Жорж Санд

Жорж Санд внесла большой вклад в развитие французской литературы. Она стояла во главе движения за эмансипацию женщин.

Настоящее имя писательницы – Амандина Аврора Лион Дюпен. Она родилась в семье известного маршала Морица Саксонского. Аврора рано потеряла отца и осталась на иждивении взбалмошной матери и бабушки. Атмосфера в семье была далека от романтической: бабушка нередко устраивала скандалы, упрекала мать Авроры за то, что она низкого происхождения и вела себя довольно непристойно до заключения брака. Девочка неизменно становилась на сторону матери, старалась во всем ее поддерживать.

Семейная жизнь Авроры началась, когда ей было 18 лет. Ее мужем стал молодой артиллерийский поручик Казимир Дюдеван, незаконнорожденный сын барона, с детства лишенный состояния. Тем не менее отец жениха все-таки выделил некоторую сумму на свадьбу. У Авроры было имение, которое она унаследовала от бабушки.

Несоответствие финансового положения супругов быстро привело к их полному разрыву. От этого брака у Авроры родилось двое детей: сын, которого в честь именитого маршала назвали Морицем, и дочь Соланж. Аврора прилагала все усилия, чтобы сделать семейную жизнь более приятной, несмотря на материальные трудности: она шила одежду для детей, сама готовила и занималась хозяйством. К сожалению, этого было недостаточно, тогда она стала заниматься переводами, а несколько позже начала писать роман. В результате неудовлетворенности своим творчеством Аврора бросила первое творение в огонь.

В конце концов молодая женщина была вынуждена переехать в Париж вместе с маленькой дочерью. Здесь она поселилась в старом доме на чердаке.

Для того чтобы сократить траты на женские наряды, Аврора стала носить мужские костюмы, удобство которых заключалось еще и в том, что их можно было надевать в любую погоду. Молодая женщина надевала длинное серое пальто, круглую фетровую шляпу, высокие сапоги и отправлялась бродить по городу, абсолютно счастливая и довольная своей свободой. Иногда к ней приезжал муж, тогда они ходили в театр или обедали в каком-нибудь дорогом ресторане. Летом Аврора с дочерью устраивали каникулы и жили несколько месяцев в Ноане. Эти месяцы мучительной болью отдавались в сердце Авроры, поскольку именно здесь жил ее горячо любимый сын.

Встречи со свекровью не приносили Авроре особой радости. Своенравная и требовательная женщина всегда была против литературного творчества снохи, более того, она запретила писательнице издавать свои книги под именем Дюдеван, и Аврора взяла псевдоним Жорж Санд. Уже весной 1832 года вышел в свет ее первый роман «Индиана», который с восторгом встретили не только читатели, но и критики.

В кругу своих современников Жорж Санд слыла аморальным человеком, ее считали лесбиянкой, по крайней мере бисексуалкой, и неоднократно отмечали, что писательница не реализовала до конца свой материнский инстинкт, что выражалось в поиске мужчин намного младше нее. Жорж Санд обладала резкими манерами. Ее неординарный интеллект и страстная жажда жизни неизменно притягивали мужчин.

Принято считать, что первой любовью Жорж Санд был молодой писатель Жюль Сандо. Тем не менее, по признанию самой писательницы, она была влюблена еще задолго до встречи с Сандо. Жорж Санд испытывала к этому человеку чистые платонические чувства и, бывало, далеко за полночь засиживалась над пламенными посланиями к своему возлюбленному. Этот загадочный мужчина, тайну имени которого Жорж Санд так и не раскрыла, не хотел довольствоваться платоническим «браком душ», поэтому в конце концов романтически настроенная Аврора была вынуждена согласиться, чтобы он поискал счастья с другой женщиной.

Жорж Санд никогда не занималась сексом, если не была уверена, что влюблена в своего партнера. По утверждению некоторых любовников, она была фригидна, но в действительности принадлежала к тем женщинам, которые становятся страстными только под влиянием чувств. Санд тоже могла быть страстной и чувственной. Например, как признавалась сама писательницы, она обожала женатого некрасивого Мишеля де Бурже, который заставлял «трепетать ее от желания».

Третьим возлюбленным Авроры был Альфред де Мюссе, о знакомстве с которым она долгое время мечтала. Когда Мюссе был в зените славы, Жорж Санд выпустила уже четыре романа, которые пользовались большой популярностью. Вместе со всеобщим признанием к писательнице пришли и деньги.

С первой минуты знакомства с Альфредом Жорж Санд была вынуждена признать, что он прекрасно выглядит. Он был младше нее на 6 лет, худощавого телосложения, со светлыми волнистыми волосами. Мюссе мог искусно вести светскую беседу, украшая ее изящными оборотами.

По поводу внешности самой Жорж Санд у ее современников нет однозначного мнения. Некоторые считали ее отвратительной, другие – невзрачной. Однако Мюссе описывал Жорж Санд совершенно иначе: «Когда я увидел ее в первый раз, она была в женском платье, а не в элегантном мужском костюме, которым так часто себя безобразила. И вела она себя также с истинно женским изяществом, унаследованным ею от своей знатной бабушки. Следы юности еще освежали ее щеки, великолепные глаза ярко блестели, и блеск этот под тенью темных густых волос производил поистине чарующее впечатление, поразив меня в самое сердце. На лбу лежала печать бесконечности мыслей. Говорила она мало, но твердо».

После знакомства с Жорж Санд Мюссе часто говорил, что любовь к этой женщине перевернула всю его сущность. До встречи с ней он не испытывал такого восторженного состояния, той эйфории, которую ощущаешь в юности.

Альфред де Мюссе покорил Аврору не сразу. Во время первого свидания ей понравились его изящные манеры, его отношение к ней как к великосветской даме, несмотря на то что Аврора влачила в то время почти нищенское существование. Жорж Санд также польстило, что известный поэт обращается к ней с просьбами оценить его произведения.

Различие характеров проявилось не сразу, и любовники первое время были счастливы. Однако в скором времени все недостатки Мюссе выступили наружу. Жорж Санд не могла терпеть его постоянные галлюцинации, когда он якобы общался с духами. Во время ссор он обвинял любовницу в холодности и говорил, что ей следует жить в монастыре. Такие упреки особенно ранили Жорж Санд, которая всегда верила в благородную и возвышенную любовь.

Совместная поездка в Венецию показала все внутренние противоречия их взаимоотношений. Мюссе забросил творчество, и, чтобы обеспечить утонченного любовника необходимым для него комфортом, Жорж Санд активно начала писать. По ее признаниям, Мюссе продолжал свою беспутную жизнь, в результате чего здоровье его сильно пошатнулось. Врачи подозревали у него воспаление мозга или тиф. Жорж Санд самоотверженно ухаживала за своим возлюбленным, почти ничего не ела и проводила возле больного бессонные ночи. В это время как раз и появился в ее жизни молодой врач Паджелло. После того как кризис прошел, врач еще долгое время не отходил от больного. Однажды вечером он получил конверт из рук Жорж Санд. На вопрос, для кого он предназначен, она написала «глупышке Паджелло».

Содержимое конверта ошеломило врача. В нем лежал лист с целым списком вопросов: «Только ли хочешь меня или любишь? Знаешь ли ты, что такое духовное желание, которое не может усыпить никакая ласка?» и т. д. Как позже говорил Паджелло, это было заклятие ведьмы.

После выздоровления Мюссе потребовал объяснений, на что Жорж Санд ответила, что впредь она может считать себя свободной, так как перед болезнью он вел себя непристойным образом и сам говорил о разрыве. После этого Жорж Санд и Паджелло переехали в Париж. Врач чувствовал себя в этом городе чужаком, поэтому вскоре вернулся обратно в родную Венецию. Мюссе направился в Баден, а Жорж Санд поехала залечивать раны в свое имение.

Поэт слал ей страстные послания следующего содержания: «О, страшно умирать, страшно так любить. Что за желание, мой Жорж, что за желание тебя! Я умираю. Прощай!». Тем не менее самого страшного не случилось, и грозивший отправиться к праотцам поэт вернулся в Париж, где бывшие любовники вновь воссоединились. И сразу последовала череда взаимных обвинений и уколов ревности. В конце концов Жорж Санд решила, что пора прекратить бессмысленную войну, и любовники расстались навсегда. Теперь они могли полностью освободиться от тяжелого груза воспоминаний, перенеся их на лист бумаги.

Нельзя не упомянуть имя великого композитора Шопена, который занимал центральное место в жизни Жорж Санд в течение 10 лет. Сначала писательница всячески уклонялась от его ухаживаний, так как считала, что блестящий композитор создан только для музыки и страсти и скоро заскучает в объятиях такой откровенной дамы, как она, но ошиблась: погасить возникший огонь желания Жорж Санд была уже не в силах.

А познакомились они так. Шопен как-то вечером оказался на приеме у некой графини К. К концу приема, когда большая часть гостей уже разъехалась, Шопен сел за фортепиано и начал импровизировать. Вскоре он почувствовал на себе взгляд, который, казалось, пытался проникнуть в его в душу. Композитор поднял глаза и увидел просто одетую даму, от которой веяло ароматом фиалок. Когда он собирался домой, женщина подошла к нему и начала рассыпаться в похвалах по поводу его блестящего исполнения. Шопену было приятно слышать похвалы такой знаменитой писательницы, но за свое сердце он оставался спокоен: внешне она ему не понравилась.

Однако это была бы не Жорж Санд, если бы ей не удалось его увлечь. Следует сказать, что писательница никогда не церемонилась с многочисленными любовниками и прекрасно умела ими управлять. Против нее не мог устоять никто, даже недоброжелатели. Лучшего доказательства этому, чем любовь Шопена, не существует. Его чистая душа потянулась к женщине, которая носила мужские костюмы, курила сигары и свободно выражалась.

Любовники поселились на Мальорке, однако история повторилась: в период самого расцвета романа Мюссе заболел, то же случилось и с Шопеном. Для вольнолюбивой, презиравшей всякую слабость Жорж Санд жизнь стала невыносимой, и она начала подумывать о разрыве. Однако сделать это было довольно сложно, и даже опытная в таких делах Жорж Санд засомневалась в себе. Тогда она написала роман, в котором легко угадывается она сама, возвеличенная до статуса королевы, и Шопен, наделенный всеми возможными слабостями. Конец был неизбежен, но композитор все еще надеялся на чудо.

Приблизительно через год после разрыва бывшие любовники встретились вновь. Раскаявшаяся Жорж Санд подошла к Шопену и протянула ему руку. Побледнев и не сказав ни слова, тот вышел из зала. На этом, конечно, список романов писательницы не закончился. Среди любовников Санд был гравер Александр Дамьен Мансо, а также художник Шарль Маршал.

До сих пор представляется сомнительным утверждение, что писательница вступала в связь с женщинами. До наших дней дошли письма к актрисе Мари Дорваль, которые явно имеют эротический оттенок, однако следует учитывать, что в то время такое обращение к подруге считалось вполне нормальным. В целом можно сказать, что Жорж Санд – неординарная, многогранная личность, и неважно, сколько у нее было любовников, главное то, что она оставила после себя прекрасное литературное наследие.

В один из зимних вечеров мы собрались за город. Обед, вначале веселый, как всякое пиршество, соединяющее истинных друзей, омрачился под конец рассказом одного доктора, констатировавшего утром насильственную смерть. Один из окрестных фермеров, которого мы все считали за честного и здравого человека, убил свою жену в порыве ревности. После нетерпеливых вопросов, возникающих всегда при трагических происшествиях, после объяснений и толкований по обыкновению начались рассуждения о подробностях дела, и я удивлялся, слыша, как оно возбуждало споры между людьми, которые во многих других случаях сходились во взглядах, чувствах и принципах.

Один говорил, что убийца действовал в полном сознании, будучи уверенным в своей правоте; другой утверждал, что человек с кротким нравом мог расправиться таким образом только под влиянием моментального помешательства. Третий пожимал плечами, находя низостью убивать женщину, как бы она ни была виновна, тогда как его собеседник считал низким оставлять ее в живых после очевидной неверности. Я не буду вам передавать все разноречивые теории, которые возникли и разбирались по поводу вечно неразрешимого вопроса: о нравственном праве мужа на преступную жену с точки зрения закона, общества, религии и философии. Все это обсуждали с жаром и, не сходясь во взглядах, начинали спор снова. Кто-то заметил, смеясь, что честь не воспрепятствовала бы ему убить даже такую жену, о которой он нимало не заботился, и сделал следующее оригинальное замечание:

Издайте закон, - сказал он, - который обязал бы обманутого мужа отрубить публично голову своей преступной жене, и я держу пари, что каждый из вас, высказывающий теперь себя неумолимым, восстанет против такого закона.

Один из нас не принимал участия в споре. Это был г-н Сильвестр, очень бедный старик, добрый, учтивый, с чувствительным сердцем, оптимист, скромный сосед, над которым мы немного подсмеивались, но которого мы все любили за добродушный характер. Этот старик был женат и имел красавицу дочь. Жена его умерла, промотав громадное состояние; дочь же поступила еще хуже. Тщетно стараясь вырвать ее из разврата, господин Сильвестр, будучи пятидесяти лет, предоставил ей свои уцелевшие последние средства, чтобы лишить ее предлога к гнусной спекуляции, но она пренебрегла этой жертвой, которую он считал необходимой принести ей ради своей собственной чести. Он уехал в Швейцарию, где под именем Сильвестра прожил десять лет, окончательно позабытый теми, кто его знал во Франции. Позднее его нашли недалеко от Парижа, в сельском домике, где он жил поразительно скромно, тратя триста франков годового дохода, плоды своей работы и сбережений за границей. Наконец, его убедили проводить зиму у г-на и г-жи ***, которые особенно любили и уважали его, но он так страстно привязался к уединению, что возвращался к нему, едва только почки показывались на деревьях. Он был ярым отшельником и слыл за атеиста, но на самом деле это был очень верующий человек, создавший себе религию по собственному влечению и придерживавшийся той философии, которая распространена понемногу везде. Одним словом, несмотря на внимание, которое ему выказывала семья, старик не отличался особенно высоким и блестящим умом, но был благороден и симпатичен, с серьезными, толковыми и твердыми взглядами. Он принужден был выразить свое собственное мнение после того, как долгое время отказывался под предлогом некомпетентности в этом деле, он признался, что был два раза женат и оба раза несчастлив в семейной жизни. Он ничего не рассказывал более о себе, но, желая избавиться от любопытных, сказал следующее:

Конечно, прелюбодеяние есть преступление, потому что оно нарушает клятву. Я нахожу это преступление одинаково серьезным для того и другого пола, но как для одного, так и для другого в некотором случае, которого не стану называть вам, нет возможности избегнуть его. Позвольте же мне быть казуистом относительно строгой нравственности и назвать прелюбодеянием только измену, не вызванную тем, кто является ее жертвою, и предумышленную тем, кто ее совершает. В этом случае неверные супруг и супруга заслуживают наказания, но какое наказание примените вы, когда тот, кто полагает его, по несчастью, сам является ответственным лицом. Должно существовать как для одной, так и для другой стороны иное решение.

Какое? - вскричали со всех сторон. - Вы очень изобретательны, если нашли его!

Может быть, я еще не нашел его, - скромно ответил г-н Сильвестр, - но я его долго искал.

Скажите же, что вы считаете лучшим?

Я всегда желал и старался найти то наказание, которое действовало бы на нравственность.

Что же это, разлука?

Презрение?

Еще менее.

Ненависть?

Все переглянулись; одни засмеялись, другие были в недоумении.

Я вам кажусь безумным или глупым, - спокойно заметил г-н Сильвестр. - Что ж, дружбой, употребленной как наказание можно подействовать на нравственность тех, которым доступно раскаяние… это слишком долго объяснять: уже десять часов, и я не хочу беспокоить моих хозяев. Я прошу позволения удалиться.

Он как сказал, так и сделал, и не было возможности удержать его. Никто не обратил особенного внимания на его слова. Подумали, что он вывернулся из затруднений, сказав парадокс или же, как древний сфинкс, желая замаскировать свое бессилие, задал нам загадку, которой не понимал сам. Загадку Сильвестра я понял позднее. Она очень несложна, и я скажу даже, что она в высшей степени проста и возможна, а между тем, чтобы объяснить ее, он должен был вдаться в подробности, которые показались мне поучительными и интересными. Спустя месяц я записал то, что он рассказывал мне в присутствии г-на и г-жи ***. Не знаю, каким образом я заслужил его доверие и получил возможность быть среди его самых близких слушателей. Может быть, я ему стал особенно симпатичен вследствие моего желания, без предвзятой цели, узнать его мнение. Может быть, он испытал потребность излить свою душу и вручить в какие-нибудь верные руки те семена опытности и милосердия, которые приобрел благодаря невзгодам своей жизни. Но как бы то ни было и какова бы ни была сама по себе эта исповедь, - вот все, что я мог припомнить из повествования, слышанного в продолжение долгих часов. Это не роман, а скорей отчет анализированных событий, изложенных терпеливо и добросовестно. С литературной точки зрения он неинтересен, не поэтичен и затрагивает только нравственную и философскую сторону читателя. Я прошу у него прощения за то, что на этот раз не угощаю его более научным и изысканным кушаньем. Рассказчик, цель которого не выказывать своего таланта, а изложить свою мысль, походит на ботаника, приносящего с зимней прогулки не редкостные растения, а травку, которую ему посчастливилось найти. Эта былинка не восхищает ни взора, ни обоняния, ни вкуса, а между тем тот, кто любит природу, ценит ее и найдет в ней материал для изучения. Рассказ г-на Сильвестра покажется, может быть, скучным и лишенным прикрас, но тем не менее его слушателям он нравился откровенностью и простотой; со знаюсь даже, что мне иногда он казался драматичным и прекрасным. Слушая его, я всегда вспоминал чудесное определение Ренана, который сказал, что слово это - «простое одеяние мысли и все изящество его заключается в полной гармонии с идеей, которую можно выразить». В деле же искусства «все должно служить красоте, но дурно то, что намеренно употреблено для украшения».

Я думаю, что г-н Сильвестр был преисполнен этой истиной, потому что он во время своего простого рас сказа сумел овладеть нашим вниманием. К сожалению, я не стенограф и как могу передаю его слова, стараясь внимательно проследить за мыслями и действием, а поэтому безвозвратно утрачиваю их особенность и оригинальность.

Он начал довольно непринужденным тоном, почти оживленно, так как, несмотря на удары судьбы, его характер остался веселым. Может быть, он не рассчитывал рассказать нам подробно свою историю и думал обойти те факты, которые считал ненужными для доказательств. По мере того как подвигался его рассказ, он начал думать иначе или же, увлеченный правдивостью и воспоминанием, решил ничего не вычеркивать и не смягчать.

Собственное имя - Амандина Аврора Лион Дюпен. Французская писательница, автор многочисленных романов, которые часто автобиографичны. Среди них «Индиана» (1832), «Орас» (1842), «Консуэло» (1843) и др. Проповедовала теорию эмансипации женщин.

Аврора Дюдеван, урождённая Дюпен, была правнучкой знаменитого маршала Морица Саксонского. После смерти возлюбленной он сошёлся с актрисой, от которой у него родилась девочка, получившая имя Авроры. Впоследствии Аврора Саксонская, молодая, красивая и непорочная девушка, вышла замуж за богатого развратника графа Готорна, который, к счастью для молодой женщины, вскоре был убит на дуэли. Затем случай свёл её с одним чиновником из министерства финансов - Дюпеном. Это был любезный, уже пожилой господин, представитель старофранцузской школы вежливости и образования. Несмотря на свои шестьдесят, ему удалось расположить к себе тридцатилетнюю красавицу и вступить с ней в брак, оказавшийся очень счастливым. От этого брака родился сын Мориц. В бурные дни Наполеона I он влюбился в женщину сомнительного поведения и тайно обвенчался с ней. Мориц, будучи офицером, не мог прокормить жену и жил больше на средства матери.

В это тяжёлое время, почти безвыходное для легкомысленного Морица и ещё более легкомысленной его жены, и родилась дочь, названная при крещении романтическим именем - Аврора. Это и была знаменитая Жорж Санд. Рано потеряв отца, она осталась на иждивении матери и бабушки, причём ей пришлось быть невольной участницей их беспрерывных дрязг и раздоров. Бабушка то и дело упрекала мать девочки за то, что она низкого происхождения, а также за её легкомысленное отношения с молодым Дюпеном до брака. Девочка принимала сторону матери, и ночью они частенько проливали вместе горькие слёзы.

В восемнадцать лет Аврора вышла замуж за молодого артиллерийского поручика Казимира Дюдевана. Это был незаконный сын одного полковника, барона, от которого, вследствие незаконности происхождения, он не унаследовал ни титула, ни состояния. Однако отец усыновил его и ассигновал некоторую сумму на его женитьбу. Аврора унаследовала от бабушки имение с замком Ноан. Имение считалось более крупным, чем было на самом деле, и, несомненно, послужило главной причиной разлада между супругами, который впоследствии привёл к полному разрыву. Правда, первые годы брачной жизни носили на себе печать счастья. Сын, также названный Морицем в память знаменитого маршала, и дочь Соланж стали для Авроры истинным утешением. Она шила на детей, хотя плохо владела иголкой, заботилась о хозяйстве и всеми силами старалась сделать мужу приятной жизнь в Ноане. Увы, ей не удавалось сводить концы с концами, и это послужило новым источником пререканий и неприятностей. Тогда она занялась переводами и начала писать роман, который, впрочем, вследствие многих недостатков был позднее брошен в огонь. Всё это, конечно, не могло способствовать семейному счастью. Ссоры продолжались, и в один прекрасный день муж позволил тридцатилетней жене уехать в Париж с дочуркой и поселиться на чердаке.

Чтобы избавиться от расходов на дорогостоящие женские наряды, она стала носить мужской костюм, который ещё тем был удобен, что давал ей возможность ходить по городу в любую погоду. В длинном сером (модном в то время) пальто, круглой фетровой шляпе и крепких сапогах бродила молодая женщина по улицам Парижа, счастливая своей свободой, которая вознаграждала её за лишения. Она обедала на один франк, сама стирала и гладила бельё, водила девочку гулять. Муж, наезжал в Париж, непременно посещал жену и водил её в театр или какой-нибудь аристократический ресторан. Летом она возвращалась на несколько месяцев к нему в Ноан, главным образом для того, чтобы повидаться со своим горячо любимым сыном. Мачеха мужа тоже иногда встречалась с ней в Париже. Узнав однажды, что Аврора намеревается издавать книги, она пришла в сильную ярость и просила, чтобы имя Дюдеван никогда не появлялось на какой бы то ни было книге. Аврора с улыбкой обещала исполнить эту просьбу.

Аврора стала называть себя Жорж Санд. Это имя и осталось её литературным псевдонимом. Весной 1823 года был опубликован первый роман Жорж Санд «Индиана», который с одобрением и интересом встретили и читатели, и критика.

Современники считали Санд непостоянной и бессердечной, называли её лесбиянкой или, в лучшем случае, бисексуальной, и указывали, что в ней прятался глубоко скрытый материнский инстинкт, не реализованный в жизни полностью, поскольку Санд всегда выбирала мужчин моложе себя.

Жорж Санд постоянно курила сигары, а её движения были резки и порывисты. Мужчин притягивали её интеллект и жажда жизни.

Живя в Париже, Аврора познакомилась с молодым писателем Жюлем Сандо. Говорили, что Сандо был первой любовью Авроры Дюдеван и что литературная общность их имела своей первопричиной именно эту любовь. Однако из признаний Жорж Санд видно, что ещё задолго до знакомства с Сандо она была влюблена, и притом совершенно платонически, в одного человека, который был от неё далеко, которого она украшала всеми добродетелями и прелестями своей романтически настроенной фантазии. Она ещё жила тогда в Ноане. До глубокой ночи засиживалась иногда над пламенными письмами к нему. Он не довольствовался платоническими воздыханиями и от «брака душ», как она называла их привязанность, хотел перейти к другим отношениям. Но Аврора была неумолима и, в конце концов, должна была согласиться, чтобы её далёкий друг поискал у другой женщины того счастья, которого она сама не могла или не хотела ему дать. Так кончился её первый роман.

Героем второго романа был, как уже говорилось, Жюль Сандо, с которым она познакомилась в числе прочих студентов, окруживших молодую женщину тотчас по приезде её в Париж. Сандо был младше Авроры на семь лет. Это был хрупкий, светловолосый, с аристократической внешностью мужчина. Вместе с ним, между прочим, она написала свой первый роман. В чём причина их разрыва? Трудно сказать, но Сандо в своём романе «Фердинанд» указывает на то, что разрыв произошёл с согласия обеих сторон.

Санд не могла наслаждаться сексом, если не была влюблена в своего партнёра. Очень непродолжительным экспериментом оказалась, например, её чисто сексуальная связь с писателем Проспером Мериме, к которому она не испытывала абсолютно никаких чувств. Некоторые любовники Санд утверждали, что она фригидна. На самом деле, она, вероятно, был просто похожа на многих других женщин, которые становятся страстными под влиянием чувств и бывают абсолютно холодными и равнодушными, когда этих чувств не испытывают. Санд тоже могла быть страстной и чувственной женщиной. Она призналась, например, что обожала Мишеля де Бурже, одно их своих любовников, женатого некрасивого мужчину, именно потому, что он заставлял её «трепетать от желания».

Роман Авроры с Альфредом де Мюссе был по счёту третьим. Об Альфреде де Мюссе она много слышала от своего друга и горячего поклонника Сент-Бёва, который давно мечтал их познакомить. Но Аврора не спешила. «Он слишком большой франт, мы не подошли бы друг другу сердцами», - говорила она. В то время, когда Мюссе был ещё в зените красоты и славы, она уже успела выпустить под псевдонимом «Жорж Санд» четыре романа, которые тотчас привлекли к ней всеобщее внимание. Публика была в восторге, и деньги обильно посыпались под крышу чердака, на котором жила молодая женщина, начинавшая уже думать, что несчастье и бедность навсегда останутся её уделом.

Однако с первой минуты знакомства она должна была признать, что «большой франт» очень красив и обаятелен. Моложе её на шесть лет, худой, со светлыми волнистыми волосами, он мастерски вёл шутливый диалог, чуть-чуть приправляя его сарказмом.

Была ли Жорж Санд красива? Одни говорили, что да, другие считали её отвратительной. Сама она открыто причисляла себя к уродам, доказывая, что у неё нет грации, которая, как известно, заменяет иногда красоту. Современники изображали её женщиной невысокого роста, плотного телосложения, с мрачным выражением лица, большими глазами, но рассеянным взглядом, жёлтым цветом кожи, преждевременными морщинами на шее. Одни только руки её они признавали безусловно красивыми. Сам Мюссе, впрочем, описал её совершенно иной. «Когда я увидел её в первый раз, она была в женском платье, а не в элегантном мужском костюме, которым так часто себя безобразила. И вела она себя также с истинно женским изяществом, унаследованным ею от своей знатной бабушки. Следы юности лежали ещё на щеках, великолепные глаза её ярко блестели, и блеск этот под тенью тёмных густых волос производил поистине чарующее впечатление, поразив меня в самое сердце. На лбу лежала печать бесконечности мыслей. Говорила она мало, но твёрдо».

Мюссе впоследствии рассказывал, что он как бы переродился под влиянием этой женщины, что ни до неё, ни после он никогда не испытывал такого восторженного состояния, таких приступов любви и счастья, как в дни близкого знакомства с ней.

Пламенная страсть Мюссе не сразу разогрела сердце Авроры, и она медленно уступала его настойчивым ухаживаниям. Сначала на неё произвели приятное впечатление изящные манеры молодого человека, который относился к ней, как к представительнице высшего света, забывая, что она вращалась среди студентов и вела бедную жизнь. Затем ей польстило, что знаменитый поэт обращался к ней с просьбами высказать мнение о его произведениях и любезно предоставлял ей критиковать себя. Красота его и любовь имели для неё второстепенное значение. Позднее, впрочем, и она поддалась всепожирающему пламени страсти.

О строгости и неуступчивости тут уж не могло быть и речи, тем более что она к тому времени успела развестись с мужем и, следовательно, сделаться совершенно свободной.

Различие характеров, конечно, обнаружилось не сразу, и первое время после сближения любовники были счастливы.

Но скоро Мюссе стал несносен, проявились все его комплексы, капризность, переменчивость настроения. Временами его преследовали приступы галлюцинаций, при которых он терял сознание и разговаривал с духами. Это было невыносимо для обоих. В минуты злости он называл её «монашкой» и говорил, что она должна жить в монастыре. Обвинения в холодности больно ранили Жорж Санд. Слишком глубоко сидела в ней вера в благородную, возвышенную и одновременно скромную любовь.

Они отправились в Венецию, где остановились в самом элегантном отеле. По мере того как Альфред де Мюссе всё больше и больше пил радости жизни на груди возлюбленной, угасала его страсть, а вместе с ней и поэтическое творчество. Между любовниками начались ссоры - обычные спутники пресыщения. Споры были резкие, неслыханные, продолжавшиеся иногда целые дни и ночи.

В эти тяжёлые дни для обоих возлюбленных больше мужества и самоотверженности обнаруживала Жорж Санд. После бурных ссор, продолжавшихся иногда, как уже говорилось, целый день, она садилась за работу, чтобы на вырученные деньги обеспечить Альфреду комфорт, без которого он не мог жить, как рыба без воды. Если верить ей, то Мюссе начал было продолжать в Венеции беспутную жизнь, которую вёл прежде в Париже. Здоровье его опять пошатнулось, врачи подозревали воспаление мозга или тиф. Она хлопотала возле больного днём и ночью, не раздеваясь и почти не притрагиваясь к еде. И тогда на сцене появился третий персонаж - двадцатишестилетний врач Паджелло. Совместная борьба за жизнь поэта сблизила их настолько, что они отгадывали мысли друг друга. Болезнь была побеждена, но врач всё не покидал поста возле пациента.

Однажды вечером Жорж Санд передала Паджелло конверт. Он спросил, кому его вручить. Тогда она отобрала конверт и надписала: «Глупышке Паджелло».

В конверте находился искусно составленный список ошеломляющих вопросов, «Только ли хочешь меня, или любишь? Когда твоя страсть будет удовлетворена, сумеешь ли ты меня отблагодарить? Знаешь ли ты, что такое духовное желание, которое не может усыпить никакая ласка?» Позднее он писал, что попал в силки к прекрасной ведьме.

Поправившись, Мюссе потребовал объяснений. Она напомнила ему, что перед болезнью поэт заявил о разрыве с ней, так что считает себя свободной. Альфред засобирался в Париж, а любовники хотели отправиться в Альпы.

Вскоре Жорж Санд вместе с Паджелло приехала в Париж. Он чувствовал себя здесь чужим. Связь стала обременительной для обоих, тем более что Паджелло с самого начала предполагал вернуться в Венецию без неё. Троица распалась. Мюссе выехал в Баден. Жорж Санд укрылась в своём имении. Они переписывались, и Мюссе сгорал от страсти. «…О, страшно умирать, страшно так любить. Что за желание, мой Жорж, что за желание тебя!.. Я умираю. Прощай!» - писал поэт.

Мюссе, конечно, не умер, а благополучно возвратился в Париж, где они встретились и стали жить вместе. И сразу ожили кошмары подозрений и ревности, повторились обвинения и терзания. Они снова расстались и снова вернулись друг к другу. Наконец Жорж Санд написала ему: «Мы должны от этого излечиться». На этот раз они разошлись окончательно. И оба освобождались от горьких воспоминаний, наполняя ими свои литературные произведения.

Перед тем как сойтись с Жорж Санд, Шопен получил жестокий удар от невесты. Она решила, что великий композитор создан для любви и страсти, а не для серой прозы семейной жизни, и предпочла композитору некоего графа.

Шопен хотел заглушить своё горе, он думал утопить отчаяние в любви к другой женщине, но ошибся, так как попал из огня в полымя. Спасения не было.

Случилось это так. Погода была скверная, шёл дождь. Надо было куда-нибудь пойти, развеять грусть, которая так часто посещала Шопена. Куда? Он вспомнил, что у графини К* в этот вечер приём, и так как часы показывали десять, он, недолго думая, отправился туда.

Только после того, как часть гостей удалилась и остались наиболее близкие друзья дома, Шопен, несколько развеселившись, уселся за фортепиано и начал импровизировать. Окончив свою музыкальную сказку, он поднял глаза. Перед ним, опершись на инструмент, стояла просто одетая дама; от неё веяло ароматом фиалок. Она смотрела так, словно старалась проникнуть тёмными глазами в его душу.

Через некоторое время, собираясь уходить, он увидел ту же даму. Она подошла к нему вместе с Листом и стала рассыпаться в похвалах по поводу блестящей импровизации. Шопен был польщён. Он кое-что знал о Жорж Санд, знал, что она пользуется большой известностью, что у неё было несколько любовных связей, что она вообще необыкновенная женщина, но, взглянув на неё, остался совершенно спокоен. Знаменитая писательница ему даже не понравилась.

Но не красотой одной побеждает женщина. Если принять во внимание, что Жорж Санд не только часто меняла любовников, но и нисколько не церемонилась с ними, в её характере, в её умении держаться с мужчинами было, вероятно, нечто настолько притягательное, против чего не могли устоять даже те, кто явно не симпатизировал ей и не любил её. Лучшего доказательства, чем любовь Шопена, нельзя и сыскать. Нежный, хрупкий, с женственной душой, проникнутый благоговением ко всему чистому, идеальному, возвышенному, он вдруг влюбился в женщину, которая курила табак, носила мужской костюм и вела открыто самые свободные разговоры.

Когда она сблизилась с Шопеном, местом их совместного проживания стала Мальорка. Сцена другая, но обстановка та же, и, как мы увидим, даже роли оказались одинаковыми с одним и тем же грустным концом. В Венеции Мюссе, убаюкиваемый близостью Жорж Санд, одевал стройные стихи в искусные рифмы, на Мальорке Шопен создавал свои баллады и прелюдии. В разгар страсти Мюссе заболел, заболел также в минуты высшего любовного экстаза и Шопен. Когда у композитора появились первые признаки чахотки, Жорж Санд стала тяготиться им. Красота, свежесть, здоровье - да; но как любить больного, хилого, капризного и раздражительного человека? Так думала Жорж Санд. Она сама признавалась в этом, стараясь, конечно, смягчить причину своей жестокости, ссылаясь и на другие мотивы…

Нужно было заканчивать. Но как? Шопен слишком к ней привязался и не хотел разрыва. Знаменитая женщина, опытная в таких делах, испытала все средства, но тщетно. Тогда она написала роман, в котором под вымышленными именами изобразила себя и своего возлюбленного, причём героя (Шопена) наделила всеми мыслимыми слабостями, а себя возвеличила до небес. Казалось, теперь конец неизбежен, но Шопен медлил. Он ещё думал, что можно вернуть невозвратное. В 1847 году, через десять лет после их первой встречи, любовники расстались.

Спустя год после разлуки Шопен и Жорж Санд встретились в доме одного общего друга. Полная раскаяния, она подошла к бывшему возлюбленному и протянула ему руку. Красивое лицо Шопена покрылось бледностью. Он отшатнулся и вышел из зала, не промолвив ни слова…

Среди любовников Жорж Санд были гравёр Александр Дамьен Мансо, который познакомился с ней, когда ему было 32 года, в то время как ей 45, и который тихо и мирно прожил с ней вместе 15 лет, а также художник Шарль Маршал, которого Санд называла «мой толстый ребёнок». Когда они повстречались, Шарлю было 39 лет, а Санд 60.

Ходили упорные слухи о её связях и с другими мужчинами, в частности, с литературным критиком Гюставом Планше, который однажды даже вызвал на дуэль другого критика, позволившего себе отозваться без должного почтения об очередном романе Жорж Санд. Правда, нет доказательств того, что между ними существовала иная любовь, кроме любви к литературе. Нет ясности и относительно того, были ли у Жорж Санд сексуальные связи с женщинами. Своей близкой подруге, актрисе Мари Дорваль, она писала письма, которые сегодня считались бы эротическими, хотя в те далёкие и славные времена были достаточно распространённым явлением и часто встречались в переписке между подругами. Маленький отрывок из одного письма Жорж Санд, адресованного Мари Дорваль, может служить примером того, какая тесная, глубокая и горячая дружба связывала этих женщин: «…в театре или в твоей постели… я просто умираю от желания поскорее увидеть и горячо поцеловать тебя, моя леди, либо я совершу что-нибудь совершенно безумное!»

by Записки Дикой Хозяйки

Она носила мужской костюм, курила сигары, открыто меняла любовников и занималась политикой, называла себя "коммунистка". В ее роду перемешались потомки французских королей и бродячие актеры. Ее книги, теперь уже почти забытые, когда-то будоражили умы и приводили в восторг тысячи поклонников по всему миру. Франция чтит память этой удивительной женщины - Амадины Авроры Лион Дюпен, известной под именем Жорж Санд.

Страсть первая. Литература.

Жорж Санд - Гюставу Флоберу: "Пресвятая литература, как ты ее называешь, для меня всегда на втором месте. Всегда я любила кого-нибудь больше, чем ее, а мою семью - больше, чем кого-нибудь".

Уже будучи в зените славы, она часто говорила, что ненавидит "свое ремесло". Литература действительно была для нее лишь ремеслом, которое, впрочем, давало ей бесценную свободу. Ради нее она без колебаний оставила спокойную жизнь в родном поместье, двоих детей и мужа, с которым прожила без малого десять лет. Надо признать, последняя жертва далась ей особенно легко.

До тридцати лет она и не помышляла ни о какой литературной карьере. Почти сразу после окончания женского колледжа при католическом монастыре, восемнадцати лет от роду она вышла замуж за молодого поручика Каземира Дюдевана, поселилась в своем поместье в Ноане и вскоре родила первенца. Отношения с мужем не заладились - простоватый малый и типичный военный, он любил нехитрые развлечения и грубоватые шуточки. Он храпел над книгами, которыми надеялась увлечь его молодая жена, нещадно ругал ее за "романтическую дурь", которую ей вбили в голову в монастыре, и не был достаточно внимателен к ней в постели. Ее девические представления о возвышенной любви и полном единении влюбленных разбились о низменную реальность. Все чаще она без видимой причины вдруг заливалась слезами, жаловалась на плохое самочувствие, кашляла и подозревала у себя попеременно то чахотку, то холеру. Он подозревал ее в притворстве, и редкий день в их доме проходил без ссор.

Все это не могло продолжаться бесконечно, однако развязка наступила только зимой 1831 года, когда госпожа Дюдеван собрала вещи, попрощалась с горько плачущими детьми (к этому времени она успела родить и дочку) и отправилась в Париж. Назвать это отчаянным шагом было бы не совсем верно: в Париже ее ждал молодой возлюбленный, писатель Жюль Сандо, с которым она успела познакомиться за год до того в гостях у общих знакомых. В свои девятнадцать он не имел крыши над головой и постоянного заработка, но Аврора готова была переносить любые лишения вместе с ним. По приезде в столицу она сразу оказалась в компании молодых друзей Сандо - в основном студентов, которые все были чуть-чуть влюблены в нее. Это новое состояние приводило ее в экзальтацию: "Жить! Как это чудесно, как хорошо! Несмотря на горести, на мужей, заботы, долги, родных, пересуды, несмотря на пронзительную грусть и скучные сплетни! Жить - это опьянение! Это счастье! Это небеса!"

Между тем им нужно было на что-то существовать. Чтобы освободиться от расходов на дорогостоящие женские наряды и не слишком выделяться в мужской компании, Аврора стала носить мужское платье - брюки, широкие рединготы, шляпы с полями и сапожки, такие удобные после узких дамских туфелек. Она неплохо рисовала, но разве можно было заработать, рисуя портреты за пятнадцать франков? Всегда находились люди, еще более бедные, чем она, готовые делать это за пять франков. Расписывать гуашью коробки? За это платили гроши.

Она пробовала работать в библиотеке, но там было слишком холодно, и она снова стала кашлять. Писать? А почему бы и не попробовать? Она пыталась написать первый роман еще в Ноане, однако, понимая, что он никуда не годится, отправила его в печь. Но это занятие всегда доставляло ей удовольствие, она с наслаждением вела дневник и обширную переписку. "Я убедилась, что пишу быстро, легко, могу писать много, не уставая, что мои мысли, вялые в мозгу, когда я пишу, оживают, логически связываясь между собою..." Дело было за малым - проникнуть в литературный мир.

Среди ее знакомых были те, кто мог свести с нужными людьми. В конце концов она была представлена известному литературному критику де Латушу, и тот предложил ей писать для "Фигаро". Она согласилась, начав, таким образом, свою литературную карьеру с журналистики.

Первым собственно литературным опытом стал написанный совместно с Сандо роман "Роз и Бланш". Еще до его выхода в свет Аврора встретилась в Париже с мачехой мужа, и та, шокированная ее поведением и, главное, намерением писать книги, поинтересовалась у невестки, каким именем она собирается подписывать свои опусы. Аврора с улыбкой пообещала свекрови, что имя Дюдеван не будет фигурировать на обложках ее книг. Любовники стали подписываться "Ж. Сандо".

Когда в 1832 году она после поездки домой в Ноан привезла свой второй, самостоятельный роман "Индиана", встал вопрос о том, как же его подписать. Жюль, не имевший к нему никакого отношения, отказался поставить свою подпись. При этом их общий псевдоним "Ж. Сандо" уже приобрел некоторую известность благодаря успеху первой книги. Аврора с издателем нашли компромисс: "Сандо" превратился в "Санд", а инициал "Ж." стал расшифровываться как "Жорж" - одержимая мыслью о господстве мужчин в литературе, Аврора настаивала на мужском имени. Так родился на свет Жорж Санд и его первый по-настоящему успешный роман. За ним последовал еще один, потом несколько повестей и бесчисленные статьи.

Она стала известной, ее одолевали посетители, и частенько, выпроводив их, ей удавалось начать писать только к ночи. Ее возлюбленный смотрел на подругу, ставшую популярным литератором, с чувством восхищения, смешанного с горечью и писательской ревностью, - сам он не был востребован публикой так, как Жорж. Она уговаривала его работать, а он лишь жаловался на жизнь: "Ты хочешь, чтобы я работал, - мне тоже хотелось бы, но я не могу! У меня нет, как у тебя, стальной пружины в голове! Ведь тебе стоит только нажать кнопку, как сейчас же начинает действовать воля..."

Читатели и критики в общем принимали ее книги благосклонно, хотя не обходилось и без скандалов - на исходе века романтизма ее слишком реалистические описания, шокирующая откровенность героинь, их образ жизни и свободомыслие не всем были по душе. Но что может быть лучше для начинающего писателя, чем флер легкого скандала? К моменту, когда она в 1833 году выпустила свой самый искренний и, как это ни странно звучит, едва ли не самый зрелый роман "Лелия", где максимально откровенно изобразила собственные душевные искания и томления, ее имя уже было широко известно во Франции и за ее пределами. О ней заговорили не только как о писателе, но и как о новом типе женщины - свободной, самостоятельно зарабатывающей себе на жизнь, отрицающей светские условности и общепринятые нормы поведения. Консерваторы осыпали ее насмешками и оскорблениями, сен-симонисты мечтали сделать из нее свою богородицу, известные литераторы и музыканты искали с нею знакомства. Она же не теряла головы от свалившейся на нее за неполные два года славы и старалась держаться сама по себе.

За долгую литературную карьеру Жорж перепробовала себя буквально во всех жанрах: любовные и психологические романы, религиозные новеллы, истории о тайных обществах и далеких странах, памфлеты на коррумпированных чиновников и апологии революционных деятелей. Сегодняшний читатель с трудом одолеет самые популярные романы Санд, которыми зачитывались современники, - что ж, ее книги действительно малоприспособлены к современным вкусам. Но в середине века преданными почитателями ее пера были Достоевский и Уолт Уитмен.

Объем литературного наследия, оставленного ею, поражает воображение. За несколько месяцев до смерти в 1876 году она продолжала работать над своим семьдесят первым (или, если считать вместе в теми романами, которые она сама уничтожила, - девяносто первым) романом. И это не считая бесчисленных рассказов, пьес, десяти томов автобиографии, эссе, рецензий, политических памфлетов и примерно сорока тысяч писем. Сегодня полное собрание сочинений Жорж Санд насчитывает 123 тома, но и его нельзя назвать по-настоящему полным: туда не вошли сотни статей, написанных ею для газет и журналов, и семнадцать тысяч писем, уничтоженных их адресатами из страха оказаться скомпрометированными в глазах потомков.

Остается лишь удивляться, как эта женщина, кажется, посвящавшая работе двадцать четыре часа в сутки, успела прослыть одной из самых знаменитых любовниц XIX века, "Дон Жуаном в юбке", как называли ее недоброжелатели.

Страсть вторая. Любовь.

Жорж Санд - Пьетро Паджелло, 1834 год: "Буду ли я твоей подругой или рабыней? Ты меня желаешь или ты меня любишь? Насытив свою страсть, сумеешь ли ты меня отблагодарить? Если я сделаю тебя счастливым, сумеешь ли ты сказать об этом?.. Знаешь ли ты, что такое желание души, которую никакая человеческая ласка не может усыпить или утомить?"

Молва приписывала Жорж Санд любовные связи практически со всеми сколько-нибудь известными писателями, художниками и музыкантами ее времени. Проспер Мериме, Альфред де Мюссе, Фридерик Шопен - лишь самые громкие и "хрестоматийные" имена в этом списке. Но то, что многие современники принимали за распущенность Санд, было на самом деле стремлением избавиться от тяжелых комплексов, мучивших ее с молодости. Она не была красавицей - наоборот, открыто причисляла себя к уродинам. Оливковая кожа, с возрастом приобретшая малопривлекательный желтушный оттенок, большие, но всегда как будто сонные глаза, высокие выступающие скулы - и ни грамма изящества, которое, по ее собственным словам, заменяло иным женщинам красоту. Она не была блестящей собеседницей, предпочитала больше слушать, нежели говорить. И наконец, она не была хорошей любовницей, умеющей дарить наслаждение мужчине и самой наслаждаться от близости с ним.

Воспитанная в духе идей Руссо, Аврора с юности грезила о возвышенной платонической любви, не находя удовольствия сначала в грубых ласках барона Дюдевана, а потом и в пылких, но неумелых ухаживаниях юного Сандо. Альфред де Мюссе не раз в ярости кричал Жорж, что ей следовало бы стать монашкой. Она отвечала ему оскорблениями на оскорбления и не теряла надежды встретить когда-нибудь мужчину, который смог бы пробудить в ней настоящую женщину. Каждый раз, сходясь с новым возлюбленным, она искренне верила, что это и есть любовь, которая принесет ей долгожданное счастье.

Но на деле она каждый раз совершала одну и ту же роковую ошибку. В любви она неизменно руководствовалась материнским инстинктом, выбирая любовников слабее и моложе себя (так, например, Альфред де Мюссе и Фридерик Шопен были моложе ее на шесть лет). Только со своими большими "детьми", как она сама их называла, она могла быть счастлива. Но совсем недолго.

Ее роман с Альфредом де Мюссе начинался вполне идиллически. Жорж даже, отбросив природную стыдливость, писала Сент-Бёву - своему старому другу и наставнику, который и познакомил ее с молодым поэтом: "Я влюбилась, и на этот раз очень серьезно, в Альфреда де Мюссе. Это что-то, о чем я не имела понятия, что не надеялась даже найти, особенно в нем. Сначала я отрицала эту любовь, отвергала ее, отказывалась от нее, а потом сдалась, и я счастлива, что сделала это".

Страхи Жорж были более чем обоснованными: Мюссе был избалованным молодым человеком, рано познавшим славу и чувственные наслаждения. Еще в юности он стал завсегдатаем публичных домов и опиумных притонов, умудрившись при этом сохранить врожденную чувствительность, граничащую с сентиментальностью. К моменту встречи с Жорж Санд Мюссе был на грани самоубийства, измотанный морально и физически.

Первые месяцы их любви, проведенные в крошечной квартирке Жорж, были окрашены в самые радужные тона. Они веселились и дурачились, как дети, придумывая все новые и новые шалости. Как-то раз Мюссе переоделся служанкой - короткая юбка, передник, крестик на шее - и прислуживал за столом гостям Жорж, ухитрившись при этом опрокинуть графин с водой на голову философу Лерминье. Будучи неплохим рисовальщиком, Альфред постоянно пополнял альбом Жорж карикатурами на их общих друзей и рисунками, сочиняя к ним забавные подписи, в которых "слезы" были только для рифмы:

Жорж в комнатке своей сидит между цветочными горшками, сигаркою она дымит, глаза ее полны слезами.

За всей этой веселой суматохой деловитая Жорж ни на секунду не забывала о работе. Она вскакивала с постели посреди ночи, чтобы успеть написать к сроку очередной роман, и читала нотации Альфреду, не проявлявшему подобного рвения. Он лишь отшучивался: "Я трудился целый день, - говорил он, - вечером я сочинил десять стихов и выпил бутылку водки; она выпила литр молока и написала половину тома".

Конец идиллии наступил неожиданно. В декабре 1833 года любовники отправились в Венецию. Мюссе тяжело переносил дорогу, страдал от морской болезни и дрожал от озноба и злости в каюте, а Жорж тем временем с сигарой в зубах любовалась пейзажами, стоя на верхней палубе. Между ними начали возникать отвратительные ссоры: Мюссе обвинял Жорж в том, что она слишком мужественна и никогда не была способна доставлять любовное наслаждение. Глубоко уязвленная, Санд парировала: тем лучше, зато он не будет вспоминать о ней в объятиях других женщин!

В Италии Альфред, объявив спутнице, что он ошибся и никогда по-настоящему не любил ее, вновь окунулся в "пагубные опьянения прошлого". Он много пил, проводил ночи в венецианских борделях и в конце концов слег с воспалением мозга, грозившим перерасти в безумие. Жорж была до смерти напугана - это был бы ужасный конец ее любви. Она срочно вызвала молодого итальянского врача Пьетро Паджелло и несколько недель вместе с ним выхаживала больного Мюссе.

В результате Альфред выздоровел и обнаружил, что брошенная им любовница нашла утешение в объятиях его итальянского доктора. Мюссе был взбешен, но что поделаешь - ведь он сам предоставил ей свободу действий. В Париж они вернулись порознь: Мюссе вскоре после выздоровления, а Жорж - спустя пять месяцев вместе с Паджелло, первыми "Письмами путешественника", новым романом "Жак" и набросками для итальянских новелл. Стоит ли говорить, что добрый, но простоватый возлюбленный быстро наскучил ей, и через несколько месяцев они расстались без драм и взаимных упреков. Мюссе, не в силах забыть неверную любовницу, страстно настаивал на том, чтобы начать все сначала. Жорж согласилась, но почти сразу поняла, что ошиблась. Они снова расстались - на этот раз навсегда.

Другой не менее знаменитый ее роман - с польским композитором и музыкантом Фридериком Шопеном - был гораздо более продолжительным. Они были вместе около десяти лет, но и Шопен не принес Санд желанного успокоения. Когда они впервые встретились, Жорж не произвела на молодого кумира парижских салонов большого впечатления. "Она действительно женщина? - спрашивал он у своих друзей. - Я готов в этом усомниться". Жорж, одетая в мужской редингот, при галстуке, в сапожках на высоких каблуках и с неизменной сигарой, едва ли могла понравиться романтичному Шопену, страдавшему в то время от неразделенной любви к молодой белокурой польке. Но Жорж и не интересовала быстрая победа. Она готова была осаждать приглянувшуюся крепость столько, сколько потребуется. Осада заняла около полутора лет и закончилась убедительной победой Жорж Санд: Шопен был абсолютно покорен "очаровательной Авророй" (он единственный из всех любовников Санд всегда называл ее настоящим именем).

Их безоблачное счастье омрачал только непрекращающийся кашель Шопена, с детства не отличавшегося крепким здоровьем. По совету знакомых они решили уехать на время в теплые края - на испанскую Майорку. Поначалу все складывалось прекрасно, но вскоре солнечные дни сменил сезон дождей. Крыша домика, снятого Санд, оказалась похожа на решето. Все вещи и сами стены дома мгновенно отсырели, а от дыма маленьких жаровен, которыми приходилось отапливать помещение, у Шопена начались еще более жестокие приступы кашля. Консилиум местных врачей диагностировал чахотку.

Помимо волнений за жизнь возлюбленного на Санд свалились и другие беды: владелец дома, напуганный болезнью парижанина, потребовал, чтобы они съехали. Вернуться в Париж в сложившихся обстоятельствах было невозможно, и единственным местом, где Санд с Шопеном смогли найти пристанище, оказался старинный Вальдемосский монастырь. Мрачная обстановка обители не способствовала выздоровлению, и как только в состоянии Шопена наметилась перемена к лучшему, они стали готовиться к отъезду.

По возвращении во Францию они прожили несколько месяцев в поместье Санд в Ноане, и сельский воздух сотворил с Шопеном настоящее чудо. Теперь они могли без страха проводить зимний сезон в Париже, где их дом стал одним из самых притягательных салонов, собиравшим поклонников новаторской музыки Шопена и литературного таланта Санд. Частыми гостями здесь были Гейне, Бальзак, Делакруа, Лист. Шопен упивался успехом, который был обеспечен ему в этом изысканном обществе, а Жорж искренне гордилась своим Шипеттом, или Шопинским, как она шутливо его называла.

Фридерик всегда чутко прислушивался к советам и мнению Жорж, тонко чувствовавшей музыку и умевшей дать его гению тему очередного произведения. Кто знает, сколько шедевров он сочинил, пока она стояла за его спиной и, положив руку ему на плечо, шептала: "Смелее, бархатные пальцы!"

Но если в творческом смысле этот союз нельзя было не признать удачным, то с любовной точки зрения это был очередной крах Жорж. После тяжелых испытаний, которые ей пришлось пережить на Майорке, она убедилась, что Шопен с его хрупким здоровьем и склонностью к нервным припадкам не создан для любовных утех. Страсть, с которой она упорно добивалась его полтора года, переросла в матерински спокойную привязанность и чувство ответственности за жизнь ее "третьего ребенка". Он, никогда не проявлявший особого интереса к чувственной стороне их отношений, поначалу согласился с "лечением", которое предписала ему его возлюбленная. Но в то же время атмосфера, в которой так любила находиться Жорж - атмосфера свободного, шумного салона, в котором гости не чужды были шуткам сомнительного свойства, - приводила его в негодование. Современница Санд, бывавшая у нее в гостях, рисовала в письме к знакомой такую картину: "Толпы невоспитанных мужчин, стоя перед ней на коленях, объяснялись ей в любви, затягиваясь табаком и брызгая слюной. Один грек говорил ей "ты" и обнимал ее; какой-то необычайно вульгарный театральный деятель бросался к ее ногам, называя ее возвышенной. "Причуды дружбы", - говорила тогда с мягким и спокойным презрением эта поразительная женщина..."

Утонченный Шопен, шокированный всем этим, устраивал ей сцены ревности, приносившие ему новые душевные страдания. Усугубили положение и участившиеся ссоры Фридерика с детьми Жорж, которые к тому времени были уже достаточно взрослыми для того, чтобы перестать слушаться чужого для них человека, пытавшегося навязывать им свою волю.

Постепенно Шопен отдалился от этой семьи. Между ним и Жорж не происходило никаких сцен и скандалов - Шопен боялся их как огня. Он перестал бывать у нее, а потом и писать ей. В последний раз они случайно встретились в гостиной общей знакомой в марте 1848 года. Жорж хотела было заговорить с Фридериком, но он, смертельно побледневший, бросился вон из комнаты. Больше они никогда не виделись - Шопен скончался 17 октября 1849 года. Никто из знакомых музыканта не сообщил бывшей возлюбленной о его кончине, так что на его могиле не было даже букета от нее.

Страсть третья. Сигары.

Оноре де Бальзак - Эве Ганской, февраль 1838 года: "Я благополучно прибыл в замок Ноан в скоромную субботу, около половины восьмого вечера, и застал моего друга Жорж Санд в халате, курящим послеобеденную сигару у камина в уединенной комнате огромных размеров".

Отказавшись от женского платья и взяв мужской псевдоним, Жорж Санд считала для себя необходимым обзавестись и чисто мужскими привычками. В компании Жюля Сандо почти все курили сигары, и Жорж не стала исключением. Скорее всего, сначала это было просто своего рода жестом - рискованным вызовом обществу, порицавшим "таких" женщин, и еще одним удачным штрихом в ее новом экстравагантном образе. Но постепенно она вошла во вкус: "Хорошая "гавана" - одно из лучших изобретений человечества из тех, что я знаю, - писала она в своем дневнике. - Больше всего мне нравятся легкие сигары средней длины с полным, насыщенным вкусом. Кладя свою сигару после последней затяжки, я не могу не восхищаться проделанной мною работой, которая принесла мне полчаса истинного наслаждения".

Окружающие были иного мнения. В меморандуме претензий, составленном Каземиром Дюдеваном накануне бракоразводного процесса с Авророй, он отводил курению особую роль в моральном разложении жены: "1835 год: Антипатия между супругами; госпожа Дюдеван стала держаться как мужчина, стала курить, ругаться, одеваться в мужское платье и потеряла всю прелесть женского пола..." Жорж парировала, что сигары и кофе - единственное, что поддерживает ее "жалкое вдохновение по двести франков за лист".

Несмотря на общественное порицание Санд не собиралась уступать, выкуривая иногда до семи сигар в день. С этим пришлось смириться даже трепетному Шопену, ради которого Жорж отказалась от мужского костюма. Современник Санд - русский музыкант, гостивший в Париже, с негодованием вспоминал, как на одном из приемов Жорж, доставая сигару, повелительно сказала великому композитору: "Фридерик, огня!", и тот со всех ног бросился за спичками...

В память о знаменитой писательнице общество женщин - любительниц сигар, созданное в Калифорнии в 1992 году, носит ее имя. Великий афисионадо Жорж Санд наверняка пришла бы от этого факта в восторг.

Материал к работе подготовила Ксения Яковлева

Аврора Дюпен-Дюдеван, взявшая псевдоним Жорж Санд (1804-1876), приехала в Париж в 1831 г. Позади остались провинциальная жизнь в Ноане, неудачный брак. Литература становится ее профессиональным занятием. Она сближается с молодыми писателями и журналистами, объединившимися вокруг газеты «Фигаро», пишет статьи, занимается сочинительством.

Ранние произведения Жорж Санд, которые она вскоре отвергла как слабые, носят следы влияния романтической «неистовой литературы». Очень скоро ее мысли и интересы обращаются к современности, что было характерно для литературы 30-х гг. В 1832 г. в свет выходит ее первый роман «Индиана», подписанный псевдонимом Жорж Санд. В центре «Индианы» - судьба молодой женщины. Через все творчество писательницы проходит жизнь и судьба женщины, ее положение в обществе, мир ее чувств и переживаний. Вместе с тем Жорж Санд всегда занимали и более общие проблемы ее эпохи, такие как свобода, индивидуализм, смысл и цель человеческой жизни. Трагичен конфликт между «естественным» человеком и моралью общества, законами цивилизации, лишающими человека свободы, а значит, и счастья.

В творчестве Жорж Санд 1830-х гг. очень важное место принадлежит роману «Лелия». Существуют две его версии - 1833 и 1839 гг. Писательница стремилась понять человека своей эпохи. Проблематика «Лелии» определялась господствующими в обществе напряженными размышлениями о цели и смысле человеческого существования.

В основе сюжета опять история молодой женщины, Лелии де Альваро. Внешние события мало занимают автора, и даже композиция романа, лишенная четкого плана и последовательного развития действия, отражает смятение духа самой писательницы. «Лелия» - роман философский, поэтому его герои не столько живые люди, сколько носители той или иной метафизической проблемы.

Торжество личного интереса и эгоизма приводит Жорж Санд в отчаяние. В период работы над романом писательница ищет для себя опору в жизни, пытаясь научиться различать в ней ростки добра и тенденции прогресса. Лелия же отвергает мир, в котором живет. Это мятущаяся душа, жаждущая идеала. Культивируя свою нравственную высоту и гордое одиночество, Лелия выглядит вариантом байроновского романтического бунтаря. Но, с точки зрения Жорж Санд, далеко опередившей свою героиню, Лелия больна болезнью своей эпохи. Имя этой болезни - индивидуализм.

Теме индивидуализма посвящен роман «Жак» (1834), построенный на более традиционном и бытовом материале - истории супружеских отношений. «Идеальный» Жак разочаровался в своей жене, потому что она не соответствует взлелеянному им образцу, и уходит из жизни не столько ради ее счастья, сколько из презрения к ней и ко всему миру. Здесь звучит уже иная, нежели в «Лелии», интонация - Жак предстает не как романти- чески-возвышенная личность, а, скорее, как жестокий и несправедливый эгоист.

Середина 1830-х гг. стала переломной в мировоззрении и творчестве Жорж Санд. Она всегда искала основу, которая помогла бы и ей, и другим жить разумно и полезно. Знакомство в 1835 г. с республиканцем Мишелем из Буржа помогло понять ей главное: существует полезная деятельность, человек не имеет права уходить в свои страдания и ненавидеть род человеческий. Нужно искать вокруг себя «простые души и честные умы».

Примерно в это же время Жорж Санд знакомится с философией Пьера Леру, где на основах натурфилософии утверждалось единство духа и материи. Материя содержит в себе частичку духа, дух, в свою очередь, тесно связан с материей. Человек - частица всего человечества, поэтому он нс вправе сосредоточиваться только на самом себе, он должен слышать страдания других людей. Роль человека - содействовать развитию природы и общества от низших форм к высшим, тем самым способствуя прогрессу. Идеи Леру заключали в себе философский и нравственный оптимизм, который, по признанию Жорж Санд, спас ее от мучительных сомнений.

Эстетические взгляды Жорж Санд формируются под влиянием как внешних событий, так и ее собственной внутренней эволюции. Принципы художественного творчества всегда ее волновали. Об этом свидетельствуют ее теоретические статьи, посвященные Гёте, Байрону, Бальзаку, Флоберу и другим, предисловия к собственным романам, письма, воспоминания и художественные произведения («Консуэло», «Графиня Рудольштадт», «Лукреция Флориани» и др.).

Характерной чертой эстетики писательницы становится прежде всего неприятие «искусства для избранных», потому что искусство - это изображение действительности с целью понять законы мироздания, это активное начало, оно должно содержать в себе нравственный урок, потому что оценка с нравственной точки зрения - естественная потребность человека. Правда в искусстве - не только то, что существует в данный момент, но и те ростки более совершенного, те зерна будущего, которые художник должен разглядеть в жизни и помочь им вырасти. Для Жорж Санд творчество - синтез сознательного и бессознательного, порыв вдохновения и работа разума.

В стремлении освободиться от индивидуализма и почувствовать себя частичкой всего мира и всего человечества Жорж Санд пишет исторический роман «Мопра» (1837) и перерабатывает «Лелию».

Новая версия «Лелии» значительно отличается от первоначальной. Вводятся новые персонажи и сцены, многие страницы посвящены религиозно-философским спорам. Главное же изменение было внесено в общую интонацию романа: из «книги отчаяния» писательница хочет сделать «книгу надежды». Большую роль в романе теперь играет бывший каторжник Тренмор, который в первом варианте был лишь эпизодической фигурой. Этот персонаж напоминает Жана Вальжана из «Отверженных» Гюго. Тренмор - проповедник новой философии, новой, чистой и просвещенной веры. Его устами Жорж Санд выражает беспокойство о судьбе молодого поколения, поверхностного, тщеславного, готового к действию, но не понимающего направления и цели этого действия.

В 1841 - 1842 гг. в свет выходит роман «Орас», вызвавший большой резонанс не только во Франции, но и за ее пределами. Известны слова Герцена о том, что герой романа - главный виновник всех европейских бедствий последнего времени. Действие романа разворачивается в 1830-е гг., в период Июльской монархии с ее социальными и политическими потрясениями, поэтому такое большое место в «Орасе» занимают сцены общественных волнений и многочисленные политические рассуждения. Частные судьбы героев неотделимы от общей атмосферы эпохи. Жорж Санд очень интересовал облик молодежи, ее убеждения и стремления. Орас пример человека, умеющего красиво и убедительно рассуждать, но не способного на реальные поступки. Орасу противопоставлен одаренный художник Поль Арсен. Вышедший из народной среды, вдохновленный идеями Руссо и Сен-Симона, он не может нс принять участия в Июльской революции. С точки зрения Жорж Санд, Поль Арсен - пример того, какие таланты и нравственные совершенства живут во французском народе.

Эта же тема разрабатывается Жорж Санд в романе «Странствующий подмастерье» (1841). Герой романа Пьер Югенен - просвещенный рабочий, столяр-краснодеревщик. Это очень привлекательный по своему нравственному облику и прогрессивно мыслящий человек. Когда писательницу упрекали в идеализации человека из народа, она ссылалась на реальное лицо - столяра Агриколя Пердигье, ставшего политическим деятелем, членом парламента, автором философских трудов.

В 1840-е гг. в творчество Жорж Санд прочно входит крестьянская тема. Опыт социальных движений последних 50 лет показывает, что крестьяне - менее подвижная часть общества, не склонная поддерживать активные действия. Деревенская тема затронута в романах «Мельник из Анжибо» (1845), «Грех господина Антуана» (1845); в цикле повестей конца 1840-х гг. («Жанна», «Чертова лужа», «Франсуа-найденыш», «Маленькая Фадетта»). Жорж Санд писала, что зачастую крестьян изображают, либо исходя из совершенно далеких от жизни представлений, либо преследуя какие-то политические цели.

В романе «Мельник из Анжибо» воплощением истинно народного духа выступает мельник Большой Луи. Душевное благородство, ясный ум, здравый смысл присущи ему именно как представителю лучшей части французского народа. Здесь писательница снова использовала свой принцип «воплощать идеальный мир в мире реальном».

Очень ярко представлен в романе деревенский богач Бри колен с его страстью к наживе. Июльская монархия кажется ему идеальным общественным устройством, потому что дает возможность наживаться, ведь деньги - лучшее, что придумали люди.

Самое известное и любимое читателями произведение Жорж Санд - роман «Консуэло» (1842-1843) и его продолжение «Графиня Рудоль- штадт» (1842-1844). Работая над ним, Жорж Санд погрузилась в изучение мемуаров и научных трудов по философии, истории, музыке.

Действие дилогии относится к XVIII в., который сама писательница характеризовала как век философии и искусства, век таинственный, полный чудес. Первая половина событий происходит в Венеции. Италия для Жорж Санд - страна искусства и борьбы за свободу. Успех романа во многом связан с пленительным образом главной героини, певицы Консуэло. В детстве она поет на улицах, чтобы заработать себе на хлеб, а потом ей удается попасть в одну из лучших певческих школ Венеции, к композитору Порпоре. Пережив огромный успех на сцене и любовную трагедию - измену тщеславного и легкомысленного певца Андзолетто, Консуэло уезжает в Богемию, в замок Исполинов, где живет граф Альберт Рудольштадгский, мрачный и загадочный, почти безумный человек. Консуэло удается распознать его истинную сущность, его благородство и искренность. Своим благотворным воздействием она старается излечить его, вернуть к жизни и любви. Пребывание Консуэло в замке пронизано тайной, вокруг нее происходят странные, мистические события. Все это привлекало внимание читателей.

В «Графине Рудолынтадт» действие переносится в Пруссию. После множества приключений и испытаний героиня вступает в Братство Невидимых - тайный масонский орден, члены которого рассеяны по всему свету и, обогащенные древними знаниями, стремятся сделать мир справедливым, гуманным, основанным на высоких духовных идеалах. Роман изобилует загадками, приключениями, огромное количество сплетенных между собой событий и человеческих судеб составляет пеструю, причудливую ткань повествования. Здесь в полной мере проявился живописный талант Жорж Санд. Светлая, поэтичная Венеция, сама атмосфера которой рождает музыку; старинный замок, хранящий свои тайны и напоминающий о героическом прошлом; мрачные подземелья, одухотворенные пейзажи Богемии - все это составляет одну из привлекательных сторон романов о Консуэло.

В дилогии очень важное место занимают проблемы искусства, в частности музыки. Консуэло - истинная артистка в самом высоком смысле этого слова. Не успех, не карьера влекут ее. Одаренная удивительным талантом, героиня стремится усовершенствовать его, она искренне преданна искусству и очень требовательна к себе и ко всем, кто соприкасается с творчеством. Для самой Жорж Санд искусство никогда не было средством только эстетического наслаждения, оно должно было иметь просветительскую функцию, делать людей лучше и тем самым приближать будущее.

Когда Жорж Санд переносит действие своей дилогии именно в Богемию (Чехию), в старинный замок Исполинов, она реализует свой возникший в это время интерес к славянской истории и культуре, который поддерживался ее дружбой с Мицкевичем, Шопеном и другими польскими эмигрантами.

В «Графине Рудолынтадт» многие страницы посвящены истории тайных обществ от средневековых братств и цеховых объединений масонской ложи. Эта же тема звучит и в «Странствующем подмастерье». Жорж Санд представлялось, что объединения такого рода можно было бы использовать и в XIX в. для воспитания масс в демократическом духе.

Еще один способ сгладить антагонизм в обществе она видела в сближении разных социальных классов и групп мирным путем без насилия и общественных потрясений. Если бы все люди осознали необходимость равенства, оно непременно было бы достигнуто. Эти идеи отразились в романах «Валентина» (1832), «Грех господина Антуана», «Мельник из Анжибо», «Орас» и др. В дилогии о Консуэло безродная героиня становится женой благородного чешского аристократа. Консуэло и Альберт душевно обогащают друг друга, постигая сходства и различия между психологией и традициями людей разных национальностей и разных общественных групп. Жорж Санд следует здесь за идеями социалистов-утопистов, в частности Фурье.

Восторженно встретив революцию 1848 г., писательница тяжело пережила ее поражение. Сторонники Наполеона III начали преследовать своих политических противников. После поражения революции ей кажется, что она уже никогда не сможет заниматься литературой.

Когда она вновь начинает писать, то обращается к новому для себя жанру - драматургии, потом возвращается к прозе. Ее творчество 1850- 1860-х гг. считается менее значительным, чем то, что ею создано раньше.

Социальные взгляды Жорж Санд становятся более умеренными, хотя по сути не меняются. В ее позднем творчестве можно найти произведения двух типов: «камерные» романы и романы с усложненной интригой. «Камерные» романы тяготеют к психологическому жанру, их действие ограничено узкими пространственными и временными рамками и небольшим количеством персонажей. Таков, например, роман «Мон-Ревеш» (1852), где речь идет о воспитании, о долге человека перед собой и обществом, о положении женщины в обществе и семье, о буржуазии и аристократии.

В ряде романов, особенно в 1860-е гг., развиваются тенденции дилогии о Консуэло. Это произведения с усложненной интригой, не лишенные тонких психологических наблюдений. Жорж Санд полагает, что писатель должен приспособиться к вкусам читателя, быть понятным и тем самым принести больше пользы.

Из поздних романов Жорж Санд наиболее читаемым стал роман «Маркиз де Вильмер» (1860). Каролина де Сан-Шене происходит из обедневшего дворянского рода, но не считает для себя зазорным зарабатывать на жизнь. Она поступает компаньонкой к маркизе де Вильмер, младший сын которой влюбляется в девушку, несмотря на негодование матери. После разнообразных препятствий и приключений он женится на Каролине. Четко выстроенная сложная интрига должна была заинтересовать читателя. Помимо любовной интриги Жорж Санд показывает нравы и образ мыслей аристократии периода Июльской монархии с ее мелкими интересами и сословными предрассудками.

Важную часть наследия Жорж Санд составляет ее переписка со многими известными людьми XIX в., а также ее мемуары «История моей жизни», которые не только представляют биографический интерес, но и отражают взгляды писательницы на литературу, философию, эстетику эпохи.

Творчество Жорж Санд пользовалось большой популярностью во всем мире, особенно в России. Белинский говорил о ней как о великом гении, Тургенев находил в ней «что-то возвышенное, свободное, героическое» и называл ее «одной из наших святых». Высоко как личность и как писателя оценивал Жорж Санд Достоевский, называя ее женщиной, «почти небывалой по силе ума и таланта».