После «Бориса Годунова» Пушкину захотелось выразить в драматической форме те важные наблюдения, открытия в области человеческой психологии, которые накопились в его творческом опыте. Он задумал создать серию коротких пьес, драматических этюдов, в которых в острой сюжетной ситуации раскрывалась человеческая душа, охваченная какой-либо страстью или проявляющая свои скрытые свойства в каких-нибудь особых, крайних, необычных обстоятельствах. Сохранился список заглавий задуманных Пушкиным пьес: «Скупой», «Ромул и Рем», «Моцарт и Сальери», «Дон Жуан», «Иисус», «Беральд Савойский», «Павел I», «Влюбленный бес», «Дмитрий и Марина», «Курбский». Его занимали в них острота и противоречия человеческих чувств: скупость, зависть, честолюбие и т. д. Из этого списка драматических замыслов Пушкин осуществил только три: «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери» и «Каменный гость» («Дон Жуан»). Он работал над ними в 1826- 1830 гг. и завершил их осенью 1830 г. в Болдине. Там же он написал еще одну «маленькую трагедию» (не входившую в список) - «Пир во время чумы». Пушкин не боится максимально заострять ситуации, создавать в драме редко встречающиеся обстоятельства, при которых обнаруживаются неожиданные стороны человеческой души. Поэтому в «маленьких трагедиях» сюжет часто строится на резких контрастах. Скупец - не обычный ростовщик-буржуа, а рыцарь, феодал; пир происходит во время чумы; прославленный композитор, гордый Сальери убивает из зависти своего друга Моцарта... Стремясь к максимальной краткости, сжатости, Пушкин в «маленьких трагедиях» охотно использует традиционные литературные и исторические образы и сюжеты: появление на сцене знакомых зрителям героев делает ненужной длинную экспозицию, разъясняющую характеры и взаимоотношения персонажей. В «маленьких трагедиях» гораздо чаще и с большей глубиной и мастерством Пушкин использует чисто театральные средства художественного воздействия: музыка в «Моцарте и Сальери», которая служит там сродством характеристики и даже играет решающую роль в развитии сюжета - телега, наполненная мертвецами, проезжающая мимо пирующих во время чумы, одинокий «пир» скупого рыцаря при свете шести огарков и блеске золота в шести открытых сундуках - все это не внешние сценические эффекты, а подлинные элементы самого драматического действия, углубляющие его смысловое содержание.Маленькие трагедии представляют собой еще одно своеобразное, характерно пушкинское решение тех философских задач в поэзии, которые встали на очередь в русской литературе особенно после трагических событий декабря 1825 года. При жизни Пушкина цикл не был опубликован полностью, название «Маленькие трагедии» дано при посмертной публикации. Изучение человека в самых неодолимых его страстях, в крайних и самых потаенных выражениях его противоречивой сущности – вот что больше всего интересует Пушкина, когда он начинает работать над маленькими трагедиями. Маленькие трагедии в жанровом отношении приближаются к драме. В какой-то мере пушкинская драматургия восходит к жесткому сюжетному строению «байронических» поэм: отрывочность, кульминационность и т.д. Первой из маленьких трагедий была написана трагедия «Скупой рыцарь». Пушкин закончил работу над ней 23 октября 1830 года, хотя, по-видимому, первоначальный ее замысел, как и большинства других маленьких трагедий, относился еще к 1826 году. В центре трагедии – конфликт двух героев – отца (Барона) и сына (Альбера). Оба принадлежат к французскому рыцарству, но к разным эпохам его истории. «Скупой рыцарь» - трагедия скупости. Скупость здесь выступает не как нечто однозначное и одномерное, но в своей потаенной сложности и противоречивости, объемно, по-шекспировски. В центре трагедии Пушкина – образ барона, скупого рыцаря, показанного не в духе Мольера, а в духе Шекспира. В бароне все основано на противоречиях, в нем соединяется несоединимое: скупой – и рыцарь. Рыцарем овладевает иссушающая его страсть к деньгам, и вместе с тем у него есть что-то от поэта. Известная пословица говорит: можно оплакивать свою любовь, но нельзя оплакивать свои деньги. Барон опровергает эту пословицу. Он даже и не оплакивает деньги, но делает больше – поет им гимн, высокую хвалу:

Как молодой повеса ждет свиданья

С какой-нибудь развратницей лукавой

Иль дурой, им обманутой, так я

Весь день минуты ждал, когда сойду

В подвал мой тайный, к верным сундукам…

Брон тянется к деньгам не просто как скряга, а как жаждущий власти. Деньги становятся символом власти, и оттого они для барона особенно сладостны. Это знамение времени. Это знамение даже не того средневекового времени, в котором номинально происходит действие, а пушкинского времени. Это трагедия пушкинского времени. Страсть барона к золоту, к власти исследуется Пушкиным во всех психологических тонкостях. В деньгах барон видит и воспевает не просто власть, но потаенность власти. Для него сладко не явное, а именно скрытое могущество, о котором знает он один и которым может распоряжаться свободно.Все это передает ужасную, глубинную правду трагедии. Трагедии века, когда все высокое в жизни становится жалким рабом желтого могущества, когда из-за денег порываются все близкие узы – самые святые узы: сын идет на отца, отец на сына; клевета и яд становятся дозволенным орудием; на месте естественных сердечных связей между людьми господствуют одни денежные связи. Альбер – молодой рыцарь, сын скупого Барона, герой трагедии. Альбер молод и честолюбив, для него представление о рыцарстве неотделимо от турниров, куртуазности, демонстративной храбрости и столь же показной расточительности. Феодальная скупость отца, возведенная в принцип, не просто обрекает сына на горькую бедность, но лишает его возможности быть рыцарем в «современном» смысле слова, то есть благородным богачом, презирающим собственное богатство. Трагедия начинается разговором между Альбером и слугой Иваном. Альбер обсуждает печальные последствия турнира: шлем пробит, конь Эмир хромает, причина одержанной им победы, «и храбрости… и силы дивной», - скупость, гнев на графа Делоржа из-за поврежденного шлема. Так что название «Скупой рыцарь» относится в полной мере и к Барону, и к Альберу. Трагедия продолжается сценой унижения Альбера перед ростовщиком Соломоном, которого рыцарь презирает и вообще-то не прочь повесить. Рыцарское слово – ничто для ростовщика, прозрачно намекающего Альберу на возможность «ускорить» долгожданный миг получения наследства. Альбер взбешен низостью Соломона. Но тут же Альбер требует, чтобы Иван взял у Соломона червонцы. В сцене во дворце Альбер жалуется Герцогу «на стыд горькой бедности», и тот пытается увещевать скупого отца. Барон обвиняет родного сына:

Он, государь, к несчастью, недостоин

Ни милости, ни вашего вниманья…

Он … он меня

Хотел убить…

Сын обвиняет отца во лжи – и получает вызов на дуэль. Пушкин испытывает своего героя. Альбер не просто принимает вызов Барона, то есть демонстрирует, что готов убить отца, он поднимает перчатку поспешно, пока отец не передумал и не лишил сына возможности принять «соломоново решение». Впрочем сцена выстроена заведомо двусмысленно: поспешность Альбера может быть связана и с тем, что он уже последовал низменному совету, подсыпал яд, в таком случае дуэль для него – последняя возможность придать отцеубийству видимость «рыцарского» поединка, причем начатого по инициативе самого Барона. Для «нового» рыцарства, в отличие от «старого», деньги важны не сами по себе, не как мистический источник тайной власти над миром, для него это лишь средство, цена «рыцарской» жизни. Но чтобы уплатить эту цену, достичь этой цели, Альбер, исповедующий «благородную» философию, готов следовать низменным советам «презренного ростовщика». Все трактовки образа Альбера (и Барона) сводятся к двум «вариантам». Согласно первому – виноват дух времени («Ужасный век, ужасные сердца!»); за каждым из героев – своя правда, правда социального принципа – нового и устаревшего (Г.А.Гуковский). Согласно второму – виноваты оба героя; сюжет сталкивает две равновеликие неправды – Барона и Альбера (Ю.М.Лотман). Герцог изнутри рыцарской этики оценивает поведение героев, называя старшего «безумцем», младшего – извергом. Такая оценка не противоречит пушкинской. Барон – отец молодого рыцаря Альбера; воспитан прежней эпохой, когда принадлежать к рыцарству значило прежде всего быть смелым воином и богатым феодалом, а не служителем культа прекрасной дамы и участником придворных турниров. Старость освободила Барона от необходимости надевать латы, зато любовь к золоту переросла в страсть. Впрочем, не деньги как таковые влекут к себе Барона, но мир идей и чувств с ним связанных. Это резко отличает Барона от многочисленных «скупцов» русской комедии XVIII века, в том числе и от «Скопихина» Г.Р.Державина, эпиграф из которого был первоначально предпослан трагедии; «скрещение» комедийно-сатирического типа скупца и «высокого» накопителя типа Барона произойдет в образе Плюшкина в «Мертвых душах» Н.В.Гоголя. Во второй, центральной сцене трагедии, Барон спускается в свой подвал (метафора дьявольского святилища), чтобы ссыпать горсть накопленных золотых монет в шестой сундук – «еще неполный». Здесь Барон исповедуется перед золотом и перед самим собой, затем зажигает свечи и устраивает «пир», сквозной образ «Маленьких трагедий», то есть совершает некое таинство, служит своего рода мессу золоту. Груды золота напоминают Барону «гордый холм», с которого он мысленно взирает на все, что ему подвластно, – на весь мир. Воспоминание Барона о вдове, которая нынче принесла «дублон старинный», «но прежде С тремя детьми полдня перед окном стояла на коленях, воя», негативно связана с притчей о бедной вдове, пожертвовавшей последний лепт на храм. Это перевернутое изображение евангельской сцены. Барон мыслит себя Богом, так как деньги дают ему неограниченную власть, золото для Барона – лишь символ власти над бытием. В отличие от Альбера, он ценит деньги не как средство, а как цель, ради них он готов терпеть лишения не меньше, чем вдова с детьми, ради них он победил страсти. Отец считает сына врагом не потому, что тот плох, но потому, что – расточителен; его карман – это дыра, через которую может утечь святыня золота. Но золото, ради которого побеждены страсти, само становится страстью, – побеждает «рыцаря» Барона. Чтобы подчеркнуть это, Пушкин вводит в действие ростовщика Соломона, который ссужает бедного сына богача Барона деньгами и в конце концов советует отравить отца. С одной стороны, жид – антипод Барона, он ценит золото, как таковое, лишен и намека на «возвышенность» чувств, хотя бы и такую демоническую возвышенность, как у Барона. С другой – «возвышенный» накопитель Барон готов унижаться и лгать, лишь бы не оплачивать расходы сына. Вызванный по жалобе последнего к Герцогу, он ведет себя не как рыцарь, а как изворачивающийся подлец, в «рисунке» его поведения полностью повторяется «рисунок» поведения Соломона в первой сцене трагедии. И «рыцарский» жест (перчатка – вызов на дуэль) в ответ на обвинение во лжи, брошенное Альбером в присутствии Герцога, лишь резче оттеняет его полную измену духу рыцарства. «Ужасный век, ужасные сердца», - говорит герцог, заключая драматическое действие, и его устами говорит и сам Пушкин. Через два дня после того, как закончен был «Каменный гость», 6 ноября, была завершена последняя болдинская трагедия Пушкина «Пир во время чумы» . Источником для нее послужила драматическая поэма английского поэта Джона Вильсона «Город чумы». Пушкин пользовался книжными источниками, но пользовался ими свободно, подчиняя его собственным идейным и художественным задачам. В трагедии «Пир во время чумы» обработка книжных источников была еще более свободной, нежели в «Каменном госте». Пушкин взял из английской поэмы один отрывок, вставные песни, изменил содержание последних, а одну из них – песню Председателя – сочинил заново. В результате получилось новое, самостоятельное произведение, с глубокой и оригинальной мыслью. Оригинально само название трагедии Пушкина. В нем можно увидеть отражение личного, автобиографические факты, факты действительности. Осенью 1830 года, когда писалась трагедия, в центральных губерниях России свирепствовала холера, Москва была оцеплена карантинами, путь из Болдина был для Пушкина на время закрыт. В «Пире во время чумы» художественно исследуется высокая страсть к жизни, когда она проявляется на грани, на краю гибели, невзирая на возможную гибель. Это крайнее испытание человека и его духовной силы. В трагедии главное место занимают монологи героев и их песни. В них не только и не столько рассказ о происходящем, но еще более – исповедание веры. В монологах и песнях воплощаются различные человеческие характеры и разные нормы человеческого поведения в условиях роковой неизбежности. Песня желтоволосой Мери – во славу высокой и вечной любви, способной пережить смерть. В этой песне воплощено все величие, вся сила женского начала. В другой песне – песне Председателя, Вальсингама, – величие начала мужского и героического. Вальсингам – герой трагедии, похоронивший три недели назад мать и чуть позже возлюбленную жену Матильду, а теперь председательствующий на пиру среди чумного города. Шотландка Мери поет песню о мертвой Дженни. Пирующие отчаялись в вере и бросают вызов неизбежной смерти. Их веселье – безумство обреченных, знающих о своей участи (дыхание чумы уже коснулось участников пира, так что это еще и ритуальная трапеза). После тоскливой песни острее переживание веселья. Затем, проводив взглядом телегу с мертвыми телами, управляемую негром (олицетворение адской тьмы), Вальсингам поет сам. Песня, впервые в жизни сочиненная Вальсингамом, звучит совсем в иной тональности: это торжественный гимн Чуме, хвала отчаянию, пародия на церковное песнопение:

Как от проказницы Зимы,

Запремся также от Чумы!

Зажжем огни, нальем бокалы,

Утопим весело умы

И, заварив пиры да балы,

Восславим царствие Чумы.

Песня Вальсингама и противостоит песне Мери и дополняет ее. В них обеих вполне выявляется предельная, не только мужская и женская, но человеческая высота – гибельная высота и величие человека. Песня Вальсингама – художественная и смысловая кульминация трагедии. В ней звучит гимн человеческому мужеству, которому знакомо и дорого упоение битвы, безнадежного борения с самой судьбой, чувство торжества в самой гибели. Песня Председателя Вальсингама – это слава единственно возможному бессмертию человека в этом гибельном, трагическом мире: в безнадежном и героическом поединке с непреодолимым человек бесконечно возвышается и торжествует духом. Это истинно философская и необыкновенно высокая мысль. Недаром Вальсингам использует «евангельскую» стилистику в богоборческой песне, он восславляет не Царство, но именно Царствие чумы, негатив Царствия Божия. Так Председатель, поставленный в центр последней из «маленьких трагедий», повторяет «смысловой жест» других героев цикла: гимн Вальсингама наделяет чумной пир сакральным статусом, превращая в черную мессу: наслаждение на краю гибели сулит сердцу смертного залог бессмертья. Эллинская высокая языческая правда звучит в песне Вальсингама, ей противостоят в пушкинской трагедии слова и правда Священника, напоминающего о близких, о необходимости смирения перед смертью. Священник прямо сравнивает пирующих с бесами. Пропев гимн Чуме, Председатель перестал быть «просто» распорядителем пира, он превратился в его полноправного «тайносовершителя»; отныне только служитель Бога может стать сюжетным антагонистом Вальсингама. Священник и Председатель вступают в спор. Священник зовет Вальсингама за собой, не обещая избавления от чумы и смертного ужаса, но суля возвращение к смыслу, утраченному пирующими, к стройной картине мироздания. Вальсингам отказывается наотрез, ибо дома ждет его «мертвая пустота». Напоминание Священника о матери, что «плачет горько в самых небесах» о гибнущем сыне, не действует на него, и только «Матильды чистый дух», ее «навек умолкнувшее имя», произнесенное Священником, потрясает Вальсингама. Он по-прежнему просит Священника оставить его, но добавляет слова, до этой минуты для него невозможные: «Ради Бога». Это значит, что в душе Председателя, вспомнившего о райском блаженстве любви и внезапно прозревшего Матильду («святое чадо света») в раю, произошел переворот: имя Бога вернулось в пределы его страдающего сознания, религиозная картина мира начала восстанавливаться, хотя до выздоровления души еще далеко. Поняв это, священник уходит, благословляя Вальсингама. Правда Священника – правда не меньше, чем правда Вальсингама. Эти правды сталкиваются в трагедии, противоборствуют и взаимно влияют друг на друга. Более того: в Вальсингаме, эллине по силе поэтического и человеческого духа и в то же время человеке христианского века, в какой-то момент, под влиянием слов Священника, обе правды внутренне сопрягаются.

Трагедию Пушкин написал в 20-е годы XIX века. И было опубликовано в журнале «Современник». С трагедии Скупой рыцарь начинается цикл произведений, именуемых «Маленькие трагедии». В произведении Пушкин обличает такую негативную черту человеческого характера, как скупость.

Он переносит действие произведения во Францию, чтобы никто не догадался, что речь идёт о очень близком ему человеке, об отце. Именно он и есть скупердяй. Вот живёт он себе в Париже в окружении 6 сундуков с золотом. Но оттуда он не берёт ни копейки. Откроет, посмотрит и снова закроет.

Главная цель в жизни – накопительство. Но барон не понимает, насколько он болен душевно. Этот «золотой змий» полностью подчинил его своей воле. Скупердяй считает, что благодаря золоту он обретёт независимость и свободу. Но он не замечает, как этот змий лишает его не только всех человеческих чувств. Но даже собственного сына он воспринимает как врага. Его разум совсем помутился. Он вызывает его на дуэль из-за денег.

Сын рыцаря сильный и храбрый человек, он часто выходит победителем на рыцарских турнирах. Он хорош собой и нравится женскому полу. Но он финансово зависим от отца. И тот манипулирует сыном при помощи денег, оскорбляет его самолюбие и честь. Даже у самого сильного человека можно сломить волю. Коммунизм ещё не наступил, и деньги по-прежнему правят миром сейчас, правили и тогда. Поэтому, сын втайне надеется, что убьёт отца и завладеет деньгами.

Герцог прекращает дуэль. Он называет сына извергом. Но барона убивает сама мысль потери денег. Интересно, а что банков ещё в те времена не было? Положил бы деньги под процент и жил бы себе припеваючи. А он, видимо, хранил их дома, вот и трясся над каждой монеткой.

Вот ещё один герой Соломон, тоже «положил» глаз на богатство скупого рыцаря. Ради собственного обогащения он не гнушается ни чем. Действует хитро и тонко – предлагает сыну убить отца. Просто отравить его. Сын с позором прогоняет его. Но готов биться с собственным отцом за то, что он оскорбил его честь.

Страсти накалились до бела, и только смерть одной из сторон сможет успокоить дуэлянтов.

В трагедии всего три сцены. Первая сцена – сын признаётся в своём тяжелом материальном положении. Вторая сцена – скупой рыцарь изливает душу. Третья сцена – вмешательство герцога и смерть скупого рыцаря. И под занавес звучат слова: «Ужасный век, ужасные сердца». Поэтому, жанр произведения можно определить, как трагедию.

Точный и меткий язык пушкинских сравнений и эпитетов позволяет представить скупого рыцаря. Вот он перебирает золотые монеты, в тёмном подвале среди мерцающего света свечей. Его монолог настолько реалистичен, что можно содрогнуться, представляя себе, как злодейство в крови приползает в этот мрачный сырой подвал. И лижет руки рыцарю. Становится страшно и мерзко от представленной картины.

Время действия трагедии – средневековая Франция. Конец, на пороге стоит новый строй – капитализм. Поэтому, скупой рыцарь с одной стороны – рыцарь, а с другой стороны – ростовщик, даёт деньги в долг под проценты. Вот откуда у него такое огромное количество денег.

У каждого своя правда. Сын видит в отце цепного пса, алжирского раба. А отец в сыне видит ветреного юношу, который не своим горбом заработает деньги, а получит их по наследству. Он его называет безумцем, молодым расточителем, который участвует в разгульных пирушках.

Вариант 2

Жанровая многогранность А.С.Пушкина велика. Он мастер слова, и его творчество представлено романами, сказками, стихотворениями, поэмами, драматургией. Писатель отражает действительность своего времени, вскрывает человеческие пороки, ищет психологические решение проблем. Цикл его произведений «Маленькие трагедии»- крик человеческой души. Автор в них хочет показать своему читателю: как со стороны выглядят жадность, глупость, зависть, желание обогащения.

Первой пьесой «Маленьких трагедий» является «Скупой рыцарь». Долгие четыре года понадобились писателю, чтобы воплотить задуманный сюжет.

Человеческая жадность - распространенный порок, который существовал и существует в разные времена. Произведение «Скупой рыцарь» переносит читателя в средневековую Францию. Основной образ пьесы барон Филипп. Человек богат и скуп. Ему не дают покоя его сундуки с золотом. Он не тратит деньги, смыслом его жизни является лишь накопление. Деньги поглотили его душу, он полностью зависит от них. Скупость проявляется у барона и в человеческих отношениях. Сын для него враг, который представляет угрозу его богатству. Из когда то благородного человека он превратился в раба своей страсти.

Сын барона сильный юноша, рыцарь. Красивый и смелый он нравиться девушкам, часто участвует в турнирах и побеждает в них. Но материально Альбер зависит от отца. Юноша не может себе позволить приобретение коня, доспех, да и приличной одежды для выхода в свет. Яркая противоположность отца сын добр к людям. Тяжелое материальное положение сломили волю сына. Он мечтает о получении наследства. Человек чести после оскорбления он вызывает барона Филиппа на поединок, желая его смерти.

Еще один персонаж пьесы – герцог. Он выступает судьей конфликта как представитель власти. Осуждая поступок рыцаря, герцог называет его извергом. Само отношение писателя к событиям, происходящим в трагедии, вложено в речи этого героя.

Композиционно пьеса состоит из трех частей. Начальная сцена повествует о Альберте, его тяжелом положении. В ней автор раскрывает причину конфликта. Вторая сцена- монолог отца, который и предстает перед зрителем «скупым рыцарем». Финал- развязка истории, смерть одержимого барона и вывод автора о случившемся.

Как и в любой трагедии развязка сюжета классическая - смерть главного героя. Но для Пушкина, который сумел в небольшом произведении отразить суть конфликта, главное показать психологическую зависимость человека от его порока - скупости.

Произведение, написанное А.С.Пушкиным еще в XIX веке актуально до наших дней. Человечество не избавилось от греха накопления материальных благ. Сейчас конфликт поколений между детьми и родителями не разрешен. Множество примеров можно увидеть и в наше время. Дети, сдающие своих родителей в дома- престарелых, чтобы заполучить квартиры, не редкость сейчас. Произнесенное в трагедии герцогом: «Ужасный век, ужасные сердца!» можно отнести и к нашему XXI веку.

Несколько интересных сочинений

• Сочинение по поэме Лермонтова Мцыри 8 класс

  Среди всех русских поэтом Михаил Юрьевич Лермонтов занимает особое место в русской литературе. У поэта особенный, отвергающий всю мелочность человеческой повседневности и обыденности

• Анализ произведения Быкова Журавлиный крик

  Василь Быков знаменитый литератор из республики Беларусь. Подавляющее большинство его творений изображают трудные боевые годы, а также время после окончания войны. Все эти нелегкие времена писатель пережил сам

• Характеристика и образ Репетилова в комедии Грибоедова Горе от ума сочинение

  Как и многие персонажи в русской литературе, Репетилов из «Горе от ума» имеет говорящую фамилию. С латинского она означает «повторять». И, конечно, отображается это в герое прекрасно.

• Анализ рассказа Платонова Усомнившийся Макар 11 класс

  Многие произведения Платонова, так или иначе, задевают тему человеческих отношений, раскрывая саму её суть, показывая человеческую натуру, и создавая из неё весьма неприятный для восприятия образ

С древних времен одежда имела не только формальное значение – скрывать наготу, но и представляла собой символический элемент, который использовался в социуме. К примеру, когда-то люди гордились наличием в собственности шкур

» – Пушкин изображает скупость, обратившуюся во всепоглощающую страсть, со всем ее отталкивающим безобразием. Барон не только «господин» и хозяин своего богатства, но и раб его. Сам он говорит, что он «выше желаний», но на самом деле это неверно, т. к. страсть приобретения не останавливается в своем развитии.

Высшее наслаждение скупого рыцаря, его «счастливый день», когда он может всыпать горсть золота «в шестой сундук, еще неполный». Ясно, что этим его желания не удовлетворены, не пресыщены; пока он жив, он хотел бы еще и еще накапливать золото, наполнять сундуки. В мрачной фигуре барона есть что-то демоническое; когда он хочет отпереть сундук, чтобы всыпать в него горсть золота, он говорит страшные слова:

Сердце мне теснит
Какое-то неведомое чувство...
Нас уверяют медики: есть люди,
В убийстве находящие приятность.
Когда я ключ в замок влагаю, то же
Я чувствую, что чувствовать должны
Они, вонзая в жертву нож: приятно
И страшно вместе...

Пушкин. Скупой рыцарь. Радиотеатр

Как всегда, от одного главного порока рождаются другие. Мы ясно видим это на примере скупого рыцаря. От скупости в нем развилась безжалостность; достаточно вспомнить несчастную вдову с тремя детьми, которая принесла долг мужа и умоляла барона пожалеть ее. Разглядывая горсть золота в своей руке, он вспоминает:

Тут есть дублон старинный... вот он. Нынче
Вдова мне отдала его, но прежде
С тремя детьми полдня перед окном
Она стояла на коленях, воя.
Шел дождь, и перестал, и вновь пошел,
Притворщица не трогалась; я мог бы
Ее прогнать, но что-то мне шептало,
Что мужнин долг она мне принесла
И не захочет завтра быть в тюрьме...

Какая безжалостность, какое бессердечие в этой зачерствелой душе! От скупости в бароне развилась и полная беспринципность, и неразборчивость в средствах; ему безразлично, каким образом Тибо, «ленивец, плут», раздобыл деньги, которые он ему был должен: – «украл, конечно», или может быть ограбил, убил кого-нибудь

«Там на большой дороге, ночью, в роще...»
…………………………
Да [говорит барон] если бы все слезы, кровь и пот,
Пролитые за все, что здесь хранится,
Из недр земных все выступили вдруг,
То был бы вновь потоп – я захлебнулся б
В моих подвалах верных…

К скупости присоединяется страсть властолюбия , упоение своей силой: – «Я царствую!» восклицает барон, любуясь блеском золота в открытом сундуке. Но эта страсть власти у него бесцельная, пустая, не как у царя Бориса , который стремился употребить свою власть для блага народа, для блага родной страны. «Скупой рыцарь» упоен только сознанием силы и власти, сознанием, что он «как некий демон может править миром», что он своим золотом может поработить себе «и вольный Гений», – «и добродетель, и бессонный труд». –

Я свистну, и ко мне послушно, робко
Вползет окровавленное злодейство,
И руку будет мне лизать, и в очи
Смотреть, в них знак моей читая воли.
Мне все послушно, я же – ничему...

Он наслаждается сознанием этой силы, сознанием доступности ему всех наслаждений мира, но никогда из-за своей скупости не истратит ни одной горсти из накопленных сокровищ; напротив, он хотел бы до самой смерти и даже после смерти скрывать от «взоров недостойных» свой подвал:

О, если б из могилы
Придти я мог, сторожевою тенью
Сидеть на сундуке и от живых
Сокровища мои хранить, как ныне!

На сына своего рыцарь клевещет, чернит его в глазах герцога только из страха, что тот будет тратить накопленные отцом деньги.

И в то же время барон – живая душа, в нем еще есть человеческие чувства; угрызения совести еще не умерли в нем, он знает их муки:

Совесть,
Когтистый зверь, скребящий сердце, совесть,
Незванный гость, докучный собеседник,
Заимодавец грубый; эта ведьма,
От коей меркнет месяц и могилы
Смущаются и мертвых высылают!

Видно много выстрадал барон в борьбе со своей совестью, стараясь заглушить ее голос.

Скупой рыцарь. Картина К. Маковского, 1890-е

Рядом с бароном, в противоположность ему, встает перед нами куда более симпатичный образ его сына Альбера. Пылкий юноша страдает от жалкого положения, в котором держит его отец, от «стыда горькой бедности». Но эта бедность не развивает в нем скупости, которой так легко было бы заразиться «под кровлею одной с отцом»; Альбер не становится скрягой: денег у него нет, но мы видим, что и последнюю бутылку подаренного ему вина он посылает через своего слугу больному кузнецу. Он не может любить своего отца, но как он негодует, как потрясен, когда понимает намек еврея-ростовщика, предлагающего ему отравить отца! Доведенный до отчаяния этим ужасным, подлым предложением еврея, Альбер решает идти к герцогу, жаловаться и «искать управы». Такое же пылкое, бурное негодование охватывает его честную, благородную душу, когда он слышит возводимую на него отвратительную клевету отца. Такая несправедливость и ложь доводит его до того, что он кричит в лицо отцу: «вы лжец!» – и принимает вызов, брошенный ему бароном.

Несколькими штрихами необычайно ярко и реально изображена фигура еврея Соломона с его беспринципной корыстной душонкой. Этот знает цену и силу денег! Страх слабого перед сильным и в то же время алчность его мелкой души чувствуется в его осторожных выражениях, оговорках: когда неясно, полунамеками он рассказывает о «чудесном торге» своего друга, Товия, Альбер нетерпеливо спрашивает:

«Твой старичок торгует ядом?» «Да –
И ядом...»

отвечает Соломон. Этим «и » еврей тщится смягчить своё гнусное предложение отравить барона.

В трех коротких сценах «Скупого рыцаря» Пушкиным сжато, живо и реально изображены характеры всех действующих лиц, глубокая трагедия человека, зачерствевшего в своих пороках и погибающего от них.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Трагедия А.С. Пушкина «Скупой рыцарь». К проблеме текстового сопоставления

Александрова Елена Геннадьевна, к. ф. н., докторант кафедры русской и зарубежной литературы Омской гуманитарной академии

Омский учебный центр ФПС, Омск, Россия

В статье рассматриваются вопросы текстовой и идейно-содержательной соотнесенности трагедии А.С. Пушкина. Определяются пути и принципы сопоставительного анализа

Ключевые слова: сопоставление, анализ, знак, судьба, властитель, текст, художественный принцип

Необходимым элементом прочтения трагедии «Скупой рыцарь» и важным аспектом понимания ее духовно-этического содержания является сопоставление (и не только внутритекстовое). Полизначимость всех уровневых смыслов текста может быть обнаружена лишь в результате сопоставительного анализа.

У Пушкина не было однозначности образов и «простоты» характеров. Известное он мог силой своего творческого потенциала сделать новым, порой неузнаваемым. Используя фабульную известность литературного события, драматург создавал нечто иное, означенное нравственной и поэтической высотой гения, духовно и композиционно переосмысленное. Его Дон Гуан трагичнее и глубже своего классического предшественника. Его скупой уже тем отличен от скупого Мольера, что «рыцарь». Гарпагон предсказуем и безличен в своей схематически определенной страсти. Ни одной «живой» черты, ни одного свободного от традиции шага.

Образы драматических произведений Пушкина означены «безмерностью» внутреннего содержания и всеохватностью нравственной проблематики и этической знаковости.

В.Г. Белинский, осмысляя идейные пласты драматургии Пушкина, писал: «Идеал скупца один, но типы его бесконечно различны. Плюшкин Гоголя гадок, отвратителен - это лицо комическое; барон Пушкина ужасен - это лицо трагическое. Оба они страшно истинны. Это не то, что скупой Мольера - риторическое олицетворение скупости, карикатура, памфлет. Нет, это лица страшно истинные, заставляющие содрогаться за человеческую природу. Оба они пожираемы одною гнусною страстью, и все-таки нисколько один на другого не похожи, потому что и тот и другой - не аллегорическое олицетворение выражаемой ими идеи, но живые лица, в которых общий порок выразился индивидуально, лично» . Несомненно, истинность (но не дань идее) характеров и живость их внутренней организации позволили Пушкину избежать схематичности изображения, содержательной замкнутости и традиционной жанровой «скованности».

Первой в вопросах нравственно-художественной соотнесенности текстовых фактов «Скупого рыцаря» с другими драматическими произведениями Пушкина стоит, по нашему мнению, назвать трагедию «Моцарт и Сальери». Духовно-содержательная связь смысловых показателей означенных произведений очевидна. Образ скупого рыцаря более глубоко «просматривается» на фоне явленных знаков схожести с судьбой композитора-убийцы. Многое из того, о чем мечтает барон, осуществляет Сальери: стремление «остановить» того, кто идет «вослед», желание «сторожевою тенью... Сокровища хранить». Яд, ставший поводом - но не причиной - стремительности разрешения конфликта («Вот до чего меня доводит // Отца родного скупость!», «Нет, решено - пойду искать управы»), все же оказывается брошенным в стакан. Однако обладателем его становится тот, кто «избран... остановить», но не тот, кто не выстрадал себе право быть убийцей и наследником. Возможно, фразы «А по какому праву?» и «... выстрадай себе богатство...» имеют не только значение «незаслуженности получить что-либо», но и значение «невыстраданности права быть и стать кем-либо». Схожую семантику имеют и слова Моцарта о Бомарше, не заслужившем «право» на преступление.

Серьезного анализа вопросов идейно-текстовой соотнесенности заслуживает и внутренняя духовно-эстетическая связь трагедий «Скупой рыцарь» и «Борис Годунов».

Много общего в судьбах властителя «холма» и Царя - «властителя России». Каждый из них достиг высоты (один престола, другой подвала). Природы этих людей в сущностных началах схожи, «вписаны» в одну канву нравственного события - моральной катастрофы. Фактическую соотнесенность (и одновременно разнозначимость мотивов и действий) их жизненных знаков легко обнаружить на уровне лексико-семантической структуры, являющей собой выраженность и непосредственную «представленность» внутренне противоречивых личностных характеристик героев.

Схожи и финалы их жизни - смерть. Однако категориальные значения их гибели различны в своей уровневой определенности. Борис гибнет, но пытается оградить сына от Возмездия, пытается всю вину и ответственность взять на себя, хотя все же и не в силах изменить Высший приговор - он платит своей жизнью и жизнью семьи за совершенное «злодейство» - убийство.

Филипп же, умирая, нравственно убивает (завершает процесс нравственного падения) и своего сына. Он желает его гибели. Желает устранить наследника и править всем самому (точнее, одному). Фактическая смерть барона и этическая атрофированность жизненных принципов его сына - предопределенная, отмеченная фактом логической завершенности конечная точка духовной деградации.

Однако между началом и концом пути целая трагедия - трагедия нравственного упадка.

Борис, создавая свою державу, стремился все же передать ее сыну. Он готовил его стать наследником, достойным продолжателем. Барон же, создавая «немые своды», забыл о сыне как о родном ему человеке и видел в нем «самозванца», коего в Гришке Отрепьеве видел Годунов («Предчувствую небесный гром и горе»).

Когда-нибудь, и скоро, может быть,

Все области, которые ты ныне

Изобразил так хитро на бумаге,

Все под руку достанутся твою.

Но я достиг верховной власти... чем?

Не спрашивай. Довольно: ты невинен,

Ты царствовать теперь по праву станешь.

Я царствую... но кто вослед за мной

Приимет власть над нею? Мой наследник!

А по какому праву?

Сколь различны были отцовские чувства героев, столь и различны были отношения к ним детей, столь различны и их последние минуты. Один благославляя сына, дарует ему вечную любовь отца и власть (правда лишь на короткий миг), другой, бросая перчатку, проклинает и духовно уничтожает.

Роднит их не только степень царственной «высоты», но и цена, которую они заплатили, за то, чтобы владеть, за то, чтобы «с вышины с весельем озирать». Годунов убил невинное дитя, Барон убил в себе отца, однако оба они волей или неволей убивают своих детей. Результат один - нравственный крах. Но Борис понимал, что не зря ему «тринадцать лет... сряду // Все снилося убитое дитя!» Он чувствовал: ничто не спасет его от Возмездия. Однако Барон видел лишь себя. И разорение он воспринимал только как результат легкомысленности и глупости Альбера, но ни как ни Наказание за греховную жизнь.

Важно отметить, что каждый из героев говорит о совести, но придает этой моральной категории нетождественные, отмеченные печатью сугубо личных переживаний значения. Для Годунова совесть - это знак-проклятие в рамках «с тех пор» - «сейчас». Для барона - «когтистый зверь, скребущий сердце», «когда-то», «давно», «не теперь».

Ах! чувствую: ничто не может нас

Среди мирских печалей успокоить;

Ничто, ничто... едина разве совесть.

Так, здравая, она востержествует

Над злобою, над темной клеветою. -

Но если в ней единое пятно,

Единое, случайно завелося,

Тогда - беда! как язвой моровой

Душа сгорит, нальется сердце ядом,

Как молотком стучит в ушах упрек,

И все тошнит, и голова кружится,

И мальчики кровавые в глазах...

И рад бежать, да некуда... ужасно!

Да жалок тот, в ком советь нечиста.

В этих словах вся жизнь последних тринадцати лет Годунова, жизнь, отравленная ядом преступления и ужасом от содеянного (хотя сам Борис прямо и не говорит об этом, не признается даже самому себе: «Я, может быть, прогневал небеса...»), страхом перед наказанием и желанием оправдаться. Он делал все, чтобы завоевать любовь народа, но скорее, чтобы заслужить прощения («Вот черни суд: ищи ж ее любви»). Однако не стоит забывать, что несмотря на все свои переживания, он все же принял власть и взошел на престол.

Барон не испытывал столь тяжелых, обреченных убийством чувств (по крайней мере он об этом не говорит), не был изначально так трагически противоречив. Потому что его цель по своим идеализированным мотивам «выше».

Он стремился стать Богом и Демоном, но не просто царем. Филипп правил не столько людьми, сколько страстями, пороками, Злом. Поэтому что стоит смерть перед вечной Властью (вспомним, что Барон говорил о возможно совершенном Тибо убийстве).

Иль скажет сын,

Что сердце у меня обросло мохом,

Что я не знал желаний, что меня

И совесть никогда не грызла, совесть

Когтистый зверь, скребущий сердце, совесть,

Незваный гость, докучный собеседник,

Заимодавец грубый, эта ведьма,

От коей меркнет месяц и могилы

Смущаются и мертвых высылают?...

Да, он, действительно, пожертвовал совестью, но переступил через эту нравственную потерю и «вознес» свой холм.

Если обратить внимание на динамику моральной инверсии и трансформации духовных качеств завершенных драматических произведений Пушкина, то можно заметить и некое латентное движение их нравственного подтекста: от «Я, я за все отвечу богу...» («Борис Годунов») до гимна Чуме («Пир во время Чумы») через утверждение «Все говорят: нет правды на земле.// Но правды нет - и выше.» («Моцарт и Сальери») и нравственно характеризующего «Ужасный век, ужасные сердца!» («Скупой рыцарь») - «проваливаются» («Каменный гость»).

Герой первой драмы Пушкина еще помнит чувство страха перед Богом, понимает свою бренность и незначительность перед Ним. Герои «Маленьких трагедий» уже утрачивают эту смиренную трепетность и создают собственные Законы. Отвергая истинного Бога, они себя провозглашают им. Барон, опускаясь в подвал, «правит миром» и порабощает «вольный гений». Сальери, «алгеброй поверяя гармонию», создает свое Искусство и убивает «вольного гения» (причем право на убийство он «выстрадал» своей жизнью). Дон Гуан слишком легко убивает, порой даже не задумываясь. Он сеет смерть и играет с жизнью. Вальсингам, восславляет «царствие Чумы», в городе «осажденном» Смертью. Ситуативно последовательность развития действия четырех драм цикла совпадает с этапными моментами библейского мотива грехопадения и финальным событием перед потопом, наказанием: «И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, и что мысли и помышления сердца их были зло во всякое время.

И раскаялся Господь, что создал человека на земле, и воскорбел в сердце Своем...

И воззрел Бог на землю, - и вот, она растленна: ибо всякая плоть извратила путь свой на земле» (Быт. 6:5-6,12).

Значимой в понимании нравственного звучания проблематики драматургии Пушкина является и транскрипция значения цифры шесть, являющейся знаковоопределяющей и в «Борисе Годунове» и в «Скупом рыцаре».

Шестой уж год я царствую спокойно .

Счастливый день! Могу сегодня я

В шестой сундук (в сундук еще неполный)

Горсть золота накопленного всыпать .

Шесть дней Бог создавал землю. Шесть - число, смысл которого в творчестве. В нем заключено и начало, и завершение Создания. За шесть месяцев до рождения Христа родился Иоанн Предтеча.

Седьмой день - день покоя Бога, день служения Богу. «И благословил Бог седьмый день, и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал» (Быт.2:3). В Библии мы находим и упоминание о «субботнем годе» - годе прощения. «В седьмой год делай прощение.

Прощение же состоит в том, чтобы всякий заимодавец, который дал взаймы ближнему своему, простил долг и не взыскивал с ближнего своего или с брата своего; ибо провозглашено прощение ради Господа» (Втор.15: 1-2)

Шесть лет царствования Годунова стали шестью ступенями к его смерти-наказанию. За цифрой «шесть» не последовало «семь», не было прощения, но была Кара.

Шесть сундуков - «достоинство» и достояние подвала барона. Его мощь и сила, «честь и слава». Однако шестой сундук «еще не полный» (неслучайно Пушкин указывает на незаполненность, что свидетельствует о незавершенности, о незаконченном движении). Барон еще не завершил свое Творение. Его Закон пока имеет многоточие, за которым явно слышны шаги наследника, разоряющего и истребляющего все, что было сотворено за время обретения шести сундуков. Филипп не знает «седьмой день», не знает прощения, так как не знает и отдыха от своих трудов. Он не может «почить от всех дел своих», потому что этот подвал и есть смысл его жизни. Не сможет он «по горсти приносить» дань - не будет жить. Все существо его осмыслено именно золотом, властью.

Бог на шестой день сотворил человека, барон, всыпая золото в шестой сундук, завершил нравственное падение сына. До сцены в подвале Альбер был способен отказаться от яда, но во дворце он уже готов сразиться с отцом (хотя это желание - желание прямого поединка - было одномоментно вызвано ложью Филиппа)

Отметим, что в Священном Писании мы находим упоминание о первом чуде, явленном Христом людям - превращении воды в вино. Примечательно, что это событие так же отмечено цифрой «шесть». Евангелие от Иоанна повествует: «Было же тут шесть каменных водоносов, по обычаю очищения Иудейского, вмещавших по две или по три меры.

Иисус говорит им: теперь почерпните и несите к распорядителю пира. И понесли» (Иоан. 2: 6-8).

Так вода стала вином. Барон же Чудо высшей Воли опровергает грехом, оскверняет движением Воли порока. Вино, подаренное Альберу, в его стакане превращается в воду.

Я спрашивал вина.

У нас вина -

Ни капли нет.

Так дай воды. Проклятое житье .

Однако нельзя не отметить тот факт, что Альбер все же вино отдал в знак внимания, что должно свидетельствовать о еще «живом», хотя и не прочном, его нравственно-стержневом мире (Иван: «Вечор я снес последнюю бутылку // Больному кузнецу» ) Факт зримой инверсии Чуда констатирует факт морального «разъятия» Высших законов и нравственного «разорения» личности.

Сопоставляя текстовые «данные» указанных произведений, необходимо отметить их внутреннюю идейно-семантическую связность и уровневую различность исходных показателей морального сознания героев. Многое в движении смыслов и разрешении конфликтов определяется словами «кончено»-«решено». В «Борисе Годунове» и «Скупом рыцаре» этот лексический знак имеет значение «принятия решения» (« Так решено: не окажу я страха,..» / - « Нет, решено - пойду искать управы...») и значение «конец», «финал», «решенность» («Все кончено. Уж он в ее сетях» / «Все кончено глаза мои темнеют...», « Нет, решено - пойду искать управы...») Тождественную, но более трагичную семантику имеет слово «кончено» в «Каменном госте» - «Все кончено, Дрожишь ты, Дон Гуан.»/ «Я гибну - кончено - о Дона Анна» Сравним: «..Кончено, пришел час; вот, предается Сын Человеческий в руки грешников» (Мар. 14: 41)..

Обратим внимание на пунктуационную выраженность напряженного семантического звучания лексем - либо точка свидетельствует о смысле, отделяя один нравственно трагический речевой момент от другого, либо тире, разъединяющее, «разрывающее» две части, означенные максимальными, предельными моральными и физическими состояниями.

Учитывая знаковую и семантическую соотнесенность драм «Борис Годунов» и «Скупой рыцарь», необходимо отметить мотивированность сопоставительного рассмотрения отмеченных текстов, что позволяет нам детально, в какой-то степени и атрибутивно (с точки зрения нравственной атрибутики разрешения конфликта) проследить движение смысловых фактов проблематики и идейной содержательности пьес. Семантика знака одной трагедии раскрывается в границах нравственно-художественного поля другой.

Так, нам видится, очень важным в плане исследования идейных пластов «Скупого рыцаря» его сопоставление и с текстом датированной 1835 годом драмы «Сцены из рыцарских времен».

Действие произведений разворачивается в рамках так называемого «времени рыцарей», в границах, отмеченных известными именами: Альбер, Клотильда, Яков (слуга Альбера). Однако сюжетно (именно сюжетно) Пушкиным были переосмыслены вопросы ценностно-родовых установок: главный герой (Альбер) первой пьесы «Маленьких трагедий» - рыцарь по своей родовой линии - отходит на второй план (Альбер здесь - рыцарь, зараженный гордостью и надменностью, но не он движет драму), главный же герой «Сцен из рыцарских времен» - мещанин, мечтающий о славе и подвигах рыцарей. Его отец, так же как и отец Альбера, ростовщик, однако не по сути своей, но по природе. Он любит сына и желает видеть в нем наследника.

Пушкин изменил характеристики конфликта и ситуативные знаки его развития. Но идейная канва имеет схожие точки (хотя, естественно, не в полном философско-нравственном объеме духовных показателей): ответственность человека перед самим собой, перед своей семьей.

Барон - не мещанин (каким был Мартын), но рыцарь: «А рыцарь - он волен как сокол... он никогда не горбился над счетами, он идет прямо и гордо, он скажет слово и ему верят...» («Сцены из рыцарских времен») . Тем более трагична его судьба. Филипп по праву рождения - дворянин, честь и слава которого не должны измеряться состоянием («Деньги! кабы знал он, как рыцари презирают нас, несмотря на наши деньги...» ). Но только деньги могут принести ему «покой», так как именно они способны подарить власть и право «быть». Жизнь вообще - ничто в сравнении с «Я царствую!..», золото - «Вот мое блаженство!». Мартын не так глубок и поэтичен в своем понимании богатства: «Слава богу. Нажил я себе и дом, и деньги, и честное имя...» .

В соотнесении текстовых событийных фактов становится понятным, почему барон «выше» мелкого ростовщического сознания Мартына. Он копил не столько для того, чтобы просто стать богатым, сколько для того, чтобы быть и Богом и Демоном, чтобы властвовать над людьми и их страстями. Мартын же искал богатства лишь с целью выжить: «Как минуло мне четырнадцать лет, покойный отец дал мне в руку два крейцера в руку да два пинка в гузно, да примолвил: ступай-ка Мартын, сам кормиться, а мне и без тебя тяжело» . Потому столь различны мироощущения героев и столь непохожи их смерти.

Интересным, как нам видится, был бы «диалог» героев двух произведений.

Франц: «Виноват ли я в том, что не люблю своего состояния? что честь для меня дороже денег?» .

Альбер: «... О бедность, бедность!// Как унижает сердце нам она!» .

Франц: «Черт побери наше состояние! - Отец у меня богат, а мне какое дело? Дворянин, у которого нет ничего, кроме заржавленного шлема, счастливее и почетнее отца моего» .

Альбер: «Тогда никто и не думал о причине// И храбрости моей и силы дивной!// Взбесился я за поврежденный шлем,// Геройству что виною было? - скупость» .

Франц: «Деньги! Потому что деньги ему достались не дешево, так он и думает, что в деньгах вся и сила - как не так!» .

Данный диалогический «портрет» героев позволяет увидеть и понять всю трагическую историю падения родовых и нравственных истоков. Франц видит (в начале произведения) в рыцарях благородство и моральную несгибаемость. Альбер же этого уже «не помнит», не знает. Барон когда-то был способен дружить (неслучайно «покойный герцог» звал его всегда Филиппом, а молодой герцог назвал другом своему деду: «Он был другом деду моему»), был способен и на отеческую нежность. Вспомним, как он некогда «благословлял герцога», покрывая его «тяжелым шлемом, // как будто колоколом». Но сына он не смог благославить на жизнь, не смог воспитать в нем истинного человека, «рыцаря». Альбера не научили быть настоящим дворянином, но приучили быть храбрым во имя скупости отца.

Но что же общего между Альбером и Францем? Внутреннее неприятие отцов и их философией жизни, стремление избавиться от гнета своего положения, изменить свою судьбу.

Сопоставительный анализ произведений «Скупой рыцарь» и «Сцены из рыцарских времен» позволяет проникнуть в глубины сознания таких людей, как барон, Мартын, Соломон. Каждый из них ростовщик. Но природные начала путей их духовного падения и моральной растраченности различны, как различны и сущностные характеристики стремления к богатству. В судьбе Мартына мы видим некоторые черты судьбы Соломона, о которой могли бы только догадываться, не зная об отце Франца. Сравнительное осмысление образов Мартына и барона позволяет понять всю глубину и трагичность духовной несостоятельности рыцаря, морального несоответствия «высоты» и «низменности» в сознании владетеля золотого подвала.

Интересным в плане понимания вопросов идейной структуры трагедии «Скупой рыцарь», нам видится, анализ ее проблемно-текстовых связей с произведениями различной родовой и жанровой природы, созданных в пределах одного временного культурного контекста. Объектами сопоставительного прочтения мы определим повести О. де Бальзака «Гобсек» (1830) и Н.В. Гоголя «Портрет» (1835 Первая редакция, вышедшая при жизни Пушкина и, на наш взгляд, являющаяся наиболее напряженной, динамичной, неотяжеленной пространными рассуждениями и объяснениями, что появилось во второй редакции 1842 года).

Различные в плане жанровой заданности произведения имеют сходные идейно-содержательные посылы. Их герои наделены некоторыми общими в своей природной определенности чертами: страсть - порок - «власть» (и одновременно - рабская покорность, несвобода) - нравственная смерть. Некая имманентная схожесть мирочувствований, программность жизненных принципов людей, порабощенных и духовно опустошенных пороком, позволяет допустить исследовательское (нравственно-ассоциативное) сближение в одном культурно-временном отрезке этически и эстетически осмысленных знакообразов Соломона, Филиппа, Гобсека и Петромихали.

Каждый из них считал себя властителем мира, всемогущем знатоком человеческой природы, способным «возносить холмы» и повелевать «окровавленным злодейством», не знающим ни жалости, ни сочувствия, ни душевности отношений. Сопоставим текстовые характеристики психологических портретов героев.

«Скупой рыцарь»

Мне все послушно, я же ничему;

Я выше всех желаний; я спокоен;

Я знаю мощь мою: с меня довольно

Сего сознанья...

«Гобсек»

«Однако я прекрасно понимал, что если у него (Гобсека) есть миллионы в банке, то в мыслях он мог владеть всеми странами, которые исколесил, обшарил, взвесил, оценил, ограбил».

«Так вот, все человеческие страсти... проходят передо мною, и я провожу им смотр, а сам живу в спокойствии, Словом, я владею миром, не утомляя себя, а мир, не имеет надо мной ни малейшей власти»

«У меня взор как у Господа Бога: я читаю в сердцах. От меня ничего не укроется... Я достаточно богат, чтобы покупать совесть человеческую... Это ли не власть? Я могу, если пожелаю, облать красивейшими женщинами и покупать нежнейшие ласки. Это ли не наслаждение?» .

«Скупой рыцарь»

А сколько человеческих забот,

Обманов, слез, молений и проклятий

Оно тяжеловесный представитель!

«Гобсек»

«... из всех земных благ есть только одно, достаточно надежное, чтобы стоило человеку гнаться за ним. Это... золото. В золоте сосредоточены все силы человечества» .

«Скупой рыцарь»

Тут есть дублон старинный... вот он. Нынче

Вдова мне отдала его, но прежде

С тремя детьми полдня перед окном

Она стояла на коленях воя .

«Портрет»

«Жалость, как и все другие страсти чувствующего человека, никогда не достигала к нему, и никакие долги не могли преклонить его к отсрочке или к уменьшению платежа. Несколько раз находили у дверей его окостеневших старух, которых посиневшие лица, замерзнувшие члены и мертвые вытянутые руки, казалось, и по смерти еще молили его о милости» .

Отмеченные речевые эпизоды позволяют говорить об очевидной имманентной близости героев Пушкина, Бальзака, Гоголя, о некоторой идейной соотнесенности повестей и трагедии. Однако формальная разность, естественно, предопределяет и разность содержательно-психологических решений.

Авторы прозаических произведений максимально детализируют психологические портреты четко выписанными, конкретно актуализированными чертами лица и ситуативно определенными внешними атрибутами. Автор же драматического произведения все «сказал» о своем герое названием, определил его сущностные характеристики и духовные показатели.

Лаконизм формы трагедии «Скупой рыцарь» определил и «минимализм» психологической атрибутики: скупой рыцарь (в названии пьесы констатация факта нравственной атрофированности сознания) - подвал (в определении границ действия второй сцены означенность места зарождения, движения и внутреннего разрешения конфликта).

Особое место в ряду знаков глубокого психологизма содержания и самораскрытия героев занимают ремарки автора. Однако они не наделены суровой назидательностью и нарочитой поучительностью. В них все предельно, максимально, напряженно, семантически всеохватно, но не «обширно» по формальной выраженности и синтаксической распространенности. «Стройность» композиции позволяет Пушкину в пределах этических максим (максимально выраженных констант) осмыслить жизнь человека, не объясняя его поступков, не рассказывая подробно о тех или иных фактах пред-событий, но тонко, психологически точно определяя конечные (высшие, кульминационные) точки духовного конфликта.

Тип скупого, означенный схематической заданностью идейных пластов комедии классицизма (Гарпагон Ж.-Б. Мольера), был переосмыслен философско-эстетической глубиной и всепроникновенностью авторского сознания Пушкина. Его герой - скупой рыцарь, скупой отец, убивший в себе этику жизни и нравственно разрушивший духовный мир сына. Барон возвел в Абсолют стремление властвовать и потому, «владея миром» остался один в своем подвале. Ростовщики Бальзака и Гоголя также одиноки (в морально-психологическом плане), и также «велики» в своих мыслях и представлениях. Вся их жизнь - золото, философия жизни - власть. Однако каждый из них осужден на рабское служение и жалость (Дервиль - герой повести Бальзака, повествующий о жизни Гобсека, - огласил приговор: «И мне даже как-то стало жаль его, точно он был тяжко болен» ).

Эстетика ХIХ столетия позволила значительно расширить и углубить образное пространство типологической определенности «скупого». Однако и Бальзак, и Гоголь, наделив ростовщиков характерными, психологически заданными чертами, все же не проникли во внутренне замкнутый мир нравственной порабощенности, не «спустились» вместе с героями в «подвал».

Пушкин же смог «увидеть» и «выразить» в своем герое не просто «скупого», но человека, духовно обнищавшего, «пораженного» низостью и порочностью. Драматург «позволил» герою остаться один на один со своей сущностно-природной стихией, он, открывая золотые сундуки, вскрыл и ужасающий своей масштабностью и уничтожающей пагубностью мир «волшебного блеска». Истинность чувств и напряженная правда этической конфликтности определили глубину философско-духовного содержания произведения. Здесь нет монументальной застылости моральных наставлений, но жизненность и живость авторского повествования в рамках сложных, амбивалентных нравственно-ситуативных показателей трагедийного (в жанровом и идейно-духовном понимании) пространства.

драма пушкин сопоставительный анализ

Литература

1. Бальзак О. Избранное. - М.: Просвещение, 1985. - 352 с.

2. Белинский В. Г. Сочинения Александра Пушкина. - М.: Художественная литература, 1985. - 560 с.

3. Гоголь Н. В. Собр. соч.: В 6 тт. - М.: Изд-во АН СССР, 1937. - Т 3. - С. 307.

4. Пушкин А. С. Полное собрание сочинений в 10-ти тт. - М.: Терра, 1996 - Т. 4. - 528 с.

Размещено на Allbest.ru

...

Подобные документы

Литературный анализ произведения Пушкина "Скупой рыцарь". Сюжетная картина трагедии "Пир во время чумы". Отражение борьбы добра и зла, смерти и бессмертия, любви и дружбы в очерке "Моцарт и Сальери". Освещение любовной страсти в трагедии "Каменный гость".

контрольная работа , добавлен 04.12.2011


Православная концепция происхождения царской власти в древнерусской культуре и истоки самозванчества. Сакрализация монарха в России на разных исторических этапах. Основные герои произведения великого русского писателя А.С. Пушкина "Борис Годунов".

реферат , добавлен 26.06.2016


Деньги в комедиях Д.И. Фонвизина. Власть золота в пьесе А.С. Пушкина "Скупой рыцарь". Магия золота в произведениях Н.В. Гоголя. Деньги, как реалии жизни в романе А.И. Гончарова "Обыкновенная история". Отношение к богатству в творчестве И.С. Тургенева.

курсовая работа , добавлен 12.12.2010


Образ Богоматери в историко-культурном контексте западного средневековья. Концепция и композиция готической вертикали, образ Богородицы в стихотворении "Жил на свете рыцарь бедный…" Пушкина. Психология обращения к образу Богоматери, творческие истоки.

реферат , добавлен 14.04.2010


История создания произведения. Исторические источники "Бориса Годунова". Борис Годунов в произведениях Н.М. Карамзина и А.С.Пушкина. Образ Бориса Годунова в трагедии. Образ Пимена. Образ Самозванца. Шекспировские традиции в создании образов.

реферат , добавлен 23.04.2006


Интерес Пушкина к "смутным" временам истории родины в драматическом произведении "Борис Годунов". Прозаические произведения "Повести Белкина", "Капитанская дочка", русские характеры и типажи в них. Трагедии "Моцарт и Сальери", "Пир во время чумы".

реферат , добавлен 07.06.2009


Начало жизненного и творческого пути Пушкина, его детство, окружение, учеба и проба пера. Идейная направленность "Пророка". Работа над поэмой "Борис Годунов". Любовная лирика поэта. Стихотворения, в которых Пушкин обращается к библейским молитвам.

сочинение , добавлен 19.04.2011


Понятие исторических песен, их возникновение, особенности и тематика, место в русском фольклоре. Отношение народа к Самозванцу (Гришке Отрепьеву), выразившееся в песне. Связь народной исторической песни с трагедией А.С. Пушкина "Борис Годунов".

контрольная работа , добавлен 06.09.2009


Власть есть авторитет. Русский народ считает: "Всякая власть от Господа". Начало пушкинских размышлений о власти (драма "Борис Годунов"). Выводы поэта о природе власти о тех противоречиях, которые она в себе заключает (поэмы "Анджело" и "Медный всадник").

реферат , добавлен 11.01.2009


Описание основных проблем, связанных с изучением драматической системы А.С. Пушкина. Исследование проблематики "Бориса Годунова": особенности пушкинского драматизма. Проблемы осмысления художественного своеобразия "Маленьких трагедий" А.С. Пушкина.

«Скупой рыцарь» анализ произведения — тема, идея, жанр, сюжет, композиция, герои, проблематика и другие вопросы раскрыты в этой статье.

История создания

«Скупой рыцарь » был задуман в 1826 г., а закончен в Болдинскую осень в 1830 г. Напечатан в 1836 г. в журнале «Современник». Пушкин дал пьесе подзаголовок «Из Ченстоновой трагикомедии». Но у писателя 18 в. Шенстона (в традиции 19 в. его имя писалось Ченстон) не было такой пьесы. Возможно, Пушкин сослался на иностранного автора, чтобы современники не заподозрили, что поэт описал отношения со своим отцом, известным скупостью.

Тема и сюжет

Пьеса Пушкина «Скупой рыцарь» - первое произведение в цикле драматических этюдов, коротких пьес, которые впоследствии назвали «Маленькие трагедии». Пушкин намеревался в каждой пьесе раскрыть какую-нибудь сторону человеческой души, всепоглощающую страсть (скупость в «Скупом рыцаре»). Душевные качества, психология показаны в острых и необычных сюжетах.

Герои и образы

Барон богат, но скуп. У него шесть сундуков, полных золота, из которых он не берёт ни копейки. Деньги - не слуги и не друзья для него, как для ростовщика Соломона, а господа. Барон не хочет признаться себе в том, что деньги поработили его. Он считает, что благодаря деньгам, спокойно спящим в сундуках, ему подвластно всё: любовь, вдохновение, гений, добродетель, труд, даже злодейство. Барон готов убить всякого, кто покусится на его богатство, даже собственного сына, которого вызывает на дуэль. Дуэли препятствует герцог, но барона убивает сама возможность потери денег. Страсть, которой одержим барон, поглощает его.

Иное отношение к деньгам у Соломона: это способ достижения цели, выживания. Но, как и барон, ради обогащения он не гнушается ничем, предлагая Альберу отравить собственного отца.

Альбер - достойный молодой рыцарь, сильный и храбрый, побеждающий на турнирах и пользующийся благосклонностью дам. Он полностью зависим от отца. Юноше не на что купить шлем и доспехи, платье для пира и коня для турнира, только от безысходности он решается жаловаться герцогу.

Альбер обладает прекрасными душевными качествами, он добрый, отдаёт последнюю бутылку вина больному кузнецу. Но он сломлен обстоятельствами и мечтает о том времени, когда золото перейдёт к нему по наследству. Когда ростовщик Соломон предлагает свести Альбера с аптекарем, продающим яд, чтобы отравить отца, рыцарь с позором его изгоняет. А вскоре Альбер уже принимает вызов барона на поединок, он готов драться насмерть с собственным отцом, оскорбившим его честь. Герцог за этот поступок называет Альбера извергом.

Герцог в трагедии - представитель власти, добровольно взявший на себя это бремя. Свой век и сердца людей герцог называет ужасными. Устами герцога Пушкин говорит и о своём времени.

Проблематика

В каждой маленькой трагедии Пушкин пристально вглядывается в какой-нибудь порок. В «Скупом рыцаре» эта пагубная страсть - скупость: изменение личности некогда достойного члена общества под действием порока; покорность героя пороку; порок как причина потери достоинства.

Конфликт

Основной конфликт внешний: между скупым рыцарем и его сыном, претендующим на свою долю. Барон считает, что богатство нужно выстрадать, чтобы не расточать. Цель барона - сохранить и преумножить, цель Альбера - использовать и насладиться. Конфликт вызван столкновением этих интересов. Он усугубляется участием герцога, которому барон вынужден клеветать на сына. Сила конфликта такова, что только смерть одной из сторон может разрешить его. Страсть разрушает скупого рыцаря, читатель может только догадываться о судьбе его богатств.

Композиция

В трагедии три сцены. Из первой читатель узнаёт о тяжёлом материальном положении Альбера, связанном со скупостью отца. Вторая сцена - это монолог скупого рыцаря, из которого понятно, что страсть им овладела полностью. В третьей сцене в конфликт вмешивается справедливый герцог и невольно становится причиной гибели одержимого страстью героя. Кульминация (смерть барона) соседствует с развязкой - выводом герцога: «Ужасный век, ужасные сердца!»

Жанр

«Скупой рыцарь» - это трагедия, то есть драматическое произведение, в котором главный герой умирает. Маленького размера своих трагедий Пушкин добился, исключая всё маловажное. Цель Пушкина - показать психологию человека, одержимого страстью скупости. Все «Маленькие трагедии» дополняют друг друга, создавая объёмный портрет человечества во всём многообразии пороков.

Стиль и художественное своеобразие

Все «Маленькие трагедии» предназначены не столько для чтения, сколько для постановки: как театрально смотрится скупой рыцарь в тёмном подвале среди золота, мерцающего при свете свечи! Диалоги трагедий динамичны, а монолог скупого рыцаря - поэтический шедевр. Читатель так и видит, как в подвал вползает окровавленное злодейство и лижет руку скупому рыцарю. Образы «Скупого рыцаря» невозможно забыть.