пришел брат - он трудоустроил Павку на электростанцию.

Глава 2
Пришла весть о том, что "царя скинули". В городе заговорили о скором появлении немцев. Начинается раздача винтовок. Павка знакомится с другом Артема - Федором Жухраем.
Как и предполагалось, вскоре в городе появились немцы - издается указ сдать все имеющиеся на руках оружие. Оружие сдают, но далеко не все. Во время обыска в доме Лещинских Павка ухитряется через открытое окно умыкнуть немецкий револьвер.

Глава 3
Павка впервые всречается с Тоней Тумановой - это происходит во время ужения Павкой рыбы. Неумелые рыбацкие действия типа зацепившегося крючка за корягу и неудачных подсечек вызывают улыбку на лице девушки. Затем на берег реки приходит Сухарько - гимназист, сын влиятельного отца и его друг. Оскорбляя Павку, Сухарько нарывается на драку.
Немцы арестовывают Артема и некоторых его друзей. Жухрай дома не ночевал, поэтому его не нашли. Однако Артем, вместе с Политовким и Брузжаком сумели испортить поезд немцев, на котором их конвоировали и скрылись в деревне.
Павел сдружился с Тоней, стал часто наведываться к ней в гости. После вынужденного отсутствия Артема денег в семье Корчагиных стало не хватать, поэтому Павка устраивается на вторую работу.

Глава 4
На Украине неспокойно. Кругом все заводнили петлюровкие банды - начинаются грабежи и разбои, особенно страдают еврейские семьи. Во время одного из таких погромов погибает Сережа Брузжак - он пытается спасти старика, но попадает под удар сабли одного из бандитов, получая сильное ранение.

Глава 5
Жухрай прячется в доме у Корчагиных, потому что за него, по его словам, сильно взялись. Тоня пытается познакомить Павла с Виктором Лещинским и всей его компанией, однако Павел не желает водить дружбу с такими людьми и из-за этого ругается с Тоней.
Лещинский сдает петлюровцам Павла и Жухрая, Павла схватывают и сажают в тюрьму, дом Корчагиных обшаривают, Жухраю удается выбраться из города.