Сочинение

Родился в семье художника. В 1913 году окончил гимназию и поступил в Петербургский университет на юридический факультет. Не окончив курса, отправляется добровольцем на фронт. Был ранен, отравлен газами и демобилизован в чине штабс-капитана. В 1918 году Зощенко вступил добровольцем в Красную Армию, в 1919 году демобилизовался и в течение нескольких лет переменил несколько профессий: был сапожником, актером, телефонистом, агентом уголовного розыска, счетоводом. Первый рассказ Зощенко был опубликован в 1921 году в «Петербургском альманахе».

Первая книга Зощенко «Рассказы Назара Ильича, господина Синебрюхова» (1922) представляет собой сборник коротких юмористических новелл, где от лица героя-рассказчика повествуется о разных забавных происшествиях, действующими лицами которых являются по преимуществу мещане, пытающиеся освоиться в новых революционных условиях.

Люди эти у Зощенко наивно полагают, что революция - «праздник на их улице» и совершалась лишь затем, чтобы обеспечить именно им возможность привилегированного и беспечального существования. Именно «маленькие люди» нового времени, составившие большинство населения страны, претендовали на роль хозяев жизни, главных действующих лиц. Поэтому монтер в одноименном рассказе полагает, что фигура номер один в театре - это, конечно, он, Иван Кузьмич Мякишев, а не тенор и не дирижер. «На общей группе, когда весь театр... снимали на карточку, монтера этого пихнули куда-то сбоку - мол, технический персонал. А в центр, на стул со спинкой, посадили тенора.

Монтер говорит: «Ах так, говорит. Ну так я играть отказываюсь. Отказываюсь, одним словом, освещать ваше производство. Играйте без меня. Посмотрите тогда, кто из нас важней и кого сбоку сымать, а кого в центр сажать» - и «выключил по всему театру свет...» Помощник начальника милиции маленького городка товарищ Дрожкин («Административный восторг»), к удивлению публики, «среди населения гуляет собственной персоной... С супругой... ну прямо как простые смертные. Не гнушаются». Облеченный властью «товарищ Дрожкин» видит себя в образе вседержителя, которому все дозволено: и расстрелять на месте чью-то свинью, оказавшуюся «среди... общего пешеходного тротуара», и «отправить в отделение» собственную «неосторожную супругу», осмелившуюся «вмешиваться в действия и распоряжения милиции», «за рукав хватать...»

Произвол начальства совершенно бесконтролен и безнаказан. Народ в зощенковских рассказах многолик, многословен, проявляет активность, участвует в импровизированных представлениях и зрелищах; однако, когда от него требуется веское слово, - замолкает, при малейшей опасности или ответственности - пасует. Персонажи рассказа «Гримаса нэпа», пассажиры поезда, возмущены поведением молодого человека, который «кричит и командует», как им кажется, прислугой - старухой, обвешанной тюками, и характеризуют его действия как «форменную гримасу нэпа».

Среди них начинается брожение: «Это... эксплуатация переростков! Нельзя же так кричать и командовать на глазах у публики! Это унижает ейное старушечье достоинство», «... это невозможно допущать такие действия. Это издевательство над несвободной личностью». Человека, «который с усиками», обвиняют в буржуйских замашках, в «нарушении уголовного кодекса труда»: мол, прошли те времена, да и с нэпом пора кончать. Однако, когда выясняется, что старуха - мать молодого человека, «среди публики некоторое замешательство произошло.

Некоторый конфуз: дескать, вмешались не в свои дела. ... Оказывается, это всего-навсего мамаша». Можно выделить две главные разновидности зощенковских рассказов. В одних персонаж совпадает с рассказчиком: герой рассказывает о себе, сообщает подробности о своей среде и биографии, комментирует свои поступки и слова («Кризис», «Баня» и др.). В других - сюжет отделен от рассказчика (герой - не рассказчик, а лишь наблюдатель описываемых событий и поступков). Но и здесь точно так же, как и в первом случае, сам рассказ с его характеристиками и оценками мотивирован персональными свойствами рассказчика. Таковы, например, рассказы «Прискорбный случай», «Рабочий костюм» и т.д. Рассказчик связан с лицом, о котором повествует, биографически или идейно, явно сочувствует своему герою и переживает за него. Единство персонажей и повествователя - принципиальная установка в творчестве Зощенко.

В лице автора-повествователя Зощенко отображает определенный тип писателя, тесно слившийся со своим героем. Он оговаривает его парадоксальность («оно покажется странным и неожиданным»): «Дело в том, что я - пролетарский писатель. Вернее, я пародирую своими вещами того воображаемого, но подлинного пролетарского писателя, который существовал бы в теперешних условиях жизни и в теперешней среде. ... Я только пародирую. Я временно замещаю пролетарского писателя». Соединение самоочевидной «пародийности», стилизованности «пролетарской литературы» с отсутствием дистанции между персонажем, автором и читателем делает такое саморазоблачение в глазах читателя особенно наглядным и комичным.

Этот своеобразный литературно-психологический прием, разработанный и обоснованный самим писателем, Зощенко называл «перестройкой читателей». «... Я стою за перестройку читателей, а не литературных персонажей, - отвечал писатель своим корреспондентам в печати. - Ив этом моя задача. Перестроить литературный персонаж - это дешево стоит. А вот при помощи смеха перестроить читателя, заставить читателя отказаться от тех или иных мещанских и пошлых навыков - вот это будет правильное дело для писателя». Помимо произведений сатирических, есть у Зощенко вещи автобиографического характера: детские рассказы и неоконченная повесть «Перед восходом солнца» (1943). Значительное место в творчестве писателя занимают фельетоны, представляющие собой прямые отклики на «сообщения с мест» и письма читателей.

Крупные произведения Зощенко разнообразны по жанру и манере повествования. Повесть «Мишель Синягин» (1930) отличается от юмористических рассказов лишь развернутым сюжетом; «Возвращенная молодость» (1933) может быть названа сатирической повестью лишь весьма условно, так как автор изображает в ней своего героя - пожилого профессора, влюбленного в легкомысленную девицу и пытающегося вернуть себе молодость, - насмеш- 203 ливо, но вместе с тем и сочувственно. «Голубая книга» (1934) представляет собой объединенный общим замыслом сборник юмористических новелл и комментариев к ним, рисующий, по мысли автора, «краткую историю человеческих отношений», данных глазами сатирика. В середине 40-х годов сатирические произведения Зощенко перестали появляться в печати. Отсутствие работы. Нищета. Голод. Продажа домашних вещей. Занятие сапожным ремеслом. Отчуждение от читательской среды, изоляция от многих вчерашних друзей и знакомых, переходивших при встрече с Зощенко на противоположную сторону улицы или не узнававших его. «В сущности, судьба Зощенко, - писал В.Каверин, - почти не отличается от бесчисленных судеб сталинского террора. Но есть и отличие, характерное, может быть, для жизни всего общества в целом: лагеря были строго засекречены, а Зощенко надолго, на годы, для примера был привязан на площади к позорному столбу и публично оплеван.

Потом, после смерти Сталина, вступило в силу одно из самых непреодолимых явлений, мешающих развитию естественной жизни страны, - инерция, боязнь перемен, жажда самоповторения. К положению Зощенко привыкли. Дело его унижения, уничтожения продолжалось по-прежнему совершенно открыто - в нем уже участвовали тысячи людей, новое поколение. Теперь оно свершилось безмолвно, бесшумно...»

Персонажи Зощенко напоминают жителей бессмертного города Глупова Салтыкова-Щедрина: они так же унижены, с таким же растоптанным чувством собственного достоинства, с такой же рабской психологией, так же «запущены» и «заморочены»... А главное, они бедны, как говорил Щедрин, сознанием собственной бедности. Обращаясь к читателям, как две капли воды похожим на его персонажей, Зощенко помогал им открыть глаза на самих себя.

Смеясь над чужой глупостью, ограниченностью, выморочностью, читатели учились смеяться над собой, видели со стороны себя, и это не выглядело слишком обидно: ведь автор сочувствовал им. Они, то есть мы, сегодняшние читатели, тоже опознавали пошлость, которую Зощенко умел обозначить. Единственный читатель, которому дали выступить на похоронах Зощенко, сказал: «Вы не только смешили, вы учили нас жить...»

Писатель по-своему видел некоторые хар-ые процессы современной действительности. Он создатель оригинальной комической новеллы, продолжившей в новых исторических усл традиции Гоголя, Лескова, раннего Чехова. З создал свой, неповторимый худ-ый стиль.

В его творчестве можно выделить 3 основных этапа.

1Годы двух войн и революций (1914-1921) - период интенсивного духовного роста будущего писателя, становления его литературно-эстетических убеждений.

2Гражданское и нравственное формирование З как юмориста и сатирика, художника значительной общественной темы приходится на пооктябрьский период. Первый приходится на 20-е годы - период расцвета таланта писателя, оттачивавшего перо обличителя общественных пороков в таких популярных сатирических журналах той поры, как "Бегемот", "Бузотер", "Красный ворон", "Ревизор", "Чудак", "Смехач". В это время происходит становление зощенковской новеллы и повести. На 20-е годы приходится расцвет основных жанровых разновидностей в творчестве писателя: сатирического рассказа, комической новеллы и сатирико-юмористической повести. Уже в самом начале 20-х годов писатель создает ряд произведений, получивших высокую оценку М. Горького. Произведения, созданные писателем в 20-е годы, были основаны на конкретных и весьма злободневных фактах, почерпнутых либо из непосредственных наблюдений, либо из многочисленных читательских писем. Тематика их пестра и разнообразна: беспорядки на транспорте и в общежитиях, гримасы нэпа и гримасы быта, плесень мещанства и обывательщины, спесивое помпадурство и стелющееся лакейство и многое, многое другое. Часто рассказ строится в форме непринужденной беседы с читателем, а порою, когда недостатки приобретали особенно вопиющий характер, в голосе автора звучали откровенно публицистические ноты. В цикле сатирических новелл М. Зощенко зло высмеивал цинично-расчетливых или сентиментально-задумчивых добытчиков индивидуального счастья, интеллигентных подлецов и хамов, показывал в истинном свете пошлых и никчемных людей, готовых на пути к устроению личного благополучия растоптать все подлинно человеческое ("Матренища", "Гримаса нэпа", "Дама с цветами", "Няня", "Брак по расчету"). В сатирических рассказах Зощенко отсутствуют эффектные приемы заострения авторской мысли. Они, как правило, лишены и острокомедийной интриги. М. Зощенко выступал здесь обличителем духовной окуровщины, сатириком нравов. Он избрал объектом анализа мещанина-собственника - накопителя и стяжателя, который из прямого политического противника стал противником в сфере морали, рассадником пошлости. основную стихию З творчества 20-х годов составляет все же юмористическое бытописание.

1 В 1920-1921 Зощенко написал первые рассказы из тех, что впоследствии были напечатаны: Любовь, Война, Старуха Врангель, Рыбья самка. (1928-1932).

2К середине 1920-х годов Зощенко стал одним из самых популярных писателей. Его рассказы Баня, Аристократка, История болезни и др., которые он часто сам читал перед многочисленными аудиториями, были известны и любимы во всех слоях общества. активность (заказные фельетоны для прессы, пьесы, киносценарии и др.), подлинный талант Зощенко проявлялся только в рассказах для детей, которые он писал для журналов "Чиж" и "Еж".

Рассказы М.М.Зощенко

Значительное место в творчестве Зощенко занимают рассказы, в которых писатель непосредственно откликается на реальные события дня. Наиболееизвестные среди них: «Аристократка», «Стакан», «История болезни», «Нервные люди», «Монтёр». Это был неизвестный литературе, а потому не имевший своего правописания язык. Зощенко был наделён абсолютным слухом и блестящей памятью. За годы, проведённые в гуще бедных людей, он сумел проникнуть в тайну их разговорной конструкции, с характерными для нее вульгаризмами, неправильными грамматическими формами и синтаксическими конструкциями сумел перенять интонацию их речи, их выражения, обороты, словечки – он до тонкости изучилэтот язык и уже с первых шагов в литературе стал пользоваться им легко и непринуждённо. В его языке запросто могли встретиться такие выражения, как"плитуар", "окромя", "хресь", "етот", "в ем", "брунеточка", "вкапалась","для скусу", "хучь плачь", "эта пудель", "животная бессловесная", "у плите"и т.д.Но Зощенко - писатель не только комического слога, но и комических положений. Комичен не только его язык, но и место, где разворачивалась история очередного рассказа: поминки, коммунальная квартира, больница – всё такое знакомое, своё, житейски привычное. И сама история: драка в коммунальной квартире из-за дефицитного ёжика, скандал на поминках из-за разбитого стакана. Некоторые обороты зощенковские так и остались в русской литератур еафоризмами: "будто вдруг атмосферой на меня пахнуло", "оберут как липку ибросят за свои любезные, даром что свои родные родственники", "подпоручикничего себе, но сволочь", "нарушает беспорядки".Зощенко, пока писал свои рассказы, сам же и ухохатывался. Да так, что потом, когда читал рассказы своим друзьям, не смеялся никогда. Сидел мрачный, угрюмый, как будто не понимая, над чем тут можно смеяться.

Нахохотавшись во время работы над рассказом, он потом воспринимал его уже стоской и грустью. Воспринимал как другую сторону медали.

Герой Зощенко – обыватель, человек с убогой моралью и примитивным взглядом на жизнь. Этот обыватель олицетворял собой целый человеческий пласт тогдашней России. обыватель зачастую тратил все свои силы на борьбу с разного рода мелкими житейскими неурядицами, вместо того, чтобы что-то реально сделать на благо общества. Но писатель высмеивал не самого человека, а обывательские черты в нём.

Так, герой "Аристократки" (1923) увлекся одной особой в фильдекосовых чулках и шляпке. Пока он "как лицо официальное" наведывался в квартиру, а затем гулял по улице, испытывая неудобство оттого, что приходилось принимать даму под руку и "волочиться, что щука", все было относительно благополучно. Но стоило герою пригласить аристократку в театр, "она и

развернула свою идеологию во всем объеме". Увидев в антракте пирожные,аристократка "подходит развратной походкой к блюду и цоп с кремом и жрет".

Дама съела три пирожных и тянется за четвертым.

"Тут ударила мне кровь в голову.

Ложи, - говорю, - взад!"

После этой кульминации события развертываются лавинообразно, вовлекая всвою орбиту все большее число действующих лиц. Как правило, в первой половине зощенковской новеллы представлены один-два, много - три персонажа. И только тогда, когда развитие сюжета проходит высшую точку, когда возникает потребность и необходимость типизировать описываемое явление, сатирически его заострить, появляется более или менее выписанная группа людей, порою толпа.

Так и в "Аристократке". Чем ближе к финалу, тем большее число лиц выводит автор на сцену. Сперва возникает фигура буфетчика, который на все уверения героя, жарко доказывающего, что съедено только три штуки, поскольку четвертое пирожное находится на блюде, "держится индифферентно".

Нету, - отвечает, - хотя оно и в блюде находится, но надкус на ём сделан и пальцем смято".

Тут и любители-эксперты, одни из которых "говорят - надкус сделан, другие - нету". И, наконец, привлеченная скандалом толпа, которая смеется при виде незадачливого театрала, судорожно выворачивающего на ее глазах карманы со всевозможным барахлом.

В финале опять остаются только два действующих лица, окончательно выясняющих свои отношения. Диалогом между оскорбленной дамой и недовольным ее поведением героем завершается рассказ.

"А у дома она мне и говорит своим буржуйским тоном:

Довольно свинство с вашей стороны. Которые без денег - не ездют с дамами.

А я говорю:

Не в деньгах, гражданка, счастье. Извините за выражение".

Как видим, обе стороны обижены. Причем и та, и другая сторона верит только в свою правду, будучи твердо убеждена, что не права именно противная сторона. Герой зощенковского рассказа неизменно почитает себя непогрешимым, "уважаемым гражданином", хотя на самом деле выступает чванным обывателем.

Русские писатели-сатирики в 20-е годы отличались особенной смелостью и откровенностью своих высказываний. Все они являлись наследниками русского реализма XIX века.

Популярности М. Зощенко в 20-е годы мог позавидовать любой маститый писатель в России. Но его судьба сложилась в дальнейшем сурово: ждановская критика, а далее - долгое забвение, после которого вновь последовало «открытие» этого замечательного писателя для российского читателя. О Зощенко начали упоминать как о писателе, пишущем для развлечения публики. Известно, что многие недоумевали, когда «Похождения обезьяны» навлекли на себя гнев чиновников от советской культуры. Но у большевиков было уже выработано чутье на своих антиподов. А. А. Жданов, критикуя и уничтожая Зощенко, который высмеивал глупость и тупость советской жизни , против собственной воли угадал в нем большого художника, представляющего опасность для существующего строя. Зощенко не прямо, не в лоб высмеивалкульт большевистских идей, а с грустной усмешкой протестовал противлюбого насилия над личностью. Известно также, что в своих предисловиях к из­даниям «Сентиментальных повестей», с предлагаемым непониманием и извращением своего творчества, он писал: «На общем фоне громадных масштабов и идей эти повести о мелких, слабых людях и обывателях, эта книга о жалкой уходящей жизни действительно, надо полагать, зазвучит для некоторых критиков какой-то визгливой флейтой, какой-то сентиментальной оскорбительной требухой».

Одна из наиболее значительных повестей этой книги «О чем пел соловей». Сам автор об этой повести сказал, что она «... пожалуй, наименее сентиментальная из сентиментальных повестей». Или еще: «А что в этом сочинении бодрости, может быть, кому-нибудь покажется маловато, то это не верно. Бодрость тут есть. Не через край, конечно, но есть».

«А ведь» посмеются над нами лет через триста! Странно, скажут, людишки жили. Какие-то, скажут, у них были деньги, паспорта. Какие-то акты гражданского состояния и квадратные метры жилой площади...»

Его нравственные идеалы были устремлены в будущее. Зощенко остро ощущал заскорузлость человеческих отношений , пошлость окружающей его жизни. Это видно из того, как он раскрывает тему человеческой личности в маленькой повести об «истинной любви и подлинном трепете чувств», о «совершенно необык­новенной любви». Мучаясь мыслями о будущей лучшей жизни, писатель часто сомневается и задается вопросом: «Да будет ли она прекрасна?» И тут же рисует простейший, расхожий вариант такого будущего: «Может быть, все будет бесплатно, даром. Скажем, даром будут навязывать какие-нибудь шубы или кашне в Гостином дворе». Далее писатель приступает к созданию образа героя. Герой его - самый простой человек, и имя у него заурядное - Василий Былинкин. Читатель ждет, что автор сейчас начнет высмеивать своего героя, но нет, автор серьезно повествует о любви Былинкина к Лизе Рундуковой. Все действия, которые ускоряют разрыв между влюбленными, несмотря на их смехотворность (виновник - недоданный невестиной мамашей комод)- семейная серьезная драма. У русских писателей-сатириков вообще драма и комедия существуют рядом. Зощенко как бы говорит нам, что, пока такие люди, как Василий Былинкин, на вопрос: «О чем поет соловей?» - будут отвечать: «Жрать хочет, от того и поет», - достойного будущего нам не видать. Не идеализирует Зощенко и наше прошлое. Чтобы в этом убедиться, достаточно прочесть «Голубую книгу». Писатель знает, сколько пошлого и жестокого за плечами человечества, чтобы можно было враз от этого наследия освободиться. Подлинную славу ему принесли маленькие юмористические рассказы, которые он публиковал в различных журналах и газетах - в «Литературной неделе», «Известиях», «Огоньке», «Крокодиле» и многих других.

Юмористические рассказы Зощенко входили в различные его книги. В новых сочетаниях они каждый раз заставляли по-новому взглянуть на себя: иногда они представали как цикл рассказов о темноте и невежестве , а порой - как рассказы о мелких приобретателях. Зачастую речь в них шла о тех, кто остался за бортом истории. Но всегда они воспринимались как рассказы резко сатирические.

Прошли годы, изменились бытовые условия нашей жизни, но даже отсутствие тех многочисленных деталей быта, в которых существовали персонажи рассказов, не ослабило силы сатиры Зощенко. Просто раньше страшные и отвратительные детали быта воспринимались лишь как шарж, а сегодня они приобрели черты гротеска, фантасмагории.

То же произошло и с героями рассказов Зощенко: современному читателю они могут показаться нереальными, насквозь придуманными. Однако Зощенко, с его острым чувством справедливости и ненависти к воинствующему мещанству , никогда не отходил от реального видения мира.

Даже на примере нескольких рассказов можно определить объекты сатиры писателя. В «Тяжелых временах» главным "героем является темный, невежественный человек, с диким, первобытным представлением о свободе и правах. Когда ему не позволяют завести в магазин лошадь, которой нужно непременно примерить хомут, он сетует: «Ну и времечко. Лошадь в лавку не допущают... А давеча мы с ней в пивной сиде-ли - и хоть бы хны. Слова никто не сказал. Заведывающий даже лично смеялся искренно... Ну и времечко».

Родственный ему персонаж встречается в рассказе «Точка зрения». Это - Егорка, который на вопрос о том, много ли |«баб-то сознательных», заявляет, что таковых «маловато вообще». Вернее, он вспомнил одну: «Да и та неизвестно как... (Может, кончится». Самой сознательной оказывается женщина, которая по совету какого-то знахаря приняла шесть неведомых пилюль и теперь находится при смерти.

В рассказе «Столичная штучка» главный персонаж, Лешка Коновалов, - вор, выдающий себя за бывалого человека. [На собрании в деревне его посчитали достойной кандидатурой на должность председателя: ведь он только что приехал из города («...два года в городе терся»). Все его принимают за [этакую «столичную штучку» - никто не знает, что он там делал. Однако монолог Лешки выдает его с головой: «Говорить можно... Отчего это не говорить, когда я все знаю... Декрет знаю или какое там распоряжение и примечание. Или, например, кодекс... Все ето знаю. Два года, может, терся... Бывало, сижу в камере, а к тебе бегут. Разъясни, дескать, Леша, какое ето примечание и декрет».

Интересно, что не только Леша, два года отсидевший в Крестах, но и многие другие герои рассказов Зощенко пребывают в полной уверенности, что они знают абсолютно все и обо всем могут судить. Дикость, мракобесие, примитивность, какое-то воинствующее невежество - таковы их основные черты.

Однако основным объектом сатиры Зощенко стало явление, которое, с его точки зрения, представляло наибольшую опасность для общества. Это вопиющее, торжествующее мещанство . Оно предстает в творчестве Зощенко в таком неприглядном виде, что читатель ясно ощущает необходимость немедленной борьбы с этим явлением. Зощенко показывает его всесторонне: и с экономической стороны, и с точки зрения морали, и даже с позиции нехитрой мещанской философии.

Истинный герой Зощенко во всей красе предстает перед нами в рассказе «Жених». Это Егорка Басов, которого настигла большая беда: у него умерла жена. Да как не вовремя! «Время было, конечно, горячее - тут и косить, тут и носить, и хлеб собирать». Какие же слова слышит от него жена перед смертью? «Ну... спасибо, Катерина Васильевна, без ножа вы меня режете. Невовремя помирать решили. Потерпите... до осени, а осенью помирайте». Только жена умерла, Егорка отправился свататься к другой женщине. И что же, опять осечка! Выясняется, что женщина эта хромая, а значит, хозяйка неполноценная. И он везет ее обратно, но не довозит до дома, а скидывает ее имущество где-то на полпути. Главный герой рассказа - не просто задавленный нищетой и нуждой человек. Это человек с психологией откровенного негодяя. Он начисто лишен элементарных человеческих качеств и примитивен до последней степени. Черты мещанина в этом образе возведены до вселенского масштаба.

А вот рассказ на философскую тему «Счастье». Героя спрашивают, было ли в его жизни счастье. Не каждому удастся ответить на этот вопрос. Но Иван Фомич Тестов точно знает, что в его жизни «обязательно счастье было». В чем же оно заключалось? А в том, что Ивану Фомичу удалось за большую цену вставить зеркальное стекло в трактире и пропить полученные деньги. И не только! Он даже «покупки, кроме того, сделал: купил серебряное кольцо и теплые стельки». Серебряное кольцо - это явно дань эстетике. Видимо, от пресыщенности - невозможно же все пропить и проесть. Герой не знает, большое это счастье или маленькое но уверен, что именно - счастье, и оно ему «на всю жизнь запомнилось».

В рассказе «Богатая жизнь» кустарь-переплетчик выигрывает по золотому займу пять тысяч. По идее, на него неожиданно свалилось «счастье», как на Ивана Фомича Тестова. Но если тот сполна «насладился» подарком судьбы, то в данном случае деньги вносят разлад в семью главного героя. Происходит ссора с родственниками, сам хозяин боится выйти со двора - дрова сторожит, а его жена пристрастилась играть в лото. И тем не менее кустарь мечтает: «А чего это самое... Розыгрыш-то новый скоро ли будет? Тысчонку бы мне, этово, неплохо выиграть для ровного счета...» Такова участь ограниченного и мелочного человека - мечтать о том, что все равно не принесет радости, и даже не догадываться - почему.

Среди его героев легко встретить и невежественных болтунов-демагогов, считающих себя хранителями какой-то идеологии, и «ценителей искусства», требующих, как правило, вернуть им деньги за билет, а главное, бесконечных, неистребимых и всепобеждающих «махровых» мещан. Меткость и острота каждой фразы поражают. «Я пишу о мещанстве. Да, у нас нет мещанства как класса, но я по большей части делаю собирательный тип. В каждом из нас имеются те или иные черты и мещанина, и собственника, и стяжателя. Я соединяю эти характерные, часто затушеванные черты в одном герое, и тогда этот герой становится нам знакомым и где-то виденным.».

Среди литературных героев прозы 20-х годов особое место занимают персонажи рассказов М. Зощенко. Бесконечно множество мелких людей, часто малообразованных, не отягощенных грузом культуры, но осознавших себя «гегемонами» в новом обществе . М. Зощенко настаивал на праве писать об «отдельном незначительном человеке». Именно «маленькие люди» нового времени, составляющие большинство населения страны, с энтузиазмом отнеслись к задаче разрушения «плохого» старого и построения «хорошего» нового. Критики не хотели «узнавать» в героях М. Зощенко нового человека. По поводу этих персонажей то говорили об анекдотическом преломлении «старого», то о сознательном акценте писателя на всем, что мешает советскому человеку стать «новым». Порой упрекали, что он вывел не столько «социальный тип, сколько примитивно мыслящего и чувствующего человека вообще». Были среди критиков и такие, кто обвинял Зощенко в презрении в «рожденному революцией новому человеку». Надуманность героев не вызывала сомнения. Очень уж не хотелось связывать их с новой жизнью. Герои Зощенко погружены в быт.

Военное прошлое Зощенко (ушёл добровольцем на фронт в самом начале войны, командовал ротой, затем батальоном, четырежды награждён за храбрость, был ранен, отравлен ядовитыми газами, следствием чего стал порок сердца) отчасти отразилось в рассказах Назара Ильича господина Синебрюхова (Великосветская история).

Внимание!

Если вы можете читать этот текст - это значит, что ваш браузер (browser) либо не справляется с интернет-технологией CSS, либо поддержка CSS в вашем браузере отключена. Мы настоятельно рекомендуем включить CSS в браузере или сгрузить и инсталлировать на своем компьютере современный браузер, например: Mozilla Firefox .

ЗОЩЕНКО, МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ (1894-1958), русский писатель. Родился 29 июля (9 августа) 1894 в Санкт-Петербурге в семье художника. Впечатления детства - в том числе о сложных отношениях между родителями - отразились впоследствии как в рассказах Зощенко для детей (Елка , Галоши и мороженое , Бабушкин подарок , Не надо врать и др.), так и в его повести Перед восходом солнца (1943). Первые литературные опыты относятся к детским годам. В одной из своих записных тетрадей он отметил, что в 1902-1906 уже пробовал писать стихи, а в 1907 написал рассказ Пальто .

В 1913 Зощенко поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. К этому времени относятся его первые сохранившиеся рассказы - Тщеславие (1914) и Двугривенный (1914). Учеба была прервана Первой мировой войной. В 1915 Зощенко добровольцем ушел на фронт, командовал батальоном, стал Георгиевским кавалером. Литературная работа не прекращалась и в эти годы. Зощенко пробовал себя в новеллистике, в эпистолярном и сатирическом жанрах (сочинял письма вымышленным адресатам и эпиграммы на однополчан). В 1917 был демобилизован из-за болезни сердца, возникшей после отравления газами.

По возвращении в Петроград были написаны Маруся , Мещаночка , Сосед и др. неопубликованные рассказы, в которых чувствовалось влияние Г. Мопассана. В 1918, несмотря на болезнь, Зощенко ушел добровольцем в Красную Армию и воевал на фронтах Гражданской войны до 1919. Вернувшись в Петроград, зарабатывал на жизнь, как и до войны, разными профессиями: сапожника, столяра, плотника, актера, инструктора по кролиководству, милиционера, сотрудника уголовного розыска и др. В написанных в это время юмористических Приказах по железнодорожной милиции и уголовному надзору ст. Лигово и др. неопубликованных произведениях уже чувствуется стиль будущего сатирика.

В 1919 Зощенко занимался в творческой Студии, организованной при издательстве «Всемирная литература». Руководил занятиями К.И. Чуковский, высоко оценивший творчество Зощенко. Вспоминая о его рассказах и пародиях, написанных в период студийных занятий, Чуковский писал: «Странно было видеть, что этой дивной способностью властно заставлять своих ближних смеяться наделен такой печальный человек». Кроме прозы, во время учебы Зощенко написал статьи о творчестве А. Блока, В. Маяковского, Н. Тэффи и др. В Студии познакомился с писателями В. Кавериным, Вс. Ивановым, Л. Лунцем, К. Фединым, Е. Полонской и др., которые в 1921 объединились в литературную группу «Серапионовы братья», выступавшую за свободу творчества от политической опеки. Творческому общению способствовала жизнь Зощенко и других «серапионов» в знаменитом петроградском Доме искусств, описанном О. Форш в романе Сумасшедший корабль .

В 1920-1921 Зощенко написал первые рассказы из тех, что впоследствии были напечатаны: Любовь , Война , Старуха Врангель , Рыбья самка . Цикл Рассказы Назара Ильича, господина Синебрюхова (1921-1922) вышел отдельной книгой в издательстве «Эрато». Этим событием был ознаменован переход Зощенко к профессиональной литературной деятельности. Первая же публикация сделала его знаменитым. Фразы из его рассказов приобрели характер крылатых выражений: «Что ты нарушаешь беспорядок?»; «Подпоручик ничего себе, но - сволочь» и др. С 1922 по 1946 его книги выдержали около 100 изданий, включая собрание сочинений в шести томах (1928-1932).

К середине 1920-х годов Зощенко стал одним из самых популярных писателей. Его рассказы Баня , Аристократка , История болезни и др., которые он часто сам читал перед многочисленными аудиториями, были известны и любимы во всех слоях общества. В письме к Зощенко А.М. Горький отметил: «Такого соотношения иронии и лирики я не знаю в литературе ни у кого». Чуковский считал, что в центре творчества Зощенко стоит борьба с черствостью в человеческих отношениях.

В сборниках рассказов 1920-х годов Юмористические рассказы (1923), Уважаемые граждане (1926) и др. Зощенко создал новый для русской литературы тип героя - советского человека, не получившего образования, не имеющего навыков духовной работы, не обладающего культурным багажом, но стремящегося стать полноправным участником жизни, сравняться с «остальным человечеством». Рефлексия такого героя производила поразительно смешное впечатление. То, что рассказ велся от лица сильно индивидуализированного повествователя, дало основание литературоведам определить творческую манеру Зощенко как «сказовую». Академик В.В. Виноградов в исследовании Язык Зощенко подробно разобрал повествовательные приемы писателя, отметил художественное преображение различных речевых пластов в его лексиконе. Чуковский заметил, что Зощенко ввел в литературу «новую, еще не вполне сформированную, но победительно разлившуюся по стране внелитературную речь и стал свободно пользоваться ею как своей собственной речью». Высокую оценку творчеству Зощенко давали многие его выдающиеся современники - А. Толстой, Ю. Олеша, С. Маршак, Ю. Тынянов и др.

В 1929, получившем в советской истории название «год великого перелома», Зощенко издал книгу Письма к писателю - своеобразное социологическое исследование. Ее составили несколько десятков писем из огромной читательской почты, которую получал писатель, и его комментарий к ним. В предисловии к книге Зощенко написал о том, что хотел «показать подлинную и неприкрытую жизнь, подлинных живых людей с их желаниями, вкусом, мыслями». Книга вызвала недоумение у многих читателей, ожидавших от Зощенко только очередных смешных историй. После ее выхода режиссеру В. Мейерхольду было запрещено ставить пьесу Зощенко Уважаемый товарищ (1930).

Античеловечная советская действительность не могла не сказаться на эмоциональном состоянии восприимчивого, с детских лет склонного к депрессии писателя. Поездка по Беломорканалу, организованная в 1930-е годы в пропагандистских целях для большой группы советских писателей, произвела на него угнетающее впечатление. Не менее тяжелой была для Зощенко необходимость писать после этой поездки о том, что в сталинских лагерях якобы перевоспитываются преступники (История одной жизни , 1934). Попыткой избавиться от угнетенного состояния, скорректировать собственную болезненную психику стало своеобразное психологическое исследование - повесть Возвращенная молодость (1933). Повесть вызвала неожиданную для писателя заинтересованную реакцию в научной среде: книга обсуждалась на многочисленных академических собраниях, рецензировалась в научных изданиях; академик И. Павлов стал приглашать Зощенко на свои знаменитые «среды».

Как продолжение Возвращенной молодости был задуман сборник рассказов Голубая книга (1935). Зощенко считал Голубую книгу по внутреннему содержанию романом, определял ее как «краткую историю человеческих отношений» и писал, что она «двигается не новеллой, а философской идеей, которая делает ее». Рассказы о современности перемежались в этом произведении рассказами, действие которых происходит в прошлом - в различные периоды истории. И настоящее, и прошлое давалось в восприятии типичного героя Зощенко, не обремененного культурным багажом и понимающего историю как набор бытовых эпизодов.

После публикации Голубой книги , вызвавшей разгромные отзывы в партийных изданиях, Зощенко фактически было запрещено печатать произведения, выходящие за рамки «положительной сатиры на отдельные недостатки». Несмотря на его высокую писательскую активность (заказные фельетоны для прессы, пьесы, киносценарии и др.), подлинный талант Зощенко проявлялся только в рассказах для детей, которые он писал для журналов «Чиж» и «Еж».

В 1930-е годы писатель работал над книгой, которую считал главной в своей жизни. Работа продолжалась во время Отечественной войны в Алма-Ате, в эвакуации, покольку пойти на фронт Зощенко не мог из-за тяжелой болезни сердца. В 1943 начальные главы этого научно-художественного исследования о подсознании были изданы в журнале «Октябрь» под названием Перед восходом солнца . Зощенко исследовал случаи из жизни, давшие импульс к тяжелому душевному заболеванию, от которого его не могли избавить врачи. Современный ученый мир отмечает, что в этой книге писатель на десятилетия предвосхитил многие открытия науки о бессознательном.

Журнальная публикация вызвала такой скандал, на писателя был обрушен такой шквал критической брани, что печатание Перед восходом солнца было прервано. Зощенко обратился с письмом к Сталину, прося его ознакомиться с книгой «либо дать распоряжение проверить ее более обстоятельно, чем это сделано критиками». Ответом стал очередной поток ругани в печати, книга была названа «галиматьей, нужной лишь врагам нашей родины» (журнал «Большевик»). В 1946, после выхода постановления ЦК ВКП(б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“», партийный руководитель Ленинграда А. Жданов вспомнил в своем докладе о книге Перед восходом солнца , назвав ее «омерзительной вещью».

Постановление 1946, с присущим советской идеологии хамством «критиковавшее» Зощенко и А. Ахматову, привело к их публичной травле и запрету на издание их произведений. Поводом стала публикация детского рассказа Зощенко Приключения обезьяны (1945), в котором властями был усмотрен намек на то, что в советской стране обезьяны живут лучше, чем люди. На писательском собрании Зощенко заявил, что честь офицера и писателя не позволяет ему смириться с тем, что в постановлении ЦК его называют «трусом» и «подонком литературы». В дальнейшем Зощенко также отказывался выступать с ожидаемым от него покаянием и признанием «ошибок». В 1954 на встрече с английскими студентами Зощенко вновь попытался изложить свое отношение к постановлению 1946, после чего травля началась по второму кругу.

Самым печальным следствием этой идеологической кампании стало обострение душевной болезни, не позволявшее писателю полноценно работать. Восстановление его в Союзе писателей после смерти Сталина (1953) и издание первой после долгого перерыва книги (1956) принесли лишь временное облегчение его состояния.

Как хотите, товарищи, а Николаю Ивановичу я очень сочувствую.

Пострадал этот милый человек на все шесть гривен, и ничего такого особенно выдающегося за эти деньги не видел.

Только что характер у него оказался мягкий и уступчивый. Другой бы на его месте все кино, может, разбросал и публику из залы выкурил. Потому шесть гривен ежедневно на полу не валяются. Понимать надо.

А в субботу голубчик наш, Николай Иванович, немножко, конечно, выпил. После получки.

А был этот человек в высшей степени сознательный. Другой бы выпивший человек начал бузить и расстраиваться, а Николай Иванович чинно и благородно прошелся по проспекту. Спел что-то там такое.

Вдруг глядит — перед ним кино.

«Дай, думает, все равно — зайду в кино. Человек, думает, я культурный, полуинтеллигентный, чего мне зря по панелям в пьяном виде трепаться и прохожих задевать? Дай, думает, я ленту в пьяном виде посмотрю. Никогда ничего подобного не видел».

Купил он за свои пречистые билет. И сел в переднем ряду.

Сел в переднем ряду и чинно-благородно смотрит.

Только, может, посмотрел он одну надпись, вдруг в Ригу поехал. Потому очень тепло в зале, публика дышит и темнота на психику благоприятно действует.

Поехал в Ригу наш Николай Иванович, все чинно-благородно — никого не трогает, экран руками не хватает, лампочек не выкручивает, а сидит себе и тихонько в Ригу едет.

Вдруг стала трезвая публика выражать недовольствие по поводу, значит, Риги.

— Могли бы, — говорят, — товарищ, для этой цели в фойе пройтись, только, говорят, смотрящих драму отвлекаете на другие идеи.

Николай Иванович — человек культурный, сознательный — не стал, конечно, зря спорить и горячиться. А встал себе и пошел тихонько.

«Чего, думает, с трезвыми связываться? От них скандалу не оберешься».

Пошел он к выходу. Обращается в кассу.

— Только что, — говорит, — дамочка, куплен у вас билет, прошу вернуть назад деньги. Потому как не могу картину глядеть — меня в темноте развозит.

Кассирша говорит:

— Деньги мы назад выдать не можем, ежели вас развозит — идите тихонько спать.

Поднялся тут шум и перебранка. Другой бы на месте Николая Иваныча за волосья бы выволок кассиршу из кассы и вернул бы свои пречистые. А Николай Иванович, человек тихий и культурный, только, может раз и пихнул кассиршу:

— Ты, — говорит, — пойми, зараза, не смотрел я еще на твою ленту. Отдай, говорит, мои пречистые.

И все так чинно-благородно, без скандалу, — просит вообще вернуть свои же деньги. Тут заведующий прибегает.

— Мы, — говорит, — деньги назад не вертаем — раз, говорит, взято, будьте любезны досмотреть ленту.

Другой бы на месте Николая Ивановича плюнул бы в зава и пошел бы досматривать за свои пречистые. А Николай

Иванычу очень грустно стало насчет денег, начал он горячо объясняться и обратно в Ригу поехал.

Тут, конечно, схватили Николая Ивановича, как собаку, поволокли в милицию. До утра продержали. А утром взяли с него трешку штрафу и выпустили.

Очень мне теперь жалко Николая Ивановича. Такой, знаете, прискорбный случай: человек, можно сказать, и ленты не глядел, только что за билет подержался — и, пожалуйста, гоните за это мелкое удовольствие три шесть гривен. И за что, спрашивается, три шесть гривен?