Отзывы и комметарии:

Марина

Смотрели 11.05.19г. Очень понравилось. Красиво, красочно, классно. У меня вопрос у осла случайно отвалилась голова или это было задумано. Если случайно то все молодцы, виду не подали что-то не так. Браво.

Дмитрий и Людмила

18 января 2019 года посмотрели в театре «Буфф» музыкальную комедию «Мандрагора». В очередной раз театр покорил нас. Веселая, динамичная, яркая музыкальная комедия – давно таких постановок не видели. Спектакль очень понравился, смотрели на одном дыхании, время пролетело незаметно. Постановка очень напомнила нам классические телевизионные комедии («Собака на сене», «Труффальдино из Бергамо»…) – добрые и позитивные, а игра актеров заслуживает особой оценки. Сергей Коннов (Нича) сыграл так, что за время спектакля ни разу не возникло чувство, что старика играет молодой актер (а в конце спектакля к его персонажу даже возникает симпатия). Отличная работа! Браво! (на поклонах я не удержался и крикнул ему: «Дедуля-молодец!») Превосходная игра Арена Кучукяна (Лигурио), Евгения Глуховского (Каллимако), Никиты Крахмалева (Монах). Играли на все 100%!!! Очень приятно было увидеть на сцене Екатерину Конопацкую - даже в небольшой роли порадовавшей нас своей позитивной энергетикой. Большой респект «Веселым буффонам» и Кириллу Шимолину. Живая музыка, музыкальные партии и танцы добавили «света» спектаклю. Да, очень понравилась более добрая, не классическая концовка спектакля. Большое спасибо всему творческому коллективу за прекрасную работу. Браво, «Буфф»! P.S. Ослику Горацио – привет!

Анастасия

12 декабря были на прекрасном спектакле "Мандрагора". Как всегда в восторге от Ваших исполнителей. На примере этой постановке можно смело предсказывать будущее глупых людей... Нича - покорил наше сердце! =) Пусть глуп, но обаятелен! Его гениальная фраза "Кто куда, а я на воды!" - уже несколько дней цитируется в нашей семье! =) Я была в восторге от осла Горацио - чудно вписался в постановку и глупость своего хозяина. Спасибо за чудное и восхитительное музыкальное оформление.

Николай

Здравствуйте! Ваш театр наряду с Молодёжным является самым любимым в Петербурге. Мандрагору я 12.12.18 смотрел в 4- раз, жена в 3-й. Всё в режиссуре самого Штокбанта (в том веке. В тех спектаклях менялись мелкие детали типа "у какая штучка" но неизменно оставалось одно спектакль ДЕРЖАЛ, и лучше было не пить воду до спектакля. На этом спектакле (после того) иногда просыпаешься. Макиавелли, думаю, перевернулся. Резюме, дай Бог, на пользу: 1. Мюзикла не получилось. ни одна песня не засела в голове, симплификация как по музыке, так и по словам. Так ведь ещё в свой темп надо же попадать! 2. Кордебалет не обучен. Рахлин не пустил бы не то то на сцену, но на порог. 3. Спектакль идёт как бы урывками, где на музыкальных вставках как раз теряешь темп. Мечтал показать дочери и теще впервые. Разочарован. Обязательно постараюсь найти в облаке и показать им первую редакцию.

Смотрел "Мандрагору" в Донецке раз 5, в Макеевке несколько раз. Год где-то 1985. Ездил на ваш спектакль в Донецк из другого города. Помогал в разгрузке и погрузке театрального реквизита как волонтер. И даже сидел на всех спектаклях рядом с вашим звукооператором прямо в зале. Лично познакомился с вашим потрясающим конферансье Женей, которого знала вся Макеевка и весь Донецк. В последний день ваших гастролей в Донецке мой друг и я подарили вам на память типа стенгазеты-старались сделать ее посмешней. Классное было время.

Ольга

"Мандрагора" замечательный легкий, с юмором спектакль, который я просмотрела "на одном дыхании". Актеры все молодые, талантливые и поют и танцуют. Костюмы яркие и интересные. Спасибо коллективу театра за качественную работу!

Никколо Макиавелли. Мандрагора / Niccolò Machiavelli. La Mandragola

© Куняева А. В., адаптация текста, упражнения, комментарии, словарь

© ООО «Издательство АСТ»

* * *

Уважаемые читатели!

Вашему вниманию представляется пьеса Никколо Макиавелли «Мандрагора». Легкая, искрометная, веселая пьеса не оставит вас равнодушными. Полезным будет посмотреть спектакль или фильм по этому известному произведению (это облегчит и разнообразит чтение).

Несмотря на то, что пьеса в книжке адаптированная, вам предстоит серьезное чтение, так как ее действие происходит в XVI веке, и вам придется вникнуть в реалии того времени. Насколько это возможно, мы старались переложить пьесу на современный итальянский язык, однако вам обязательно встретится много незнакомых слов и выражений. Так что запаситесь терпением и карандашом!

Обращаю внимание: как ни странно, в названии пьесы ударение падает на второй слог: Mandra gola. Главного героя зовут Калли мако, а мужа Лукреции зовут мессер Ни ча (к слову, имя Цезарь по-итальянски произносится как Ce sare).

Данная книга соответствует третьему уровню сложности, то есть подходит для студентов, ориентирующихся в прошедших временах (passato prossimo, imperfetto и др.), освоивших будущее время (futuro) и условное наклонение (condizionale). В тексте вы найдете формы конъюнктива (congiuntivo), которые очень часто встречаются в письменных произведениях на итальянском языке (в данном издании представлен облегченный вариант). В комментариях мы старались дать переводы сложных оборотов и предложений, а также указывали форму глагола. В книге также содержатся краткие отступления, посвященные теме конъюнктива, но в заданиях он не используется. Если перед вами не стоит цели досконально разобраться и научиться использовать это наклонение (которое относительно редко встречается в устной речи), то будет полезным просто прочитать текст и выполнить упражнения. Несмотря на то, что будет много непонятного, сам язык отложится в вашей памяти, так что польза будет в любом случае.

Также в книге много заданий на перевод и много вопросов для устной практики. Советуем проговаривать ответы вслух или писать пересказы и сочинения. Если вам нужен перевод какого-либо слова (или если не знаете, куда падает ударение), загляните в словарь в конце книги – там вы наверняка его найдете. Также в конце книги содержится список полезных глаголов, спрягающихся неправильно, или имеющих неправильную форму прошедшего времени, которую нужно запомнить.

Ti scrivo questa lettera perché voglio rivelarti il mio segreto e ho bisogno del tuo aiuto. Forse ti meravigli della mia improvvisa partenza da Parigi; ed ora ti meraviglierai, che io ho vissuto qui già un mese senza far niente. Se io non ti ho detto fino a questo momento quello che io ti dirò ora, non è stato perché non mi fidi di te, ma perché penso che è meglio non raccontare segreti, se non obbligato. Pertanto, io potrò avere bisogno del tuo aiuto, e così ti voglio dire il tutto. Hai già sentito mille volte, ma non importa che tu lo sentirai mille e una, come avevo dieci anni quando, mio padre e mia madre morti, mi hanno mandato a Parigi, dove io sono stato vent’anni. Negli ultimi dieci anni in tutta l’Italia sono cominciate le guerre ed i ho deciso di non andarmene mai dalla Francia, perché vivere in quel luogo era molto più sicuro. Ho venduto tutte le mie proprietà oltre la casa e ho vissuto in Francia ancora dieci altri anni felice e conteno… Avevo dedicato il tempo in parte agli studi, in parte ai piaceri, e in parte agli impegni; ed ho fatto in modo che una cosa non mi impedisse l’altra . E per questo, come tu sai, vivevo tranquillo, aiutando tutti, e non offendendo nessuno. Ero piacevole a tutti: ai borghesi, ai gentiluomini, allo straniero, al francese, al povero ed al ricco. Ma alla Fortuna pareva che io avessi troppo bel tempo , e così lei ha fatto che è capitato a Parigi Camillo Calfucci. Lui, come gli altri fiorentini, mi visitava spesso; in compagnia abbiamo ragionato su diversi argomenti e un giorno è accaduto che abbiamo discusso dove fossero le donne più belle , se in Italia o in Francia. Dato che ero molto piccolo quando sono partito, non potevo ragionare delle italiane. Dopo molti argomenti da ogni parte, Camillo ha detto, irritato: anche se tutte le donne italiane fossero dei mostri , ce n’è una che vale più di tutte le donne nel mondo. E ha nominato madonna Lucrezia, moglie di messer Nicia Calfucci, famosa per la sua bellezza e dei suoi costumi, che fa restare stupiti molti uomini. Ed anch’io ho avuto tanto desiderio di vederla, che, lasciato ogni altro pensiero, né pensando più alle guerre o alle pace d’Italia, mi sono preparato a venire in Italia. Quando sono arrivato, ho trovato che la fama di madonna Lucrezia era minore della verità (cosa che accade rarissime volte) e ho avuto tanto desiderio che non mi raccapezzavo. Non ti ho detto questo per sfogarmi in parte, e anche perché tu puoi aiutarmi o dare qualche consiglio.

Sinceramente non ho nessuna speranza. In prima mi provoca disagio la natura di Lucrezia, che è onestissima. Poi, come sai, ha il marito ricchissimo che si lascia governare da lei , e, se non è giovane, non è del tutto vecchio, come pare. Per di più non ha parenti o vicini, con cui lei potrebbe visitare qualche festa o qualche altro evento, dove possono divertirsi le ragazze giovani. Nessun artigiano capita a casa sua; tutti i suoi servitori hanno paura di lei: in modo che non c’è luogo ad alcuna corruzione.

Ma credo che, nonostante questo, c’è sempre speranza! Anche se è debole e vana, ma la voglia e il desiderio, che l’uomo ha di fare la cosa, la rende possibile.

Ci sono tre cose che mi fanno sperare: la prima è la semplicità di messer Nicia: anche se è dottore, è il più semplice ed il più sciocco uomo di Firenze. L’altra è la voglia che lui e lei hanno d’avere figli: nonostante il fatto che abbian vissuto sei anni sposati, non ne hanno ancora fatti, e, essendo ricchi, muoiono del desiderio di averne. La terza è che tu hai con messer Nicia una stretta amicizia. Lo so che non ti invita a mangiare con lui, ma ti presta a volte i soldi. Io prometto, se ce la facciamo, di donarti una buona somma; altrimenti facciamo insieme una cena, ché comunque io non mangerei solo.

Magari potresti convincere messer Nicia ad andare con la sua donna al bagno in questo maggio? Potrebbe quel luogo farla diventare d’un’altra natura, perché in tali luoghi si festeggia sempre; ed io andrei là, e ci organizzerei tutti i tipi di divertimenti, spenderei molti soldi, a poco a poco diventerei il loro amico, entrerei in casa loro… che so io? Da cosa nasce cosa.

Grazie in anticipo,

Scena seconda

Messer Nicia, Ligurio

MESSER NICIA – Credo che i tuoi consigli siano buoni , e ne ho parlato ieri sera con mia moglie: ha detto che mi risponderebbe oggi; ma, a dirti la verità, io non ne ho gran voglia.

LIGURIO – Perchè?

MESSER NICIA – Perché non voglio partire da casa mia. Inoltre, ho parlato ieri sera con molti medici: uno mi dice di andare a San Filippo, l’altro alla Porretta, e l’altro alla Villa; e a dirti la verità, questi dottori di medicina non si intendono di quello che dicono.

LIGURIO – Mi immagino quanto fastidioso sia per Lei partire dalla Sua città, perché non è abituato a perdere di vista la Cupola .

MESSER NICIA – Ti sbagli. Quando io ero più giovane, io viaggiavo molto: ho visitato ogni fiera a Prato, ho visto ogni castello nella zona; per di più: sono stato a Pisa ed a Livorno!

LIGURIO – Deve avere visto la carrucola di Pisa.

MESSER NICIA – Tu vuoi dire la Verrucola.

LIGURIO – Ah! sì, la Verrucola . A Livorno, ha visto il mare?

MESSER NICIA – E certo che l’ho visto!

LIGURIO – E’ molto più grande dell’Arno?

MESSER NICIA – Dell’Arno? E’ più grande quattro volte, sei volte, più di sette volte! Non si vede che acqua, acqua, acqua.

LIGURIO – Io mi meraviglio: lei ha visto tanti posti e prova difficoltà di andare ad un bagno.

MESSER NICIA – Tu hai la bocca piena di latte . E ti pare semplice lasciare tutta la casa? Pure, io ho tanta voglia d’avere figli, che sono pronto a tutto. Potresti per favore parlare tu con questi medici? Chiedigli dove mi consigliano di andare. Io intanto sarò con mia moglie. Ci vediamo dopo.

LIGURIO – A più tardi!

Scena terza

Ligurio, Callimaco

LIGURIO – In tutto il mondo non c’è uomo più sciocco di questo; e quanto la Fortuna lo ha favorito! E’ ricco, ha una moglie bella, saggia, che si veste ottimamente e che potrebbe governare un regno. E mi pare che raramente succeda come dice il proverbio “Dio prima li fa, e poi si accoppiano” ; perché spesso si vede un uomo in gamba che deve sopportare una donna con un brutto carattere, o viceversa, una prudente donna sposata con un pazzo. – Ma eccolo. Che fai qui, Callimaco?

Шутки от певца суровой диктатуры (рецензия)

Театр «Приют комедианта» в новом спектакле «Мандрагора» предлагает включиться в игру с философом эпохи Возрождения

29.10.16 театр

Лет тридцать назад фееричный спектакль «Мандрагора», который играл выпускной курс ЛГИТМиКа (ныне это - Театральная академия), настолько поразил общественность, что было решено создать на базе этого курса театр. Так появился Театр «Буфф», и он даже получил свое здание - по тем временам явление неслыханное. История, как известно, развивается по спирали. Нынешний виток привел к пьесе итальянского философа и политика Никколо Макиавелли уже театр «Приют комедианта», который в этом году отмечает 30-летие. В новое здание по этому поводу театр не переехал, зато в старом был сделан ремонт. И юбилейный сезон «Приют комедианта», воодушевленный обновлением, решил провести под девизом «С любовью!». В первую очередь - к зрителю. Но и каждый новый спектакль будет нести свою «любовь». «Мандрагора», например, «любовь к авантюрам».

Не по-детски коротко

И главная авантюра тут - взяться за произведение творца эпохи Возрождения Макиавелли, больше известного своими суровыми политическими трактатами, в которых он четко разделял политику и мораль и пропагандировал власть, основанную на силе и выгоде. А еще Макиавелли презирал низшие сословия и вообще, похоже, несильно любил своих современников. И вдруг этот своеобразный человек с вечной ухмылкой на тонких губах взял и написал две комедии, «Мандрагора» - одна из них. Но и в комедии он не удержался от того, чтобы продемонстрировать свое презрение к людям. Симпатии к своим героям он явно не испытывал. Но «любовь к авантюрам» присутствует.

Может, поэтому «Мандрагору» достаточно часто ставят. В основном, конечно, как авантюрную комедию. Те, кто делает акцент на какие-то философские моменты, заложенные в пьесе, обычно проигрывают. Вот и в «Приюте комедианта» режиссер спектакля Искандер Сакаев не стал излишне философствовать. Отыскал перевод «Мандрагоры», сделанный Островским - тем самым, тоже не чуждым комедии Александром Николаевичем, - и, отталкиваясь от того, что перевод был найден в черновиках, неотредактированным, внес в него некоторые современные мотивы. В результате образ спектакля получился таким, каким его, наверное, видели так презираемые Макиавелли сословия, собиравшиеся на площадях, где показывали представления уличные театры. А содержание несколько разнообразилось современной игрой слов и обращениями к залу. И - сильным сокращением пьесы. В результате спектакль длится час сорок с антрактом, примерно как детский утренник. Хотя детей на него пускать нельзя - мастера Средневековья не отличались повышенной стыдливостью, поэтому шутки ниже пояса - их основное оружие.

«О женщины, вам имя - вероломство!»

Да и содержание пьесы певца диктатуры других не предполагает. Некий Калимакко воспылал страстью к прекрасной, но замужней Лукреции, у которой есть старый и богатый муж Нича, но нет детей. На это и сделал ставку влюбленный, при помощи слуги разработавший коварный план - притворившись врачом, он предлагает глупому мужу некое снадобье из мандрагоры, которое должно помочь в борьбе с бесплодием. Есть только одно но - первый мужчина, проведший ночь с выпившей лекарство Лукрецией, умрет.

И вот уже муж ищет кандидатов - Калимакко, изменив внешность, предлагает себя. Остается уговорить жену. Поломавшись, она соглашается. Все довольны, дети явно в ближайшей перспективе. Такая вот безделица не о чем. Но Макиавелли не был бы самим собой, если бы не вложил туда философский смысл - о невозможности существования прекрасных и одновременно добродетельных женщин. То есть пнул заодно и слабый пол.

Актерский кураж как залог успеха

Создатели спектакля такую философию отбросили, но чтобы как-то облагородить поделку предварили ее рассказом о том, что разыгрывается она во время чумы. Такой вот пир во время чумы, о котором чуть позже поведает Пушкин. Ну и ноги «Слуги двух господ» тоже растут из «Мандрагоры» - слуги здесь играют важную роль. Один (Назар Онищук) - глуповатый толстячок, другой (Дмитрий Луговкин) - как будто перекочевал из спектакля Виктюка «Служанки» - изыскан и змеевиден. Кстати, Луговкин - тот самый Серега, который «водил на выставку Ван Гога» в клипе группы «Ленинград», но в гриме он неузнаваем.

Тянет же на себе все это быстрое и незамысловатое действие Андрей Шимко в роли старого мужа. Словами играет, со зрителями контактирует, может и от себя что-то сказать. Выходит, например, на сцену, оглядывает зал и говорит: «Отремонтировали. Значит, нашли все-таки деньги на культуру». Ну Шимко к такой «отсебятине» не привыкать, в том же «Приюте комедианта» в спектакле «Pro Турандот» он уже проделывал такие штуки. Главное - чтобы зритель на них откликнулся, вошел в игру, а не смотрел со стороны. Включится в игру - получит удовольствие. Останется просто наблюдателем - только удивится тому, какую ерунду могли писать титаны Возрождения.

Анна ВЕТЛИНСКАЯ,

интернет-журнал «Интересант»

Действующие лица:

Каллимако

Сиро

Мессер Нича

Лигурио

Сострата

Тимотео, монах

Прихожанка

Лукреция

Комедия начинается канцоной, которую исполняют нимфы и пастухи. В ней говорится о том, что они давно уже удалились в леса, чтобы спастись от бесконечной скуки, преследовавшей их в мире людей, но пришли сюда в честь праздника, а так же из-за благоговения перед именем того, кто правит людьми и преисполнен благими чувствами (Бог?).

Далее следует пролог, в котором повествователь обращается к зрителям, обещая их изрядно повеселить, показать всю Италию, включая Пизу и Рим, а также Флоренцию. Здесь он останавливается и показывает, кто в каком доме живет (аббат или приор- решайте сами- справа от нас его дом, улица Амура, где паденье неизбежно). А слева живет Гваданьи Каллимако, который только приехал из Парижа. Хоть он и слывет человеком благородным, а все же умудрился обмануть честную даму и обвести вокруг пальца всех вокруг. И повествователь горячо желает зрителям,чтобы их всех так же надули). Спектакль зовется «Мандрагора», почему- не говорит.но обещает угостить вином всех, кому не понравится. Извиняется за автора: комедию написал потому, что за серьезные произведения денег меньше дают,но из-за этого не стоит причислять его к дуракам. Да и даже если будет кто-то злословить - наплевать. Но все, зритель,внимание: действо начинается!

Действие первое:

Слуга Каллимако Сиро удивляется тому, что хозяин покидает Париж очень быстро, но вот уже месяц сидит без дела во Флоренции: к чему же была такая спешка? Каллимако рассказывает о том, что однажды в Париже, когда он давал обед, двое его друзей заспорили о том, кто красивее: итальянки или француженки. Один из них сказал, что даже если бы все итальянки были уродинами, одна его родственница не дала бы посрамить честь их всех. Он назвал некую мадонну Лукрецию, жену мессера Ничи Кальфуччи, и Каллимако так захотел ее увидеть, что тот час отбыл во Флоренцию, и увидев ее красоту, понял, что лучше умрет, нежели не возобладает ею. Но шансов не было никаких, потому что женщина она честная, мужа никогда не ослушается, прислугу не подкупить, да и вообще не подступиться ни с какой стороны. Но вдруг Каллимако вспоминает, что Ничи оочень хочет иметь детей, а жена никак не может забеременеть, и ему приходит в голову мысль о том, чтобы уговорить их отправиться на воды, поехать туда самому, каждый день давать шикарные обеды, а там, может, и сблизятся они. Для этой цели он выбирает Лигурио, одного подхалима, который иногда крутится вокруг Ничи и его жены, а, соответственно, знаком с ними лично. Лигурио уговаривает мессера поехать на воды, но он очень не хочет собираться, везти с собой кучу вещей, миллион чемоданов жены..в общем, отпирается как может, но Лигурио говорит ему, что пребывание там наверняка поможет Лукреции забеременеть, и тот в конце концов соглашается подумать и обсудить это с женой. Лигурио отправляется к Каллимако и говорит, что выполнить его задумку будет очень трудно,так как Ничи не хочет никуда ехать. Они еще обдумывают это дело, и Лигурио предлагает представить Ничи Каллимако как известного целителя, который практиковался в Париже, чтобы его якобы авторитет помог убедить мессера в том, что лечение на водах необходимо. Действие заканчивается канцоной про Амура, которого боготворят люди,а боги боятся, потому что знают, как страшна его сила.

Действие второе.

Лигурио ведет Ничу в дом к Каллимако, чтобы тот собственными глазами убедился в гениальности доктора. Каллимако встречает их словами на латыни (Добрый день, господин магистр), Нича тут же умиляется и уже готов вверить свою жизнь этому чудесному доктору целиком. Ведь он месяцами учил латынь и не понаслышке знает, как это трудно. Соответственно, тот, кто ее знает, человек образованный, и никак не может обвести вокруг пальца. Каллимако рассуждает о причинах бесплодия Лукреции и останавливается на том, что дело может быть в бессилии самого Ничи. Но тот уверят, что дает жене такого жару каждую ночь, что и речи не может быть об этом. Тогда Каллимако решает взять на анализ мочу женщины, чтобы уж точно определить проблему и назначить лечение. Сиро и Нича отправляются к последнему домой. Пока Нича уговаривает Лукрецию не упрямиться, Сиро думает о том, как же он влип, и что вообще выйдет из этой истории. Вот, они получили желанную баночку (проститеJ) и отправились обратно. Каллимако приходит к выводу, что моча-таки мутновата и что причина может быть в том,что она замерзает, простаивая на коленях на холодном полу во время молитв. Он уверяет, что знает средство, от которого Лукреция вмиг забеременеет: настой мандрагоры. Главное- выпить его после ужина, и через 9 месяцев можно ждать прибавления. Но есть одно НО: после того, как она выпьет этот настой, с ней нельзя спать, иначе умрешь через 8 дней. Но и тут Каллимако знает, что делать. Нужно лишь найти какого-нибудь человека, который переспит с ней первый, а уж потом можно развлекаться сколько захочешь. Он даже пообещал помочь в поимке какого-нибудь молодчика, связать его и лично притащить к постели Лукреции. Но Нича говорит, что ее будет не так просто уговорить. В конце концов, был придуман план: ее поможет уговорить духовник, которые убедит ее в том, что это совсем не грех. А его легко уговорить с помощью денег. Конец- канцона о глупых людях, которые думают, что они очень умны, а их, на самом деле, можно легко убедить в том, что осел летает.

Действие третье.

Нича и Лигурио идут к монаху. Перед встречей Лигурио упрашивает мать Лукреции, чтобы та поговорила с дочерью и убедила ее во всем слушаться мужа и монаха. А так же говорит Ниче, чтобы он прикинулся глухим и ничего не отвечал, когда тот будет разговаривать с монахом. Они с Ничей заходят в церковь и застают Тимотео (монаха) за разговором с прихожанкой, в котором тот уверят бедную женщину, что если она не будет молиться и делать пожертвования, то турки точно нагрянут в Италию и посадят ее на кол. Лигурио отзывает монаха в сторонку и говорит, что хочет сделать большое пожертвование, но прежде надо провернуть одно дельце. Дочь некоего Камилло Кальфуччи, племянника Ничи, забеременела неизвестно от кого, и если не уговорить ее выпить настоя, от которого произойдет выкидыш, то честь всей семьи будет опозорена. Тимотео колебался, но согласился. Внезапно Лигурио сообщил, что женщина выкинула и без их участия, и монах начал подозревать, что чел попросту врет. Тогда Лигурио открыл истинную историю и попросил монаха, чтобы тот уговорил мать и дочь прийти к нему якобы для отпущения грехов. На следующий день монах уже с жаром убеждал Лукрецию, что переспать ради пользы с незнакомым мужчиной- это совсем не грех, ослушаться мужа- вот когда тебя ждет кара небесная. Женщина отчаянно сопротивляется, но понимает, что выхода нет. Канцона: о том, как приятно жить обманом. Ты обманываешься сам, да еще и праведных людей направляешь не туда.

Действие четвертое.

Лигурио приходит к Каллимако и говорит, что все идет отлично и дело теперь за малым: просто лечь к ней в постель. Внезапно Каллимако понимает, что тупанул: он ведь пообещал Ниче лично поймать «первого попавшего» на улице, а как это может быть одновременно и похитителем, и жертвой? Да и если его не будет, мессер точно поймет, что дело не чисто. В конце концов, они придумывают план, который состоит в том, чтобы Каллимако нацепил какие-то лохмотья, приклеил накладной нос, взял в руки лютню и шел как раз по той улице, где будет похищен, а похищать вместо него будет переодетый Тимотео.

В общем, все удается, Каллимако «похищают», вталкивают в комнату к Лукреции и в двух словах объясняют, что надо делать (J). Под утро Каллимако решает открыться Лукреции и рассказать про его замысел и про то, как любит ее больше жизни. Женщине понравились его нежные слова и ласки, не сравнимые с ласками мужа. Она сказала ему, чтобы он завтра шел в церковь, где она при муже предложит сделать его кумом, и тогда они смогут беспрепятственно встречаться в их доме. На следующее утро Нича выслушал предложение жены и с удовольствием согласился, и даже отдал свои ключи от дома. В конце канцоны нет!

О произведении:

Прорыв к более широким литературным горизонтам удался Макьявелли в комедиографии. Дебют его в комедии пришелся на во многом решающий момент в истории этого жанра: в течение предыдущего столетия происходило опознание драматической структуры древнеримской комедии; этот процесс успешно завершился к концу XV в. и в первые годы XVI-го сменился другим - процессом адаптации классических комедийных структур к новому материалу и новому языку. Макьявелли стоит в самом его начале, предшественников у него крайне мало: только две первые комедии Ариосто, единственная комедия Биббиены, еще два-три опыта менее значительных авторов - нет, следовательно, никакого связывающего и регламентирующего образца. Это в полной мере справедливо применительно к его первой и лучшей комедии - «Мандрагоре», написанной предположительно в 1518 г. и представленной с огромным успехом в Венеции в 1522 г. Древнеримской комедией Макьявелли интересовался и ее знал: об этом говорит его перевод «Девушки с Андроса» Теренция, относящийся примерно к тем же годам, что и «Мандрагора» (и заново отредактированный в 1519-1520 гг.). Однако из персонажей «Мандрагоры» родовое сходство с масками паллиаты (комедии плаща) замечается только у парасита Лигурио, вступающего в роли главного организатора интриги (аналогичная роль параситу принадлежала в «Куркулионе» Плавта и в «Формионе» Теренция). Сама же сюжетная ситуация у Плавта и Теренция попросту невозможна: древнеримская комедия никогда не изображала адюльтер (супружескую измену, прелюбодеяние). У сюжета «Мандрагоры» источники более близкие, хотя и иножанровые -итальянская новелла охотно рассказывала о хитроумных любовниках, возжелавших жены ближнего своего. В комедии Макьявелли наблюдаются переклички с некоторыми новеллами Боккаччо, но самая большая близость обнаруживается с новеллой о Джакопо Лоренцо Медичи, где весьма похож на мессера Нича обманутый муж и весьма похожа роль, которую играет в интриге духовное лицо. Есть, однако, одна существенная разница: в новелле Лоренцо Медичи препятствия материальные - надо обмануть мужа и расчистить путь от преград, которые воздвигает его ревнивый нрав; в комедии Макьявелли препятствия моральные - одурачить мужа мало, надо убедить жену забыть о долге и чести. Героиня Лоренцо весьма не прочь от интрижки с пригожим флорентинцем, героиня Макьявелли не помышляет об измене - имя Лукреции дано ей прилежным читателем Тита Ливия недаром. «Первейшим препятствием является честнейшая ее натура», - это говорит Каллимако, и ему вторит мессер Нича, уже согласившийся на план, предложенный мнимым лекарем: «Но все же остается одно немаловажное препятствие... - жена. Не думаю, что будет так легко ее уговорить». Соответственно изменяются моральные коннотации, сопряженные со сводничеством духовника: в новелле брат Антонио убеждает мужа, что тот не избегнет ада, если не сведет свою супругу с любовником; в комедии брат Тимотео с помощью теологических софизмов убеждает жену, что она должна возлечь с посторонним мужчиной. У Лоренцо монах поощряет грех, у Макьявелли совращает добродетель.

В такой интерпретации комедийного конфликта у Макьявелли нет ни предшественников, ни последователей. Комедия как жанр в принципе предполагает некоторую редукцию моральной точки зрения, но если уж в нее введена позиция, подвергнутая моральной квалификации, если на пути осуществления любовных желаний встает добродетель, то это неизбежно провоцирует возникновение трагических или, на худой конец, мелодраматических интонаций - в «Мандрагоре» комическая атмосфера ничем, однако, не омрачена. Моральная оценка, тем самым, не выносится за скобки, не игнорируется, что входило бы в правила игры, установленные для комедии, начиная, по крайней мере, с древнеримской, а учитывается, но полностью опровергается - для обличителей «макья-еллизма» это служило дополнительным аргументом в пользу аттестации Макьявелли как последовательного аморалиста.

Комедия Макьявелли может быть рассмотрена в контексте конкретного политического момента и предстанет аллегорическим рассказом о том, как Лоренцо Медичи герцог Урбинский (Каллимако), преодолевая сопротивление Пьера Содерини (мессер Нича), овладевает Флоренцией (Лукреция) - такая интерпретация при всей ее рискованности, может быть, не совершенно фантастична. Комедия Макьявелли может быть рассмотрена в контексте календарных мотивов, которые составляют общий генетический фонд жанра, и предстанет символической историей обновления - через смерть (в данном случае, мнимую) к рождению новой жизни. Лукреции, дабы «излечиться» от бесплодия, нужно не только прибегнуть к магическим или псевдомагическим средствам (настой мандрагоры), но и разделить ложе с первым встречным (этот акт брат Тимотео прямо именует «таинством»). Она приносит свое тело в жертву и непосредственно с ложа любви, совершив обряд омовения, вступает в священное пространство (in santo). Тем самым героиня комедии проходит через полный цикл календарного ритуала, через все его четыре классические фазы (мортификация, очищение, инвигорация, ликование): воспринимает предстоящее испытание как гибель («я не думаю, что доживу до утра»), побеждает смерть в любовном поединке, подвергается очищению («потом подниму жену, велю ей хорошенько вымыться и пойти в церковь совершить очищение») и, наконец, возрождается к новой жизни («сегодня ты все равно что снова родилась на свет»). Финал комедии в таком прочтении празднует торжество жизни и молодости («А вы, мадонна Сострата, вроде бы помолодели. - Это от радости»), а сама комедия явно обнаруживает свою карнавальную природу.

Все эти контексты существенны для понимания «Мандрагоры», но самым продуктивным является, пожалуй, контекст антропологических идей ее автора. «Мандрагора» не переносит рецепты «Государя» на бытовую почву, а иллюстрирует наиболее общие и наиболее глубокие представления Макьявелли о человеческой природе, самым редким и ценным свойством которой он считал способность меняться вслед за переменой обстоятельств. Все персонажи комедии слепо следуют своей страсти или своему нраву, все, кроме Лукреции, которая не только забирает к финалу инициативу в свои руки, но и круто перестраивает свои взгляды и свой образ жизни. Добродетель Лукреции терпит поражение, столкнувшись с «общей нашей испорченностью» (la cattivita nostra), но сама Лукреция оказывается победительницей: она побеждает себя, «честнейшую» свою натуру. Этот исход аморален - пусть так, но он вполне согласуется с тем, что Макьявелли понимал под моралью в своих великих политических трактатах. Мораль - это не свод неизменных и абсолютных законов, это форма существования в правильно организованном общежитии, при таком государственном устройстве, которое способно обеспечить своим гражданам моральный образ жизни. Если такого устройства не имеется, то морально все то, что способствует продвижению к нему. Брак мессера Нича и Лукреции бесплоден, поэтому должен быть разрушен и на его месте должен воздвигнуться новый, тройственный союз, который устраивает жена, освящает монах и подтверждает муж («и я дам им ключ от нижней комнаты, дабы они в любое время могли прийти, ибо женщин у них в доме нет и живут они как твари неухоженные»). Нелепо, казалось бы, сравнивать этот брачный союз с тем всеитальянским государственным целым, мечту о котором лелеял Макьявелли, но возникает он в результате столь же революционных переворотов и, как сказано в «Государе», «введения новых законов и установлений».

Конечно, все эти мотивы и темы представлены в «Мандрагоре» в игровом ключе и, возможно, даже спародированы. Иначе в произведении, наделенном столь сильным сатирическим пафосом, и быть не могло. Объектом сатиры в «Мандрагоре» являются, в первую очередь, два персонажа: брат Тимотео и мессер Нича. Монах представляет вполне определенную институцию - резко отрицательное отношение Макьявелли к католической церкви, прежде всего, к роли, сыгранной Римом в политической катастрофе, постигшей Италию, выражено им и в других его сочинениях со всей твердостью. За мессером Нича стоит патриархальная и провинциальная Флоренция, замкнувшаяся в своих муниципальных горизонтах и не способная видеть дальше своего носа («В молодости я был очень легок на подъем. В Прато не бывало ярмарки, чтобы я на ней не присутствовал, и нет во всей округе местечка, в котором бы я не побывал. Да что в округе! Я и в Пизе, и в Ливорно бывал!»), та Флоренция, которая неуклонно придерживалась своей «срединной» линии и тормозила все политические проекты Макьявелли. Это со всей очевидностью следует из языка, которым автор наделил именно данного своего героя (и больше никакого другого): кажется, в говоре Флоренции не осталось такого выражения, оборота, присловья, пословицы, которыми бы не отметился этот образцовый глупец, собственными руками уложивший любовника в постель своей жены.

Действие происходит во Флоренции. Завязкой служит беседа Каллимако со своим слугой Сиро, обращенная, по сути, к зрителям. Юноша объясняет, почему вернулся в родной город из Парижа, куда его увезли в десятилетнем возрасте. В дружеской компании французы и итальянцы затеяли спор, чьи женщины красивее. И один флорентиец заявил, что мадонна Лукреция, жена мессера Нича Кальфуччи, прелестью своей затмевает всех дам. Желая проверить это, Каллимако отправился во Флоренцию и обнаружил, что земляк ничуть не покривил душой — Лукреция оказалась даже прекраснее, чем он ожидал. Но теперь Каллимако испытывает неслыханные муки: влюбившись до безумия, он обречен томиться неутоленной страстью, поскольку совратить добродетельную Лукрецию невозможно. Остается только одна надежда: за дело взялся хитрец Лигурио — тот самый, что всегда является к обеду и постоянно клянчит деньги.

Лигурио жаждет угодить Каллимако. Поговорив с мужем Лукреции, он убеждается в двух вещах: во-первых, мессер Нича необыкновенно глуп, во-вторых, очень хочет иметь детишек, которых Бог все никак не дает. Нича уже советовался со многими докторами — все в один голос рекомендуют съездить с женой на воды, что совсем не по душе домоседу Нича. Сама же Лукреция дала обет отстоять сорок ранних обеден, но выдержала только двадцать — какой-то жирный священник стал приставать к ней, и с тех пор у нее сильно испортился характер. Лигурио обещает познакомить Нича со знаменитейшим врачом, недавно прибывшим во Флоренцию из Парижа, — по протекции Лигурио тот, быть может, и согласится помочь.

Каллимако в роли доктора производит на мессера Нича неизгладимое впечатление: он великолепно изъясняется по-латыни и в отличие от прочих врачей демонстрирует профессиональный подход к делу: требует принести мочу женщины, дабы выяснить, в состоянии ли она иметь детей. К великой радости Нича, вердикт выносится благоприятный: его супруга непременно понесет, если выпьет настойку мандрагоры. Это вернейшее средство, к которому прибегали французские короли и герцоги, но есть у него один недостаток — первая ночь смертельно опасна для мужчины. Лигурио предлагает выход:

Нужно схватить на улице какого-нибудь бродягу и подложить в постель к Лукреции — тогда вредное действие мандрагоры скажется на нем. Нича горестно вздыхает: нет, жена никогда не согласится, ведь эту набожную дуру пришлось уламывать даже для того, чтобы получить мочу. Однако Лигурио уверен в успехе: в этом святом деле просто обязаны помочь мать Лукреции Сострата и ее духовник фра Тимотео. Сострата с энтузиазмом уговаривает дочь — ради ребенка можно потерпеть, да и речь-то идет о сущем пустяке. Лукреция приходит в ужас: провести ночь с незнакомым мужчиной, которому придется заплатить за это жизнью, — как можно решиться на такое? В любом случае она не пойдет на это без согласия святого отца.

Тогда Нича и Лигурио отправляются к фра Тимотео. Для начала Лигурио запускает пробный шар: одна монашка, родственница мессера Кальфуччи, по случайности забеременела — нельзя ли дать бедняжке такого отвара, чтобы она выкинула? Фра Тимотео охотно соглашается помочь богатому человеку — по его словам, Господь одобряет все, что приносит пользу людям. Отлучившись на минутку, Лигурио возвращается с известием, что надобность в отваре отпала, ибо девица выкинула сама — однако есть возможность совершить

Другое доброе дело, осчастливив мессера Нича и его жену. Фра Тимотео быстро прикидывает, что сулит ему затея, благодаря которой можно ждать щедрой награды и от любовника, и от мужа — причем оба будут ему благодарны по гроб жизни. Остается только уговорить Лукрецию. И фра Тимотео без особого труда справляется со своей задачей. Лукреция добра и простодушна: монах уверяет ее, что бродяга, возможно, не умрет, но раз опасность такая существует, нужно поберечь мужа. А прелюбодеянием это «таинство» никак нельзя назвать, ибо совершится оно во благо семьи и по приказу супруга, которому должно повиноваться. Грешит не плоть, а воля — во имя продолжения рода дочери Лота некогда совокупились с собственным отцом, и никто их за это не осудил. Лукреция не слишком охотно соглашается с доводами духовника, а Сострата обещает зятю, что сама уложит дочь в постель.

На следующий день фра Тимотео, которому не терпится узнать, чем завершилось дело, узнает, что все счастливы. Нича с гордостью повествует о своей предусмотрительности: он самолично раздел и осмотрел уродливого бродягу, который оказался совершенно здоров и на удивление хорошо сложен. Убедившись, что жена и «заместитель» не отлынивают от своих обязанностей, он всю ночь беседовал с Состратой о будущем ребеночке — конечно, это будет мальчик. А оборванца пришлось чуть не пинками поднимать с постели; но, в

Общем-то, обреченного юношу отчасти даже жаль. Со своей стороны Каллимако рассказывает Лигурио, что Лукреция прекрасно поняла разницу между старым мужем и молодым любовником. Он ей во всем признался, и она увидела в этом Божье знамение — подобное могло произойти только по соизволению небес, поэтому начатое следует непременно продолжить. Беседу прерывает появление мессера Нича: он рассыпается в благодарностях великому доктору, а затем оба они вместе с Лукрецией и Состратой отправляются к фра Тимотео — благодетелю семьи. Супруг «знакомит» свою половину с Каллимако и приказывает окружить этого человека всяческим вниманием как лучшего друга дома. Покорная воле мужа Лукреция заявляет, что Каллимако будет их кумом, ибо без его помощи она никогда бы не понесла ребенка. А довольный монах предлагает всей честной компании вознести молитву за удачное завершение доброго дела.