22. Литература русского зарубежья первой волны эмиграции: гнезда рассеянья, имена, произведения, основные тенденции развития (анализ 1-2-х произведений по выбору). ЛИТЕРАТУРА РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ.
Литература русского зарубежья – ветвь русской литературы, возникшей после 1917 и издававшейся вне СССР и России. Различают три периода или три волны русской эмигрантской литературы. Первая волна – с 1918 до начала Второй мировой войны, оккупации Парижа – носила массовый характер. Вторая волна возникла в конце Второй мировой войны (И.Елагин, Д.Кленовский, Л.Ржевский, Н.Моршен, Б.Филлипов). Третья волна началась после хрущевской «оттепели» и вынесла за пределы России крупнейших писателей (А.Солженицын, И.Бродский, С.Довлатов). Наибольшее культурное и литературное значение имеет творчество писателей первой волны русской эмиграции. ПЕРВАЯ ВОЛНА ЭМИГРАЦИИ (1918–1940) Понятие «русское зарубежье» возникло и оформилось после Октябрьской революции 1917, когда Россию массово начали покидать беженцы. После 1917 из России выехало около 2-х миллионов человек. В центрах рассеяния – Берлине, Париже, Харбине – была сформирована «Россия в миниатюре», сохранившая все черты русского общества. За рубежом выходили русские газеты и журналы, были открыты школы и университеты, действовала Русская Православная Церковь. Но несмотря на сохранение первой волной эмиграции всех особенностей русского дореволюционного общества, положение беженцев было трагическим. В прошлом у них была потеря семьи, родины, социального статуса, рухнувший в небытие уклад, в настоящем – жестокая необходимость вживаться в чуждую действительность. Надежда на скорое возвращение не оправдалась, к середине 1920-х стало очевидно, что России не вернуть и в Россию не вернуться. Боль ностальгии сопровождалась необходимостью тяжелого физического труда, бытовой неустроенностью; большинство эмигрантов вынуждено было завербоваться на заводы «Рено» или, что считалось более привилегированным, освоить профессию таксиста. Россию покинул цвет русской интеллигенции. Больше половины философов, писателей, художников были высланы из страны или эмигрировали. За пределами родины оказались религиозные философы Н.Бердяев, С.Булгаков, Н.Лосский, Л.Шестов, Л.Карсавин. Эмигрантами стали Ф.Шаляпин, И.Репин, К.Коровин, известные актеры М.Чехов и И.Мозжухин, звезды балета Анна Павлова, Вацлав Нижинский, композиторы С.Рахманинов и И.Стравинский. Из числа известных писателей эмигрировали: Ив.Бунин, Ив.Шмелев, А.Аверченко, К.Бальмонт, З.Гиппиус, Дон-Аминадо, Б.Зайцев, А.Куприн, А.Ремизов, И.Северянин, А.Толстой, Тэффи, И.Шмелев, Саша Черный. Выехали за границу и молодые литераторы: М.Цветаева, М.Алданов, Г.Адамович, Г.Иванов, В.Ходасевич. Русская литература, откликнувшаяся на события революции и гражданской войны, запечатлевшая рухнувший в небытие дореволюционный уклад, оказывалась в эмиграции одним из духовных оплотов нации. Национальным праздником русской эмиграции стал день рождения Пушкина. В то же время, в эмиграции литература была поставлена в неблагоприятные условия: отсутствие массового читателя, крушение социально-психологических устоев, бесприютность, нужда большинства писателей должны были неизбежно подорвать силы русской культуры. Но этого не произошло: с 1927 начинается расцвет русской зарубежной литературы, на русском языке создаются великие книги. В 1930 Бунин писал: «Упадка за последнее десятилетие, на мой взгляд, не произошло. Из видных писателей, как зарубежных, так и «советских», ни один, кажется, не утратил своего таланта, напротив, почти все окрепли, выросли. А, кроме того, здесь, за рубежом, появилось и несколько новых талантов, бесспорных по своим художественным качествам и весьма интересных в смысле влияния на них современности». Утратив близких, родину, всякую опору в бытии, поддержку где бы то ни было, изгнанники из России получили взамен право творческой свободы. Это не свело литературный процесс к идеологическим спорам. Атмосферу эмигрантской литературы определяла не политическая или гражданская неподотчетность писателей, а многообразие свободных творческих поисков. В новых непривычных условиях («Здесь нет ни стихии живого быта, ни океана живого языка, питающих работу художника», – определял Б.Зайцев) писатели сохранили не только политическую, но и внутреннюю свободу, творческое богатство в противостоянии горьким реалиям эмигрантского существования. Развитие русской литературы в изгнании шло по разным направлениям: писатели старшего поколения исповедовали позицию «сохранения заветов», самоценность трагического опыта эмиграции признавалась младшим поколением (поэзия Г.Иванова, «парижской ноты»), появились писатели, ориентированные на западную традицию (В.Набоков, Г.Газданов). «Мы не в изгнаньи, мы в посланьи», – формулировал «мессианскую» позицию «старших» Д.Мережковский. «Отдать себе отчет в том, что в России или в эмиграции, в Берлине или на Монпарнасе, человеческая жизнь продолжается, жизнь с большой буквы, по-западному, с искренним уважением к ней, как средоточию всего содержания, всей глубины жизни вообще…», – такой представлялась задача литератора писателю младшего поколения Б.Поплавскому. «Следует ли напоминать еще один раз, что культура и искусство суть понятия динамические», – подвергал сомнению ностальгическую традицию Г.Газданов. Литературно-общественные издания русской эмиграции. Одним из самых влиятельных общественно-политических и литературных журналов русской эмиграции были «Современные записки», издававшиеся эсерами В.Рудневым, М.Вишняком, И.Бунаковым (Париж, 1920–1939, основатель И.Фондаминский-Буняков). Журнал отличался широтой эстетических взглядов и политической терпимостью. Всего вышло 70 номеров журнала, в которых печатались наиболее известные писатели русского зарубежья. В «Современных записках» увидели свет: Защита Лужина, Приглашение на казнь, Дар Набокова, Митина любовь и Жизнь Арсеньева Бунина, стихотворения Иванова, Сивцев Вражек Осоргина, Хождение по мукам Толстого, Ключ Алданова, автобиографическая проза Шаляпина. Журнал давал рецензии на большинство вышедших в России и за рубежом книг практически по всем отраслям знаний. С 1937 издатели «Современных записок» стали выпускать также ежемесячный журнал «Русские записки» (Париж, 1937– 1939, ред. П.Милюков), который печатал произведения Ремизова, Ачаира, Газданова, Кнорринг, Червинскую. Основным печатным органом писателей «незамеченного поколения», долгое время не имевших своего издания, стал журнал «Числа» (Париж, 1930–1934, ред. Оцуп). За 4 года вышло 10 номеров журнала. «Числа» стали рупором идей «незамеченного поколения», оппозицией традиционным «Современным запискам». «Числа» культивировали «парижскую ноту» и печатали Иванова, Адамовича, Поплавского, Блох, Червинскую, Агеева, Одоевцеву. Поплавский так определял значение нового журнала: «Числа» есть атмосферическое явление, почти единственная атмосфера безграничной свободы, где может дышать новый человек». В журнале публиковались также заметки о кино, фотографии, спорте. Журнал отличало высокое, на уровне дореволюционных изданий, качество полиграфического исполнения. Среди наиболее известных газет русской эмиграции – орган республиканско-демократического объединения «Последние новости» (Париж, 1920–1940, ред. П.Милюков), монархическое выражавшее идею белого движения «Возрождение» (Париж, 1925–1940, ред. П.Струве), газеты «Звено» (Париж, 1923– 928, ред. Милюков), «Дни» (Париж, 1925–1932, ред. А.Керенский), «Россия и славянство» (Париж, 1928–1934, ред. Зайцев) и др. Судьба и культурное наследие писателей первой волны русской эмиграции – неотъемлемая часть русской культуры 20 в., блистательная и трагическая страница в истории русской литературы. В промежуточном положении между «старшими» и «младшими» представителями эмиграции оказались поэты, издавшие свои первые сборники до революции и довольно уверенно заявившие о себе еще в России: Ходасевич, Иванов, Цветаева, Адамович. В эмигрантской поэзии они стоят особняком. Цветаева в эмиграции переживает творческий взлет, обращается к жанру поэмы, «монументальному» стиху. В Чехии, а затем во Франции ей написаны Царь-девица, Поэма Горы, Поэма Конца, Поэма воздуха, Крысолов, Лестница, Новогоднее, Попытка комнаты. Ходасевич издает в эмиграции вершинные свои сборники Тяжелая лира, Европейская ночь, становится наставником молодых поэтов, объединившихся в группу «Перекресток». Иванов, пережив легковесность ранних сборников, получает статус первого поэта эмиграции, выпускает поэтические книги, зачисленные в золотой фонд русской поэзии: Стихи, Портрет без сходства, Посмертный дневник. Особое место в литературном наследии эмиграции занимают мемуары Иванова Петербургские зимы, Китайские тени, его известная поэма в прозе Распад атома. Центры рассеяния. Основными центрами рассеяния русской эмиграции явились Константинополь, София, Прага, Берлин, Париж, Харбин. Первым местом беженства стал Константинополь – очаг русской культуры в начале 1920-х. Здесь оказались бежавшие с Врангелем из Крыма русские белогвардейцы, которые затем рассеялись по Европе. В Константинополе в течение нескольких месяцев издавался еженедельник «Зарницы», выступал А.Вертинский. Значительная русская колония возникла и в Софии, где выходил журнал «Русская мысль». В начале 1920-х литературной столицей русской эмиграции стал Берлин. Русская диаспора в Берлине до прихода к власти Гитлера составляла 150 тысяч человек. С 1918 по 1928 в Берлине было зарегистрировано 188 русских издательств, большими тиражами печаталась русская классика – Пушкин, Толстой, произведения современных авторов – Бунина, Ремизова, Берберовой, Цветаевой, был восстановлен Дом искусств (по подобию петроградского), образовалось содружество писателей, музыкантов, художников «Веретено», работала «Академия прозы». Существенная особенность русского Берлина, – диалог двух ветвей культуры – зарубежной и оставшейся в России. В Германию выезжают многие советские писатели: М.Горький, В.Маяковский, Ю.Тынянов, К.Федин. «Для нас нет в области книги разделения на Советскую Россию и эмиграцию», – декларировал берлинский журнал «Русская книга». Когда надежда на скорое возвращение в Россию стала угасать и в Германии начался экономический кризис, центр эмиграции переместился в Париж, с середины 1920-х – столицу русского зарубежья. К 1923 в Париже обосновались 300 тысяч русских беженцев. В Париже живут: Бунин, Куприн, Ремизов, Гиппиус, Мережковский, Ходасевич, Иванов, Адамович, Газданов, Поплавский, Цветаева и др. С Парижем связана деятельность основных литературных кружков и групп, ведущую позицию среди которых занимала «Зеленая лампа». «Зеленая лампа» была организована в Париже Гиппиус и Мережковским, во главе общества встал Г.Иванов. На заседании «Зеленой лампы» обсуждались новые книги, журналы, обсуждались работы русских литераторов старшего поколения. «Зеленая лампа» объединяла «старших» и «младших», в течение всех предвоенных лет была наиболее оживленным литературным центром Парижа. Молодые парижские литераторы объединились в группу «Кочевье», основанную ученым-филологом и критиком М.Слонимом. С 1923 по 1924 в Париже собиралась также группа поэтов и художников «Через». Парижские эмигрантские газеты и журналы представляли собой летопись культурной и литературной жизни русского зарубежья. В дешевых кафе Монпарнаса разворачивались литературные дискуссии, создавалась новая школа эмигрантской поэзии, известная как «парижская нота». Литературная жизнь Парижа сойдет на нет с началом Второй мировой войны, когда, по словам Набокова, «станет на русском Парнасе темно». Русские писатели-эмигранты останутся верны приютившей их стране, оккупированному Парижу. Термин «Сопротивление» возникнет и приживется в среде русских эмигрантов, многие из которых окажутся его активными участниками. Адамович запишется добровольцем на фронт. Писательница З.Шаховская станет сестрой в военном госпитале. Мать Мария (поэтесса Е.Кузьмина-Караваева) погибнет в немецком концлагере, Газданов, Оцуп, Кнут примкнут к Сопротивлению. Бунин в горькие годы оккупации напишет книгу о торжестве любви и человечности (Темные аллеи). Восточные центры рассеяния – Харбин и Шанхай. Молодой поэт А.Ачаир организует в Харбине литературное объединение «Чураевка». Его собрания включали до 1000 человек. За годы существования «Чураевки» в Харбине было выпущено более 60 поэтических сборников русских поэтов. В харбинском журнале «Рубеж» печатались поэты А.Несмелов, В.Перелешин, М.Колосова. Существенное направление харбинской ветви русской словесности составит этнографическая проза (Н.Байков В дебрях Маньчжурии, Великий Ван, По белу свету). С 1942 литературная жизнь сместится из Харбина в Шанхай. Научным центром русской эмиграции долгое время была Прага. В Праге был основан Русский народный университет, там бесплатно учились 5 тысяч русских студентов. Сюда же перебрались многие профессора и преподаватели вузов. Важную роль в сохранении славянской культуры, развитии науки сыграл «Пражский лингвистический кружок». С Прагой связано творчество Цветаевой, которая создает в Чехии лучшие свои произведения. До начала Второй мировой войны в Праге выходило около 20 русских литературных журналов и 18 газет. Среди пражских литературных объединений – «Скит поэтов», Союз русских писателей и журналистов. Русское рассеяние затронуло и Латинскую Америку, Канаду, Скандинавию, США. Писатель Г.Гребенщиков, переехав в 1924 в США, организовал здесь русское издательство «Алатас». Несколько русских издательств было открыто в Нью-Йорке, Детройте, Чикаго.

1-я волна. Понятие «рус. заруб.» возникло и оформилось после Окт. рев., когда Россию массово начали покидать беженцы. Эмигр. существ. и в царск. России (1-м рус. писат.-эмигр. считают Андрея Курбского), но не носила такого масшт хар-ра. После 1917 из России выехало около 2 млн чел. Россию покинул цвет рус. интеллиг. Больше половины философов, писат., худож. были высланы из страны или эмигр. на всю жизнь: Н. Бердяев, С. Булгаков, Н. Лосский, Л. Шестов, Л. Карсавин, Ф. Шаляпин, И. Репин, К. Коровин, Анна Павлова, Вацлав Нижинский, С. Рахманинов и И. Стравинский. Писатели:Ив. Бунин,Ив. Шмелев,А. Аверченко, К. Бальмонт,З. Гиппиус,Б. Зайцев,А. Куприн,А. Ремизов,И. Северянин,А. Толстой,Тэффи,И. Шмелев, Саша Черный;М. Цветаева,М. Алданов,Г. Адамович, Г. Иванов,В. Ходасевич. Уезжали сами, бежали, отступали с войсками, многие были высланы (философские пароходы: в 1922 году по указанию Ленина в Германию были высл. ок. 300 представит. рус. интеллиг.; часть из них отправили на поездах, часть - на пароходах; впоследствии такого рода высылки практиковались постоянно), кто-то ехал «на лечение» и не возвращался.

1-я волна охватывает период 20-е – 40-е гг. Центры рассеяния – Константинополь, София, Прага, Берлин, Париж, Харбин и др.

1.Конст-ль – очаг рус. к-ры в нач. 20-х гг. Здесь – бежавшие с Врангелем из Крыма рус. белогв-цы. Затем рассеялись по Европе. В Конст-ле в теч. неск. мес. изд-ся еженед-к«Зарницы» , выступалА.Вертинский .

2.София. Значит. рус. колония. Выходил журнал«Рус. мысль» .

3.В нач. 20-х гг. лит. столица рус. эмигр. – Берлин . Русская диаспора в Берлине до прихода к власти Гитлера составляла 150 тыс. чел. В 1918 –1928 гг. в Берлине – 188 рус. изд-в, большими тиражами печаталась рус. классика – Пушкин, Толстой, произв-я соврем. авторов – Ив. Бунина, А. Ремизова, Н. Берберовой, М. Цветаевой, был восстан. Дом иск-в (по подобию петроградского), образов. содруж-во писат., музыкантов, художников«Веретено» , работала«Академия прозы» . Существ. особ-ть рус. Берлина – диалог 2 ветвей к-ры – заруб. и оставшейся в России. В Германию выезжают многие сов. писатели: М. Горький, В. Маяковский, Ю. Тынянов, К. Федин. «Для нас нет в области книги раздел-я на Сов. Россию и эмиграцию», – декларировал берл.журнал «Рус. книга» .

Широкому распростр-ю издат. дела в Берлине способств. неск. факторов: 1) относит. дешевизна издат. дела в условиях инфляции; 2) скопл-е большого кол-ва рус. издателей, готовых вложить свои деньги; 3) тесные контакты России с Германией после Рапальского договора, позволяющие вести диалог двух культур (сменовеховство).

В 1922 г. в Берлине – 48 рус. изд-в, 145 наимен-й журналов, газет и альманахов. Самые крупные изд-ва: «Слово», «Геликон», «Скифы», «Петрополис», «Медный всадник», «Мысль», «Знание», «Эпоха», «Беседа» и др. В основном берл. изд-ва выпуск. книги гуманит. хар-ра (детская и худ. лит-ра, мемуары, учебники, произв-я философов, литературоведов, искусствоведов).

Крупн. берл. изд-ва ориентиров. на русск. рынок. Между сов. Россией и эмиграцией в Германии в середине 20-х гг. не было «железного занавеса». То, что появлялось в эмигр. изд-ях, вскоре попадало на страницы сов. прессы. Существовали совместные изд-ва. Около 2 лет просущ. в Берлине русский «Дом искусств» : 60 разл. выставок и концертов, выступ. рус. и нем. знаменитости, в основном из лит. кругов (Т.Манн, В.Маяковский, Б.Пастернак и др.). Но к сер. 1920-х гг. в СССР начинает формиров-ся жесткая ценз. политика, о чем свидет. многие ценз. документы Главлита. 12 июля 1923 г. ­– спец. циркуляр Главлита: «К ввозу в СССР не допуск-ся: 1) все произв-я, носящие определенно враждебный хар-р сов. власти и коммунизму; 2) проводящие чуждую и враждебную пролетариату идеологию; 3) лит-ра, враждебная марксизму; 4) книги идеалистич. напр-я; 5) дет. лит-ра, содержащая элементы буржуазной морали с восхвалением старых бытовых условий; 6) произвед-я авторов-контрреволюционеров; 7) произвед-я писателей, погибших в борьбе с сов. властью; 8) рус. лит-ра, выпущенная религ. обществами независимо от содержания».

С конца 1920-х гг. издат. бум заканч-ся. Это пагубно сказывается на состоянии эмигр. лит-ры. Она начинает терять своего читателя.

4. Когда надежда на скорое возвращ-е в Россию стала угасать и в Германии начался экономич. кризис, центр эмигр. перемест. вПариж , с середины 20-х гг. – столицу рус. заруб. К 1923 в Париже 300 тыс. рус. беженцев. В Париже живут: Ив. Бунин, А. Куприн, А. Ремизов, З. Гиппиус, Д. Мережковский, В. Ходасевич, Г. Иванов, Г. Адамович, Г. Газданов, Б. Поплавский, М. Цветаева и др. С Парижем связана деят-ть осн. лит. кружков и групп, ведущ. позицию среди которых заним.«Зеленая лампа» . Лит. жизнь Парижа сойдет на нет с началом 2-й мир. войны, когда, по словам В.Набокова, «станет на русском Парнасе темно». Многие рус. писатели-эмигр. останутся в Париже, окажутся активными участниками Сопротивления. Г. Адамович запишется добров. на фронт. Писат-ца З.Шаховская станет сестрой в военном госпитале. Мать Мария (поэтесса Е. Кузьмина-Караваева) погибнет в нем. концлагере. Г. Газданов, Н. Оцуп, Д. Кнут примкнут к Сопротивлению. Ив.Бунин в горькие годы оккупации напишет книгу о торжестве любви, человеч. начала (« Темные аллеи» ).

Одним из самых влият. общест.-полит. и лит. журналов рус. эмигр. были «Соврем. записки», издававш-ся эсерами В. Рудневым, М. Вишняком, И. Бунаковым (Париж, 1920 – 1939, основатель И. Фондаминский-Буняков). Журнал отлич. широтой эстетич. взглядов и полит. терпимостью. Всего вышло 70 номеров журнала, в которых печат. наиб. известные писат. рус. зарубежья. В «Соврем. записках» увидели свет: «Защита Лужина», «Приглашение на казнь», «Дар» В. Набокова, «Митина любовь» и «Жизнь Арсеньева» Ив. Бунина, стих-я Г. Иванова, «Сивцев Вражек» М. Осоргина, «Хожд-е по мукам» А. Толстого, «Ключ» М. Алданова, автобиогр. проза Шаляпина. Журнал давал рецензии на больш-во вышедших в России и за рубежом книг практич. по всем отраслям знаний.

С 1937 издатели «Соврем. записок» стали выпуск. также ежемес. журнал «Рус. записки» (Париж, 1937 – 1939, ред. П. Милюков), который печатал произв-я А. Ремизова, А. Ачаира, Г. Газданова, И. Кнорринг, Л. Червинскую. Осн. печат. органом писат. «незамеч. покол-я», долгое время не имевших своего издания, стал журнал «Числа» (Париж, 1930 – 1934, ред. Н.Оцуп). За 4 года вышло 10 номеров журнала. «Числа» стали рупором идей «незамеч. покол-я», оппозиц. традиц. «Соврем. запискам». «Числа» культив. «париж. ноту» и печат. Г. Иванова, Г. Адамовича, Б. Поплавского, Р. Блох, Л. Червинскую, М. Агеева, И. Одоевцеву. Б. Поплавский так опред. знач. нового журнала: «Числа» есть атмосферическое явление, почти единственная атмосфера безграничной свободы, где может дышать новый человек». В журнале публик-сь также заметки о кино, фотографии, спорте. Журнал отличало высокое, на уровне дореволюц. изд-й, кач-во полиграфич. исполн-я.

Среди наиб. известных газет рус. эмигр. – орган респ.-демократич. объед-я «Последние новости» (Париж, 1920 – 1940, ред. П. Милюков), монархич. «Возрождение» (Париж, 1925 – 1940, ред. П. Струве), газеты «Звено» (Париж, 1923 – 1928, ред. П. Милюков), «Дни» (Париж, 1925 – 1932, ред. А. Керенский), «Россия и славянство» (Париж, 1928 – 1934, ред. Б. Зайцев) и др.

С Парижем связана деят-ть осн. лит. кружков и групп, ведущ. позицию среди которых занимала «Зеленая лампа». «Зеленая лампа» была организ. в Париже З. Гиппиус и Д. Мережковским, во главе общ-ва встал Г. Иванов. На засед. «Зеленой лампы» обсуждались новые книги, журналы, речь шла о рус. лит. старшего покол-я. «Зеленая лампа» объединяла «старших» и «младших», в течение всех предвоенных лет была наиб. оживл. лит. центром Парижа. Молодые парижские литераторы объед. в группу «Кочевье», основанную ученым-филологом и критиком М. Слонимом. С 1923 по 1924 в Париже собиралась также группа поэтов и художников «Через». Парижск. эмигр. газеты и журналы представляли собой летопись культ. и лит. жизни рус. зарубежья. В дешевых кафе Монпарнаса разворачивались лит. дискуссии, создавалась новая школа эмигр. поэзии – «парижская нота».

5. Восточные центры рассеяния –Харбин и Шанхай . Молодой поэт А. Ачаир организует в Харбине лит. объед.«Чураевка» . Собрания «Чураевки» включали до 1000 человек. За годы существ-я «Чураевки» в Харбине было выпущено более 60 поэт. сб-ков рус. поэтов. В харбинскомжурнале «Рубеж» печатались поэты А. Несмелов, В. Перелешин, М. Колосова. Существ. направл-е харбинской ветви рус. слов-ти – этнографич. проза (Н.Байков «В дебрях Маньчжурии», «Великий Ван», «По белу свету»). С 1942 лит. жизнь смест-ся из Харбина в Шанхай.

6. Науч. центр рус. эмигр. –Прага . Был основан Рус. нар. ун-т, приглашено 5 тыс. рус. студентов, которые могли продолжить образование на казенном коште. Сюда же перебрались многие профессора и препод-ли вузов. Важн. роль в сохран. слав. к-ры, развитии науки сыграл«Пражский лингвистич. кружок» . С Прагой связ. тв-во М. Цветаевой, которая создает в Чехии лучшие свои произв-я. До начала 2-й мир. войны в Праге выходило около 20 рус. лит. журналов и 18 газет. Среди пражских лит. объединений –«Скит поэтов», «Союз русских писателей и журналистов».

7. Русское рассеяние затронуло иЛат. Америку, Канаду, Скандинавию, США . Писатель Г. Гребенщиков, переехав в 1924 в США, организовал здесь рус. издат-во «Алатас». Несколько рус. издат-в было открыто в Нью-Йорке, Детройте, Чикаго.

Старшее поколение «первой волны» эмиграции. Общая характеристика. Представители.

Стремл-е «удержать то действительно ценное, что одухотворяло прошлое» (Г.Адамович) – в основе тв-ва писателей старшего покол-я, успевших войти в лит-ру и составить себе имя еще в дорев. России. Это Ив. Бунин, Ив. Шмелев, А. Ремизов, А. Куприн, З. Гиппиус, Д. Мережковский, М. Осоргина. Лит-ра «старших» представлена преимущ. прозой. В изгнании прозаиками старшего покол-я созд-ся великие книги:« Жизнь Арсеньева» (Ноб. премия 1933 г.), « Темные аллеи» Бунина; « Солнце мертвых» , « Лето Господне» , « Богомолье» Шмелева; « Сивцев Вражек» Осоргина; « Путешествие Глеба» , «Преподобный Сергий Радонежский» Зайцева; « Иисус Неизвестный» Мережковского .А.Куприн – 2 романа « Купол святого Исаакия Далматского» и « Юнкера» , повесть « Колесо времени» . Значит. лит. соб-ем станов-ся появл-е книги воспомин-й« Живые лица» Гиппиус .

Поэты старшего покол-я: И. Северянин, С. Черный, Д. Бурлюк, К. Бальмонт, З. Гиппиус, Вяч. Иванов. Гл. мотив лит-ры старшего поколения – мотив ностальгич. памяти об утрач. родине. Трагедии изгнаннич-ва противостояло громадное наследие рус. культуры, мифологизированное и поэтизированное прошедшее. Темы ретроспективны: тоска по «вечной России», события революции и гр. войны, историч. прошедшее, воспомин-я о детстве и юности. Смысл обращения к «вечной России» получили биографии писателей, композиторов, жизнеописания святых: Ив. Бунин пишет о Толстом («Освобождение Толстого»), Б. Зайцев – о Жуковском, Тургеневе, Чехове, Сергии Радонежском (одноим. биографии) и т.д. Создаются автобиограф. книги, в которых мир детства и юности, еще не затронутый великой катастрофой, видится «с другого берега» идиллич., просветленным: поэтизирует прошлоеИв. Шмелев (« Богомолье» , « Лето Господне» ) , события юности реконструируетА. Куприн (« Юнкера» ) , последнюю автобиогр. книгу рус. писателя-дворянина пишетИв. Бунин (« Жизнь Арсеньева» ) , путешествие к «истокам дней» запечатлеваютБ. Зайцев (« Путешествие Глеба» ) иА. Толстой (« Детство Никиты» ) . Особый пласт рус. эмигр. лит-ры – произв-я, в которых дается оценка трагич. событиям революции и гр. войны. События гр. войны и революции перемежаются со снами, видениями, уводящими в глубь народного сознания, рус. духа в книгахА. Ремизова « Взвихренная Русь» , « Учитель музыки» , «Сквозь огнь скорбей» . Скорбной обличит-ю насыщены дневникиИв. Бунина « Окаянные дни» . РоманМ. Осоргина « Сивцев Вражек» отражает жизнь Москвы в военные и предвоенные годы, во время революции.Ив. Шмелев создает трагич. повествование о красном терроре в Крыму – эпопею« Солнце мертвых» , которую Т. Манн назвал «кошмарным, окутанным в поэтич. блеск документом эпохи». Сополагая «вчерашнее» и «нынешнее», старшее поколение делало выбор в пользу утрач. культ. мира старой России, не признавая необх-ти вживаться в новую действит-ть эмиграции. Это обусловило и эстетич. консерватизм «старших»: «Пора бросить идти по следам Толстого? – недоумевал Бунин. – А по чьим следам надо идти?»

Поэты старшего поколения эмиграции: Вяч. Иванов, К. Бальмонт, И. Северянин.

Вяч. Иванов. В 1917 г. – пыт-ся сотрудничать с новой властью. 1918-1920 гг. – председ. историко-театральной секции ТЕО Наркомпроса, читал лекции, вел занятия в секциях Пролеткульта. Приним. участие в деят-ти изд-ва «Алконост» и журнала «Записки мечтателей», пишет «Зимние сонеты». До своего окончат. отъезда за границу (1924) Иванов пишет стихотворный цикл «Песни смутного времени» (1918) отразил неприятие Ивановым внерелигиозного характера русской революции. В 1919 г. он издает трагедию «Прометей», а в 1923 г. заканчивает музык. трагикомедию «Любовь – Мираж». В 1920 г. после смерти от туберкулеза 3-й жены и неудачной попытки получить разреш-е на выезд за границу, Иванов с дочерью и сыном уезжает на Кавказ, затем в Баку, куда был приглашен профессором кафедры классической филологии. В 1921 г. он защищает здесь докторскую диссертацию, по которой издает книгу «Дионис и прадионисийство» (Баку, 1923). В 1924 г. Иванов приезжает в Москву, где вместе с А. Луначарским произносит в Большом театре юбилейную речь о Пушкине. В конце августа этого же года навсегда покидает Россию и посел-ся с сыном и дочерью в Риме. До 1936 г. сохр. сов. гражд-во, которое не дает ему возм-ти устроиться на гос. службу. Иванов не печат-ся в эмигр. журналах, стоит в стороне от общ.-полит. жизни. 17 марта 1926 г. принимает католич-во, не отрекаясь (по специальному, с трудом добытому разрешению) от православия. В 1926-1931 гг. – профессор в Колледжио Борромео в Павии. В 1934 г. – отказ от препод-я в ун-те, переезд в Рим. Единственный из всех рус. симв-тов практически до конца своих дней сохранил верность этому течению. В последние десятилетия – относительный спад его тв-ва. В 1924 г. – «Римские сонеты», а в 1944 г. - цикл из 118 стихотворений «Римский дневник», вошедш. в подгот. им, но изданное посмертно итоговое собрание стихов «Свет вечерний» (Оксфорд, 1962). После смерти Иванова осталась незаконч. начатая им еще в 1928 г. 5-я книга прозаической «поэмы» «Повесть о Светомире-царевиче». Продолж. публик. в иностр. изданиях свои отдельные статьи и работы. В 1932 г. он издает монографию на нем. языке «Достоевский. Трагедия – миф – мистика». В 1936 г. для энциклопед. словаря Трекани Иванов на итал. языке пишет статью «Символизм». Затем для других итальянских изданий: «Форма зиждущая и форма созижденная» (1947) и «Лермонтов» (1958). В последних 2 статьях он возвращ-ся к размышл. о Софии (Мировая Душа, Божественная Премудрость) в контексте мир. и рус. культуры. В 1948 г. по заказу Ватикана он работает над вступлением и примечаниями к Псалтири. В последние годы жизни вел уединенный образ жизни, встречаясь лишь с несколькими близкими ему людьми, среди которых была чета Мережковских.

Бальмонт Константин Дмитриевич (1867 – 1942) Февр. и Окт. револ. 1917 г. Бальмонт вначале прославл. в своих стихах («Предвозвещение» и другие), но «хаос» и «ураган сумасшествия» гр. войны категорич. не приемлет. Выступает в печати, работает в Наркомпросе, готовит к изданию стихи и переводы, читает лекции. Но в опублик. в 1918 г. брошюре «Революционер я или нет?» заявл. о том, что большевики - носители разрушит. начала, подавляющ. личность. Он убежден, что поэт должен быть вне партий, что у поэта свои пути, своя судьба – он скорее комета, чем планета (т. е. движется не по определенной орбите). Ю. Балтрушайтис, бывший в те годы лит. послом в России, через А. Луначарского сумел организовать для Бальмонта командировку за границу. 25 июня 1920 г. Бальмонт навсегда покинул Россию. Во Франции, где поэт прожил большую часть оставшейся жизни, он вначале активно сотруднич. в газете «Парижские новости», журнале «Соврем. записки» и других периодич. изданиях, регулярно публикует (в разных странах) книги стихов: «Дар Земле», «Светлый час» (обе – 1921), «Марево», «Песня рабочего молота» (обе – 1922), «Мое – ей. Стихи о России» (1923), «В раздвинутой дали» (1929), «Северное сияние» (1933), «Голубая подкова», «Светослужение» (обе – 1937). В 1923 г. выходят 2 книги автобиогр. прозы – «Под новым серпом» и «Воздушный путь». Активно работает Бальмонт и как переводчик литовских, польских, чешских и болгарских поэтов. В 1930 г. публикует перевод «Слова о полку Игореве». Очень тоскует по родине и оставшейся в России дочери (ей посвящен сборник 1905 года «Фейные сказки»). Последние годы жизни он практич. не писал. Умер в Нуази-ле-Гран, близ Парижа.

Игорь Северянин (Игорь Васильевич Лотарев) 27 февраля 1918 г. на вечере в Политех. музее в Москве ИС был избран «королем поэтов». Вторым был признан В. Маяковский, третьим – В. Каменский. Через неск. дней «король» уехал с семьей на отдых в эст. приморск. деревню Тойла, а в 1920 г. Эстония отделилась от России. ИС оказался в вынужд. эмигр., но чувствовал себя там уютно. Довольно быстро он начал вновь выступ. в Таллине и других местах. В Эстонии ИС удерж. и брак с Фелиcсой Круут. С ней поэт прожил 16 лет и это был единственный законный брак в его жизни. За Фелиссой ИС был как за кам. стеной, она оберегала его от всех жит. проблем, а иногда и спасала. Перед смертью ИС признавал разрыв с Фелиссой в 1935 году трагич. ошибкой. В 20-е гг. держится вне политики, (называет себя не эмигрантом, а дачником) и вместо полит. выступл-й против Сов. власти пишет памфлеты против высших эмигр. кругов. Эмигрантам нужна была другая поэзия и другие поэты. ИС по-прежнему много писал, довольно интенсивно переводил эстонских поэтов: в 1919 –1923 гг. – 9 новых книг, в т. ч. «Соловей». С 1921 г. поэт гастролирует и за пределами Эстонии: 1922 – Берлин, 1923 – Финляндия, 1924 – Германия, Латвия, Чехия... В 1922-1925 годах ИС пишет в довольно редком жанре – автобиогр. романы в стихах: «Падучая стремнина», «Роса оранжевого часа» и «Колокола собора чувств». С 1925 по 1930 год – ни одного сборника стих-й. 1931 – новый (без сомнения выдающийся) сборник стихов «Классические розы», обобщающий опыт 1922 – 1930 гг. В 1930 – 1934 гг. – несколько гастролей по Европе, шумный успех, но издателей для книг найти не удавалось. Небольшой сборник стихов «Адриатика» (1932 г.) ИС издал за свой счет и сам же пытался распостр. его. Особенно ухудш. матер. полож-е к 1936 г., когда к тому же он разорвал отношения с Фелиссой Круут и сошелся с В.Б. Коренди: «Стала жизнь совсем на смерть похожа: // Все тщета, все тусклость, все обман. // Я спускаюсь к лодке, зябко ёжась, // Чтобы кануть вместе с ней в туман...» В 1940 поэт признается, что «издателей на настоящие стихи теперь нет. Нет на них и читателя. Я пишу стихи, не записывая их, и почти всегда забываю». Поэт умер 20 декабря 1941 г. в окуп. немцами Таллинне и был похоронен там на Александро-Невском кладбище. На памятнике помещены его строки: «Как хороши, как свежи будут розы, // Моей страной мне брошенные в гроб!»

Д. С. Мережковский и З. Н. Гиппиус в эмиграции. Идейная и творческая эволюция.

Мережковский и Гиппиус надеялись на свержение больш. власти, но, узнав о поражении Колчака в Сибири и Деникина на юге, решили бежать из Петрограда. 24 декабря 1919 г. они совместно с их другом Д.Философовым и секретарем В.Злобиным покинули город, якобы для чтения лекций в красноарм. частях в Гомеле; в январе 1920 г. перешли на террит., окуп. Польшей, и остановились в Минске. Читали лекции для рус. эмигр., писали полит. статьи в газете «Минский курьер». В феврале 1920 г. – Варшава, акт. полит. деят-ть. 20 октября 1920 г. выехали в Париж.

Крушение судьбы и тв-ва писателя, обреченного на жизнь вне России – постоянная тема поздней Гиппиус. В эмигр. она оставалась верна эстет. и метафиз. системе мышления, сложившейся у нее в предрев. годы. Эта система основыв. на идеях свободы, верности и любви, вознесенной до Христа. В эмигр. Гиппиус переиздавала написанное в России (сб. рассказов «Небесные слова», Париж, 1921). В 1922 г. в Берлине вышел сборник «Стихи: Дневник 1911-1921», а в Мюнхене – книга 4 авторов (Мережковский, Гиппиус, Философов и Злобин) «Царство Антихриста», где впервые опубликованы две части «Петерб. дневников». В 1925 г. в Праге 2-томник ее мемуаров «Живые лица»: лит. портреты Блока, Брюсова, А.Вырубовой, В.Розанова, Сологуба. В Париже М. и Г. сотр. в «Соврем. Записках», в газетах «Последние новости» и «Возрождение». Но по сути, не вошли ни в один эмигр. кружок: их взгляды не находили отклика ни у правых, ни у левых. В 1926 г. организ. лит. и фил. общество «Зеленая лампа». Общество сыграло видную роль в интеллект. жизни 1-й эмиграции. Это было закрытое общ-во, которое должно было стать «инкубатором идей» и все члены которого были бы в согласии относительно важнейших вопросов. 1-е заседание – 5 февраля 1927. Стенографич. отчеты первых 5 собраний – в журнале «Новый корабль», основ. Гиппиус в Париже. В сентябре 1928 г. М. и Г. приняли участие в I съезде русских писателей-эмигр., в Белграде. При Сербской Академии наук была создана издат. комиссия, начавшая выпускать «Русскую библиотеку», в которой вышла «Синяя книга» Г. Тема свободы и вопрос, возможно ли подлинное худ. тв-во в отрыве от родной почвы, – главные для Гиппиус на протяжении всех лет сущ-я «Зеленой лампы» (до 1939).

М. в эмигр. много писал. (лит. активн. Г. – меньше.) Публицистика, исторические романы, эссе, киносценарии – воплощ. своеобр. религ.-филос. концепции, определивш. его понимание места России в истории человеч-ва: работа «Царство Антихриста» с подзаголовком «Большевизм, Европа и Россия» (1921), ряд ист. исследований – «Тайна Трех: Египет и Вавилон» (1925), «Рождение богов. Тутанхамон на Крите» (1925), «Мессия» (1928), «Наполеон» (1929), «Атлантида-Европа» (1930), «Паскаль» (1931) «Иисус Неизвестный» (1932), «Павел и Августин»(1936), «Святой Франциск Ассизский» (1938), «Жанна д’Арк и Третье Царство Духа» (1938), «Данте» (1939), «Кальвин» (1941), «Лютер» (1941).

Проза И. А. Бунина в эмиграции.

Бунин сознательно шел на разрыв с новой властью. Переезжает в Москву - Одесса - Константинополь (янв.1920) - Франция (сначала Париж, потом - Грас, не далеко от Ниццы). Вилла "Жанетт" в Грасе стала его последним пристанищем. В 1933 Б дали Нобелевку "за то, что воспроизвел в повествовательной прозе типический русский хар-р". В Грасе он пережил оккупацию и освобождение Фр. 1950 - пишет воспоминания. 8 ноября 1953 Б скончался в Париже. Во Фр Бунин написал: "Митина любовь" (3 части, 36 расск. Роман в новеллах), "Солнечный удар", "Жизнь Арсеньева" (в 1-й ред. с подзаголовком "к истоку дней"), «Темные аллеи» и др. В эмигрантский период в рассказах Б любовь - высшая ценность жизни. К войне Б относится плохо - нельзя убивать друг друга.В 30-е - 40-е осн. темой становится беспощажность уходящего времени.

«Жизнь Арсеньева» - Ноб. премия, 1933. Критика – хвалили все.

«Митина любовь» . Роман в новеллах: 36 маленьких рассказиков, объед. общим сюжетом. Студент Митя любит Катю. Он вроде как счастлив. Он ее целует и т.д., но еще с ней не спал. Катя учится в театральном. Митя ревнует ее к ее образу жизни, к режиссеру. Он не любит театр, ему не нравится, как Катя читает на экзамене "Девушка пела..." - К "завывает", стихи Мите тоже не нравятся. Ревность М измучила обоих, и М решает ехать в деревню, к маме, на лето. С К они в июне встретятся в Крыму. М. уезжает, кругом весна. В обновлении природы он видит К., он наполнен любовью и постоянно пишет ей письма. К отвечает 1 раз коротким письмом, что тоже его любит. В М влюбляются деревенские девки. К не отвечает на его письма и М начинает на девок заглядываться. В конце-концов приказчик говорит, что негоже барчуку монахом жить и хочет свезти его к Аленке, муж которой в шахтах. Аленка напоминает М Катю. М ездит на почту каждый день, но письма нет, и Митя решает больше туда не ездить. Но у него мелькает мысль о самоубийстве. М договаривается, чтобы Аленка пришла к нему в сад в шалаш, обещает ей заплатить. Весь день нервничает, когда приходит в шалаш - не знает, как с ней и чего. баба говорит "давай быстрее". Митя в конце-концов выходит из шалаша. Все оказалось не так хорошо, как хотелось бы. А тут приходит письмо от Кати: дескать, она не оставит искусство ради Мити, пусть тот ей больше не пишет, она уезжает. Мите невыносимо больно. В бреду ему представляются какие-то коридоры, комнаты, противоестественные соития. И он стреляется. "С наслаждением". Только бы не повторилась эта мука. Образы: Митя - его глазами мы видим происходящее. Влюбленный молодой человек, любит хорошую поэзию (Тютчев, Фет и пр.), весь наполнен мечтами о будущем и о Кате, пытается разгадать ее, понимает, что больше любит образ, а не реального человека. С детства жил предчувствием любви. Катя - тут сказывается отношение Б к актерам - принимает то, что она делает, за "искусство", в общем-то играет в жизни. Аленка - "честная женщина" - без денег не хочет. Приказчик - отвратительный сводня. Мама Кати - женщина с малиновыми волосами, добрая. Мама Мити - сухощаявая, с черными волосами.

"Темные аллеи" 1943. Персонажи рассказов, вошедших в эту книгу, внешне разнообразны, но все они - люди единой судьбы. Студенты, писатели, художники, офицеры одинаково изолированы от соц. среды. для них хар-на внутренняя трагическая опустошенности, отсутствие "цены жизни", кот. они ищут в любви и воспоминаниях о прошлом. будущего у них нет, хотя обстоятельства логически не влекут к трагическому финалу. Это еще и символика: эротические моменты -души нет, осталась плоть. Последняя тайна мира - тело женщины, но попытка приобщитья к этой тайне приводит к катастрофе. Сам рассказ "Темные аллеи" - 1938. Пожилой господин приезжает на постоялый двор, хозяйка которого, уже немолодая, вспоминает его - своего бывшего любовника из господ. Он ее тоже вспоминает. Она не вышла замуж, она его любила всю жизнь. А он ее бросил. Он женился, но его бросила жена, а сын вырос негодяем. Она говорит, что не сможет его простить - потому что все проходит, да не все забывается. Он уезжает. И думает, что она дала ему лучшие минуты жизни, но он бы не мог представить ее своей женой и хозяйкой своего Петербургского дома. (название - он все время читал любовнице стихи "кругом шиповник алый цвел, стояли темных лип аллеи"). Образ женщины яркий, мужчины - обыкновенного военного."Чистый понедельник" - из "Т.ал."1944. Все читали и разбирали."Солнечный удар" 1925. Женщина и мужчина встретились на пароходе, высадились, пошли в гостиницу, а ночью она ушла, не назвав даже своего имени. Поручик просил ее остаться, но она сказала, что это только все испортит, что это у них был солнечный удар. Он побродил по городу, взгрустнул и сел на другой параход. По-моему верно все, сказанное про "Т.А." - бессмысленность, поиски любви, которая не дается и ускользает.

И. С. Шмелев. Характеристика творческой личности, стилевые особенности.

Февр. рев. Шмелев как и вся демократическая интеллигенция, принял с энтузиазмом. Шмелев не принял Октября. Шмелев угадал в ходе рев. событий насилие над судьбой России. В первых же деяниях новой власти видит серьезные прегрешения против нравственности. Вместе с семьей в 1918 году Шмелев уезжает в Крым и покупает домик в Алуште. Сын, молодой Сережа, попал в Добровольческую армию. Двадцатипятилетний Сергей Шмелев служил в комендантском упралении в Алуште, и в боях участия не принимал. После бегства врангелевской армии весной 1920 года, Крым заняли красные, многие служившие у Врангеля остались на берегу. Им предложили сдать оружие. Среди них был и сын Шмелева Сергей. Его арестовали. Шмелев пытался вызволить сына, но тот был приговорен к расстрелу и расстрелян. Но этой трагедией испытания семьи Шмелевых не исчерпались. Еще предстояло пережить страшный голод. Гнев и печаль, скорбь и отвращение искали своего выхода. Но писать правду уже было нельзя, а лгать писатель не умел. Вернувшись из Крыма в Москву весной 1922 года, Шмелев принялся хлопотать о выезде за границу, куда его настойчиво звал Бунин. 20 ноября 1922 года Шмелев с женой выезжает в Берлин. Бунин, понимая, вероятно, состояние своего собрата по перу, старается помочь семье Шмелевых, приглашает Ивана Сергеевича в Париж, обещает выхлопотать визы. В январе 1923 года Шмелевы перебираются в Париж, где писатель проживает долгих 27 лет. Поначалу Шмелевы поселились у Кутыркиной, в квартире, неподалеку от Дворца Инвалидов, где покоится прах Наполеона. Первым произведением Шмелева эмигрантского периода стало "Солнце мертвых" - трагическая эпопея. Впервые "Солнце мервых" было опубликовано в1923 году, в эмигрантском сборнике "Окно", а в 1924 году вышло отдельной книгой. Сразу же последовали переводы на французский, немецкий, английский, и ряд других языков, что для русского писателя-эмигранта, да еще неизвестного в Европе, было большой редкостью. "Солнце мертвых" - это первое в русской литературе глубокое проникновение в суть российской трагедии. Вплоть до конца 20-ых годов выходят сборники писателя, насыщенные впечатлениями о революционной России. В"Лете Господнем" перед нами в череде православных праздников "является" как бы душа русского народа."Богомолье" - это поэтический рассказ о хождении в Троице-Сергиеву Лавру. В"Няне из Москвы" - со скорбью и мягкой иронией описываются ощущения простой русской женщины, превратностями судьбы оказавшейся в Париже. В 1936 году Шмелев заканчивает первый том романа"Пути небесные" . Писатель "творческой ощупью" пытается исследовать тайные тропы, которые могут привести в "Лето Господне" сомневающегося интеллигента и рационалиста. Нужно ли удивляться тому, что в творчестве Шмелева патриотические и религиозные мотивы сложились воедино. Жизнь готовила писателю новое испытание. 22 июля 1936 года умирает после недолгой болезни жена писателя - Ольга Александровна. Чтобы хоть как то отвлечь писателя от мрачных мыслей, друзья организовали ему поездку в Латвию и Эстонию. Он побывал и в Псковско-Печорском монастыре, постоял у советской границы. Дотянувшись рукой через проволоку ограждений он сорвал несколько цветов. В последний год жизни болезнь приковала его к постели. В ноябре 1949 года ему сделали операцию. Она была успешной. Вернулось желание работать, появились новые планы. Он хочет приняться за третью книгу "Путей небесных". 24 июня 1950 года Иван Сергеевич Шмелев скончался от сердечного приступа.

Творчество Б. Зайцева. Основные произведения.

Зайцев Борис Константинович (1881-1972), русский писатель. С 1922 в эмиграции. Книга воспоминаний «Москва» (1939), художественные биографии русских писателей, «житийные портреты» (в т. ч. «Преподобный Сергий Радонежский», 1925).

Творчество А. М. Ремизова в эмиграции.

В августе 1921 г. писатель эмигрировал. В тв-ве Р. эмигр. периода доминирует мотив разлуки, также соотнесенный с соотв. сюжетами др. лит-ры (о Петре и Февронии, о Бове Королевиче), однако имеющий и глубоко личный смысл, особенно в повести "Оля" (1927) и романе"В розовом блеске" (1952) . Они навеяны историей семьи писателя (его единственная дочь не последовала за родителями в эмиграцию и умерла в окуп. Киеве в 1943 г.; в тот же год умерла жена Ремизова). Опыт реконструкции целостной картины народного духа с опорой на предания, выразившие религ. вееров-я, часто отдаляющиеся от офиц. правосл. канона, предпринимался Ремизовым во многих произв-ях, созданных на чужбине, - от книги"Россия в письменах" (1922) до сборника "снов" и размышлений о формах русской духовности, как они отразились в классической литературе (Гоголь, Тургнеев, Достоевский). Эта тема становится основной в книге"Огонь вещей" (1954) . Изощренность стилистики Ремизова вызвала острые споры о плодотворности или искусственности избранных им худ. решений. Критика (Г. Адамович) увидела в книгах Ремизова лишь прямолин. имитацию "русской допетровской старины", обвинив автора в нарочитом пристрастии к архаике. Другие авторы считали, что природа дарования Ремизова игровая, связывали эту поэтику с подчеркнуто своеобразным стилем быта и социального поведения, который обращал на себя внимание посетителей его квартиры, где обои были расписаны кикиморами, гостям выдавались грамоты об их членстве в изобретенной писателем "Великой и вольной обезьяньей палате", а атмосфера в целом наводила на мысли о "колдовском гнезде". Третьи воспринимали Ремизова как "юродивого в пределах культуры" - умного, образов., даровитого художника, со своим значит., но особым видением. Стилистика Ремизова оказала существенное влияние на ряд русских писателей 1920-х годов. (Пришвин, Л. М. Леонов, Вяч. Шишков и другие), которые выступили приверженцами "орнаментальной прозы". Вавтобиогр. "Подстриженными глазами" (1951) Р., говоря об истоках и специф. чертах своего тв-ва, отмечает важность идеи прапамяти ("сна"), которая определяет характер построения многих его произв-й: "С двух лет начинаю отчетливо помнить. Я словно проснулся и был как бы брошен в мир... населенный чудовищами, призрачный, со спутанной явью и сновидением, красочный и звучащий нераздельно". 1 из главных произв-й, созданных Р. в эмигр., - автобиогр. по материалукнига "Взвихренная Русь" (1927) . В ней с постоянными отсылками к поэтике житийной лит-ры, для которой обязательны мотивы отторжения неправедного мира, мытарства, бесприютности и дух. очищения в финале, автор воссоздает русское лихолетье, вводя в свой рассказ тех, с кем он больше всего общался в свои последние петербургские годы, - Блока, Д. Мережковского, философа Л. Шестова, собственного ученика, молодого прозаика М. Пришвина. "Взвихренная Русь" описывает время, когда исключительно ярко "горела... мечта человека о свободном человеческом царстве на земле", но "никогда и нигде так жестоко" не гремел прежде "погром" (впрямую коснувшийся самого Ремизова, подвергшегося аресту и кратковременному заключению в период "красного террора"). Рассказ, как и в книге "Подстриженными глазами", образующей со "Взвихренной Русью" автобиогр. диптих, ведется в форме своб. компиляции событий большого обществ. значения (приезд Ленина в Петроград весной 1917 года) и частных свидет-в вплоть до записи разговоров в очередях или сцен издеват-ва толпы над разоруж. городовыми. Р. создает намеренно фрагментарный монтаж, где летопись, запечалевшая ход истории, соединяется с воссозд-ем тягот и невзгод, перенесенных самим повеств-лем, с видениями, снами, отзвуками преданий, "заклинаниями", записью потока сознания, мозаикой мимолетных зарисовок "взвихренной" будничности. Повествов-е, как и во многих других книгах Р., ведется в форме сказа. Такая стилистика и схожее композиц. решение отличают и оставшийся в рукописи роман Р. об эмиграции"Учитель музыки" (издан посмертно, 1983) , и книгу мемуаров"Встречи" (1981) , и частично опубликованную автобиогр. повесть"Иверень" (1986) .

Умер Алексей Ремизов в Париже в 1957 г. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

Творчество А. И. Куприна в эмиграции.

Февр. рев. К. встретил восторж. Она застала его в Гельсингфорсе. Он немедл. выезж. в Петроград, где вместе с критиком П. Пильским некоторое время редактирует эсеровскую газету "Свободная Россия". Сочувств. встретив Окт. рев., но сотрудн. в бурж. газетах "Эра", "Петроградский листок", "Эхо", "Вечернее слово", где выступает с полит. статьями, в которых сказ-ся противореч. позиция писателя. Стечение обст-тв приводит К. в стан эмиграции. Летом 1920 г. – в Париже. Творч. спад, вызванный эмигр., продолжался до середины 20-х гг. В 1-е время появлялись лишь статьи К. И лишь с 1927 г ., когда выходитсб-к "Новые повести и рассказы" , можно говорить о послед. плодотв. периоде его тв-ва. Вслед за этим сб-ком –книги "Купол св. Исаакия Далматского" (1928) и "Елань" (1929). Рассказы, публиковавшиеся в газете "Возрождение" в 1929 -1933 годах, входят всборники "Колесо времени" (1930) и "Жанета" (1932 - 1933) . С 1928 г. К. печатает главы изромана "Юнкера" , вышедшие отдельным изданием в1933 году. Писатель чувств., что оторванность от родины губительно сказывается на его тв-ве. В этом, быть может, прояв. особ. худ. склада К. Он больше, нежели даже И. А. Бунин, Б. К. Зайцев или И. С. Шмелев, привязан к малым и великим сторонам рус. быта, многонационального уклада страны. Он делает очерковые зарисовки, создает цикл миниатюр "Мыс Гурон" (1929), очерки о Югославии, "Париж домашний", "Париж интимный" (1930) и т. д. Но самое "вещество поэзии" К. способен найти только во впечатл. от родной действит-ти. Мир дробится на мелкие крупинки, на капли. Цикл миниатюр в прозе, вошедших в сб-к "Елань", писатель так и называет: "Рассказы в каплях". Он помнит множ-во драг. мелочей, связанных с родиной, - помнит, что "еланью" зовется "загиб в густом сосновом лесу, где свежо, зелено, весело, где ландыши, грибы, певчие птицы и белки" ("Елань"); что "вереей" куртинские мужики называют холм, торчащий над болотом. Он помнит, как с кротким звуком "Пак!" (словно "дитя в задумчивости разомкнуло уста") лопается весенней ночью набрякшая почка ("Ночь в лесу", 1931) и как вкусен кусок черного хлеба, посыпанный крупной солью ("У Троице - Сергия"). Но эти детали подчас остаются мозаикой - каждая сама по себе, каждая - отдельно. Прежние, "купринские", мотивы вновь звучат в его прозе. Новеллы "Ольга Сур" (1929), "Дурной каламбур" (1929), "Блондель" (1933) завершают целую линию в изображении писателем цирка. Вслед знаменитым "Листригонам" он пишет в эмигр. рассказ "Светлана" (1934), вновь воскрешающ. колоритную фигуру рыбачьего атамана Коли Костанди. Прославл-ю великого "дара любви" (что было лейтмотивом множества прежних пр-й писателя), посвящ. повесть "Колесо времени" (1930). Герой её, русский инженер "Мишика" (как его называет прекрасная француженка Мария), - это всё тот же "проходной" персонаж тв-ва К. добрый, вспыльчивый, слабый. Грубее прежних персонажей. Его ч-во – более заурядная, плотская страсть, которая, быстро исчерпав себя, начинает тяготить героя, не способного к длит. чувству. Недаром сам "Мишика" говорит о себе: "Опустела душа, и остался один телесный чехол". Подобно другим рус. писат., К. посвящ. своей юности самую крупную и значит. эмигр. вещь - роман"Юнкера" (1928 - 1932 ). Военная тема заверш-ся романом о юнкерских годах в Александр. училище. Лир. исповедь юнкера. Идиллич. интонации. Быт романтизирован и подкрашен, а вместе с ним розовые блики ложатся и на всю армейскую службу. Но "Юнкера" - не просто "домашняя" история Александр. военного училища, рассказ. одним из ее питомцев. Это повесть о старой, "удельной" Москве, вся сотканная из летучих воспоминаний. К лучшим страницам романа отн-ся эпизоды поэтич. увлечения Александрова Зиной Белышевой. Несмотря на обилие света и празднеств, это - печальная книга. Вновь и вновь писатель мысленно возвращ-ся к родине. Чувством безудержной ностальгии пронизано последнее крупное произв-е К. – повесть"Жанета" (1932 -1933). Проходит мимо старого проф. Симонова, когда-то знамен. в России, а ныне ютящегося в бедной мансарде, жизнь яркого и шумного Парижа. Старик привяз-ся к маленькой полунищей девочке Жанете. В старике Симонове есть что-то от самого К. Лит. наследие позднего К. гораздо слабее его доокт. тв-ва. До конца своих дней К. рус. патриотом. Писатель решил вернуться в Россию. Все предварит. переговоры взял на себя худ-к И. Я. Билибин (уже получивший разреш-е на въезд в СССР). Вернулся 31 мая 1937 г. Газеты писали, все торжествовари в СССРе. Уже больной К. делится замыслами, радостно переживая возвращение на родину. Он поселяется в голицынском Доме тв-ва писателей, потом переезжает в Ленинград и живет там, окруженный заботой и вниманием. Тяжелая болезнь. 25 августа 1938 г. умер.

"Среднее поколение" первой волны эмиграции. Общая характеристика. Представители.

В промежуточном положении между «старшими» и «младшими» оказались поэты, издавшие свои первые сборники до революции и довольно уверенно заявившие о себе еще в России: В. Ходасевич, Г. Иванов, М. Цветаева, Г. Адамович . В эмигрантской поэзии они стоят особняком. М. Цветаева в эмиграции переживает творческий взлет, обращается к жанру поэмы, «монументальному» стиху. В Чехии, а затем во Франции ей написаны: «Царь-девица», «Поэма Горы», «Поэма Конца», «Поэма воздуха», «Крысолов», «Лестница», «Новогоднее», «Попытка комнаты». В. Ходасевич издает в эмиграции вершинные свои сборники «Тяжелая лира», «Европейская ночь», становится наставником молодых поэтов, объединившихся в группу «Перекресток». Г. Иванов, пережив легковесность ранних сборников, получает статус первого поэта эмиграции, выпускает поэтические книги, зачисленные в золотой фонд русской поэзии: «Стихи», «Портрет без сходства», «Посмертный дневник». Особое место в литературном наследии эмиграции занимают квазимемуары Г.Иванова «Петербургские зимы», «Китайские тени», его скандально известная поэма в прозе «Распад атома». Г.Адамович публикует программный сборник «Единство», известную книгу эссе «Комментарии».

В. Ф. Ходасевич - поэт, критик, мемуарист.

Эмиграция. В 1922 Х. вместе с Н. Берберовой, ставшей его женой, покид. Россию, живет в Берлине, сотруднич. в берл. газетах и журналах; в 1923 происх. разрыв с А. Белым, в отместку давшим язвительный, в сущности пародийн., портрет Х. в кн. «Между двух революций». В 1923-25 помогает А. М. Горькому редакт. журнал «Беседа», живет у него с Берберовой в Сорренто (октябрь 1924 – апрель 1925), позднее Х. посвятит ему несколько очерков. В 1925 переезж. в Париж, где остается до конца жизни. Еще в 1922 вышла «Тяжелая лира». Как и в «Путем Зерна», преодоление, прорыв – главные ценностные императивы Х.(«Перешагни, перескочи, / Перелети, пере- что хочешь»), но узаконивается их срыв, их возвращение в вещественную реальность: «Бог знает, что себе бормочешь, / Ища пенсне или ключи». Вечная коллизия противост-я поэта и мира у Х. приобрет. форму физич. несовместимости; каждый звук действительности, «тихого ада» поэта, терзает, оглушает и уязвляет его. Особое место в книге и в поэзии Х. занимает стих. «Не матерью, но тульскою крестьянкой... я выкормлен», посвящ. кормилице поэта, благодарность которой перерастает в манифест литературного самоопред-я Х., приверженность рус. языку и культуре дает «мучительное право» «любить и проклинать» Россию. Жизнь в эмигр. сопр-ся постоянным безденежьем и изнурит. лит. трудом, сложными отн-ми с литераторами-эмигрантами, сначала из-за близости к Горькому. Х. много печат-ся в журнале «Соврем. записки», газете «Возрождение», где с 1927 ведет отдел лит. летописи. В эмигр. у Х. складывается репутация придирч. критика и неуживч. человека, желчного и ядовитого скептика. В 1927 выходит «Собрание стихов», включающее последнюю небольшую книгу «Европ. ночь», с поразит. стих-ем «Перед зеркалом» («Я, я, я. Что за дикое слово! / Неужели вон тот - это я?»). Естественная смена образов – чистого ребенка, пылкого юноши и сегодняшнего, «желчно-серого, полуседого / И всезнающего, как змея» - для Х. следствие трагич. расколотости и ничем не компенсируемой душевной растраты; тоска о цельности звучит в этом стих. как нигде в его поэзии. В целом же стихи «Европейской ночи» окрашены в мрачные тона, в них господствует даже не проза, а низ и подполье жизни («Под землей»). Он пытается проникнуть в «чужую жизнь», жизнь «маленького человека» Европы, но глухая стена непонимания, символизир. не социальную, а общую бессмысл-ть жизни отторгает поэта. После 1928 г. Х. почти не пишет стихов, на них, как и на других «гордых замыслах» (в т. ч. на биогр. Пушкина, которую так и не написал), он ставит крест: «теперь у меня нет ничего» – пишет он в августе 1932 Берберовой, ушедшей от него в том же году; в 1933 женится на О. Б. Марголиной. Х. становится одним из ведущих критиков эмигр., отклик-ся на все знач. публикации за рубежом и в Сов. России, в т. ч. книги Г. Иванова, М. Алданова, И. Бунина, В. Набокова, З. Гиппиус, М. Зощенко, М. Булгакова, ведет полемику с Адамовичем, стремится привить мол. поэтам эмигр. уроки классич. маст-ва. Посл. период тв-ва заверш-ся выходом двух прозаич. книг – яркой худ. биогр. «Державин», напис. языком пушк. прозы, с использ-ем языкового колорита эпохи, и мемуарной прозы «Некрополь», составл. из очерков 1925-37, публикуемых, как и главы «Державина», в периодике.

Г. В. Иванов - поэт, критик, мемуарист.

В 1911 г. ГИ примыкает к эгофутуристам, однако уже в 1912 г. от них отходит и сближается с акмеистами. При этом печатается в совершенно различных по направлениям журналах: "Шиповнике", "Сатириконе", "Ниве", "Гиперборее", "Аполлоне", "Лукоморье" и др.

Первый сборник поэта "Отплытье на о. Цитеру", вышедший в конце 1911 г. (в выходных данных - 1912 г.) и отмеченный рецензиями Брюсова, Гумилева, Лозинского, испытал влияние поэзии Кузмина, Вяч. Иванова и Блока.

Весной 1914 г., уже полноправный член "Цеха поэтов", ГИ издал свою вторую книгу стихотворений "Горница".

В годы первой мировой войны ГИ активно сотрудничал в популярных еженедельниках, написав массу "ура-патриотических" стихов (сборник "Памятник славы", 1915, который сам поэт в дальнейшем не включал в счет своих поэтических книг), к большинству из которых впоследствии относился критически.

В самом конце 1915 г. ГИ выпустил свой последний дореволюционный сборник - "Вереск" (на титульном листе - Пг., 1916).

После революции ГИ участвовал в деятельности второго "Цеха поэтов". Чтобы прокормиться занимался переводами Байрона, Бодлера, Готье, ряда других поэтов. Только в 1921 г. вышла следующая книга стихотворений Иванова "Сады".

В октябре 1922 г. Г. ГИ вместе со своей женой Ириной Одоевцевой покидает Россию. В годы эмиграции живет в Берлине, Париже, иногда - в Риге. Во время второй мировой войны ГИ находился в Биаррице, откуда вновь возвращается в Париж после ее окончания.

ГИ много публикуется в эмигрантской прессе со своими стихотворениями, критическими статьями, пишет прозу (неоконченный роман "Третий Рим" (1929, 1931), "поэма в прозе" "Распад атома" (1938 г., Париж).

В эмиграции ГИ делил с В. Ходасевичем звание "первого поэта", хотя многие его произведения, особенно мемуарного и прозаического характера, вызывали массу неблагоприятных отзывов как в эмигрантской среде, так и, тем более, в Советской России. Это касается, в особенности, вышедшей в 1928 г. книги очерков "Петербургские зимы".

Вершиной поэтического творчества Иванова стали сборники "Розы" (1931, Париж) и "1943-1958. Стихи" (подготовленный самим автором, но вышедший через несколько месяцев после его смерти). В самом начале 1937 г. в Берлине вышла в свет единственная прижизненная книга "Избранного" Г. Иванова - "Отплытие на остров Цитеру", практически повторяющая название первого сборника, вышедшего ровно за 25 лет до этого. Только один из трех разделов этой книги содержал стихотворения, ранее не включавшиеся автором в сборники. Последние годы жизни прошли для Г. Иванова в нищете и страданиях - с 1953 г. он вместе с И. Одоевцевой проживает в приюте для престарелых в Йере, недалеко от Тулона, до самой своей смерти 26 августа 1958 г. Позднее прах поэта был перенесен на парижское кладбище Сен Женевьев де Буа.

Творчество Г. В. Адамовича.

Адамович Георгий Викторович родился в Москве. В 1914 - 1915 годах Адамович познакомился с поэтами-акмеистами, а в 1916 - 1917 годах стал одним из руководителей второго "Цеха поэтов". В 1916 г. вышел первый поэтический сборник Адамовича "Облака", отмеченный легко узнаваемыми к тому времени чертами акмеистической поэтики. Детально прописанный пейзаж, по преимуществу зимний и осенний, интерьер служат фоном, который оттеняет душевное состояние лирического героя. Критики отмечали "особенную зоркость к обыденной жизни", свойственную поэту. Однако "зрительные образы" не являются для Адамовича самоцелью, для него важнее поиск эмоционально-напряженного содержания. Предельный лиризм - природное свойство таланта Адамовича. На эту особенность его поэтического дарования обратил внимание Н. С. Гумилев, рецензируя первый сборник поэта. "...Он не любит холодного великолепия эпических образов, - замечал критик, - он ищет лирического к ним отношения и для этого стремится увидеть их просветленными страданием... Этот звук дребезжащей струны лучшее, что есть в стихах Адамовича, и самое самостоятельное". Лирика поэта стремится к классической завершенности формы, но в ней, элегичной по своему характеру, всегда остается момент недосказанности и намеренной открытости. Критики относили Адамовича к "лирикам строго субъективным и своей субъективностью ограниченным". Коллизии общественной жизни как бы не затрагивают поэта: погруженный в круг литературных и мифологических реминисценций, он словно отстранен от тревог мира, хотя живет ими. Поэт знает невыдуманную душевную боль, и его поэзии близки "муки совести" И. Ф. Анненского.

После революции Адамович участвовал в деятельности третьего "Цеха поэтов", активно сотрудничал как критик в его альманахах, в газете "Жизнь искусства", переводил Ш. Бодлера, Ж. М. Эредиа. В 1922 г. вышел сборник Адамовича "Чистилище", написанный в форме своеобразного лирического дневника. В его стихах усиливаются рефлексия и самоанализ, возрастает функциональная роль цитаты. "Чужое слово" не просто вплетается в ткань слова, а становится структурообразующим началом: многие стихотворения Адамовича строятся как парафраз известных фольклорных и литературных произведений ("Слово о полку Игореве", "Плач Гудрун", "Роман о Тристане и Изольде", городские романсы). Его нервный эмоциональный стих не чужд патетики, особенно, когда поэт обращается к "высоким жанрам", как правило, к древнегреческому и средневековому западноевропейскому эпосу. Адамович осознавал себя поэтом Времени. Он чувствовал себя современником разных эпох, сохраняя тем не менее собственную "позицию вненаходимости" - дистанцию, отделяющую его, поэта XX в., от условного мифологического хронотопа. Мифологическое прошлое культуры переживается поэтом как реальная история, он отождествляет себя с древнегреческим Орфеем, и "тоска припоминания" становится контрапунктом его лирики.

В 1923 г. Адамович покинул Россию и поселился в Париже. Как критик он выступает в журнале "Современные записки", газете "Последние новости", затем в "Звене" и "Числах", постепенно приобретая репутацию "первого критика эмиграции". Стихов он пишет мало, но тем не менее именно ему эмигрантская поэзия обязана появлением так называемой "парижской ноты" - предельно искреннего выражения своей душевной боли, "правды без прикрас". Поэзия призвана быть дневником человеческих печалей и переживаний. Она должна отказаться от формального эксперимента и стать "безыскусственной", ибо язык не в состоянии выразить всю глубину жизни духа и "неисчерпаемую таинственность повседневной жизни". Искание правды становится пафосом поэзии Адамовича эмигрантского периода. Его путь русский мыслитель Г. П. Федотов назвал "аскетическим странничеством". В 1939 г. выходит сборник стихов Адамовича "На Западе", свидетельствующий об изменении творческой манеры художника. Поэтика его по-прежнему цитатна, однако развитие этого принципа идет по линии философского углубления. По мнению рецензента П. М. Бицилли, назвавшего книгу Адамовича "философским диалогом", своеобразие поэта проявляется именно в "особой диалогичности разнообразных ладов: то это прямые, хотя и отрывочные цитаты из Пушкина, Лермонтова, то использование чужих образов, звучаний, речевого строя, причем иногда так, что в одном стихотворении осуществляется со-гласие двух или нескольких,голосов"". Этот подчеркнутый полифонизм связан у Адамовича с декларируемым им стремлением к ясности и простоте. Свое поэтическое кредо Адамович формулировал следующим образом: "В поэзии должно как в острие сойтись все то важнейшее, что одушевляет человека. Поэзия в далеком сиянии своем должна стать чудотворным делом, как мечта должна стать правдой". И в своем поэтическом творчестве позднего периода Адамович стремился к постоянному "одухотворению бытия".

В начале второй мировой войны Адамович записывается добровольцем во французскую армию. После войны сотрудничает в газете "Новое русское слово". Сочувственное отношение к Советской России приводит его к разладу с определенными кругами эмиграции. Последний сборник Адамовича "Единство" вышел в 1967 г. Поэт обращается к вечным темам бытия: жизнь, любовь, смерть, одиночество, изгнанничество. Тема смерти и тема любви объединяют стихотворения сборника и объясняют его название. Уход в метафизические проблемы не означал отказа от "прекрасной ясности" и "простоты". Адамович по-своему, как заметил поэт и критик Ю. П. Иваск, продолжал акмеизм. Он постоянно ощущал форму - плоть стиха, поэтическое бытие слова. Отвечая на им же самим поставленный вопрос - какими должны быть стихи? - Адамович писал: "Чтобы все было понятно, и только в щели смысла врывался пронизывающий трансцендентальный ветерок..." К этой творческой сверхзадаче и стремился поэт: «Найти слова, которых в мире нет, // Быть безразличным к образу и краске, // Чтоб вспыхнул белый безначальный свет, // А не фонарик на грошовом масле».

Судьба и творчество М. И. Цветаевой. Пражский и парижский периоды творчества.

Почти 4 года Ц. не имела известий о своем муже. В июле 1921 года она получила от него письмо из-за границы. Ц. мгновенно принимает решение ехать к мужу, учившемуся в в ун-те в Праге. В мае 1922 г. Ц. добивается разрешения на выезд за границу. В Берлин снач. Там знак. с Есениным, завяз. переписка с Пастернаком. 2 с половиной месяца – более 20 стихотворений, во многом не похожих на прежние. Ее лирика становится более усложн.

В августе Ц. уехала в Прагу к Эфрону. В поисках дешевого жилья они кочуют по пригородам: Макропосы, Иловищи, Вшеноры – деревни с первобытными условиями жизни. Всей душой Ц. полюбила Прагу, город, вселявший в нее вдохновение, в отличие от не понравившегося ей Берлина. В Чехии Ц. дописывает поэму «Молодец», о могучей, всепобеждающей силе любви. Свою идею о том, что любовь это всегда лавина страстей, обрушивающаяся на человека, которая неизбежно оканчивается разлукой, она воплотила в «Поэме горы» и «Поэме конца», вдохновленных бурным романом с К.Б. Раздевичем. Ему же посвящены цикл «Овраг», стихотворения «Люблю, но мука еще жива…», «Древняя тщета течет по жилам…» и другие. В лирике Ц. того времени отразились и другие волновавшие ее чувства – разноречивые, но всегда сильные. Страстные, щемящие стихи выражают ее тоску по родине («Рассвет на рельсах», «Эмигрант»). Письма к Пастернаку сливаются с лирическими обращениями к нему («Провода», «Двое»). Описания пражских окраин («Заводские») и отголоски собственных кочевий с квартиру на квартиру соединяются в тоску от неизбывной нищеты. Она продолжает размышлять над особой судьбой поэта (цикл «Поэт»), над его величием и беззащитностью, могуществом и ничтожеством в мире «где насморком назван – плач»:

В 1925 года у Ц. родился сын Георгий, о котором она давно мечтала, в семье его будут звать Мур. Через месяц она начала писать последнее в Чехословакии произведение – поэму «Крысолов», названную «лирич. сатирой». В основу поэмы легла срв легенда о флейтисте из Гаммельна, который избавил город от нашествия крыс, заманив их своей музыкой в реку, а когда не получил обещанной платы с помощью той же флейты выманил из города всех малолетних детей, увел их на гору, где их поглотила разверзшаяся под ними бездна. На этот внешний фон Цветаева накладывает острейшую сатиру, обличающую всякие проявления бездуховности. Крысолов-флейтист – олицетворяет поэзию, крысы (отъевшиеся мещане) и жители города (жадные бюргеры) – разлагающий душу быт. Поэзия мстит не сдержавшему свое слово быту, музыкант уводит под свою чарующую музыку детей и топит их в озере, даруя им вечное блаженство.

Осенью 1925 года Ц. перебирается с детьми в Париж. В Париже и его пригородах Ц. суждено прожить почти четырнадцать лет. Жизнь во Франции не стала легче. Эмигр. окружение не приняло Ц., да и сама она часто шла на открытый конфликт с лит. зарубежьем. Весной 1926 г. через Пастернака состоялось заочное знакомство Ц. с Райнером Мария Рильке. Так зародился эпист. «роман троих» – «Письма лета 1926 года». Испытывая творческий подъем, Ц. пишет посвящ. Пастернаку поэму «С моря», ему же и Рильке она посвящает «Попытку комнаты». Тогда же она создает поэму «Лестница», в которой нашла выражение ее ненависть к «сытости сытых» и «голоду голодных». Смерть в конце 1926 г. так и не увиденного Рильке глубоко потрясла Ц. Она создает стихотворение-реквием, плач по поэту «Новогоднее», затем «Поэму Воздуха», в которой размышляет о смерти и вечности.

Меняется поэт. язык Цветаевой, некое высокое косноязычие. Все в стихе подчиняется ритму. Смелое, порывистое дробление фразы на отдельные смысловые куски, ради почти телеграфной сжатости, при которой остается только самые необходимые акценты мысли, - становится характерной приметой ее стиля. Она сознат. разрушает музыкальн. традиц. стихотв. формы: «Я не верю стихами, которые льются. Рвутся – да!». Прозу охотнее издавали, поэтому волею судеб в 30-е гг. главное место в тв-ве Ц. занимают проз. произв-я. Как и многие рус. писатели в эмиграции, она обращает свой взгляд в прошлое, к канувшему в небытие миру, пытаясь воскресить ту идеальную с высоты прожитых лет атмосферу в которой она выросла, которая ее сформировала как человека и поэта. Очерки «Жених», «Дом у старого Пимена», уже упоминавшееся «Мать и музыка», «Отец и его музей» и другие. Уход из жизни ее современников, людей, которых она любила и почитала, служит поводом для создания мемуаров-реквиемов: «Живое о живом» (Волошин), «Пленный дух» (Андрей Белый), «Нездешний вечер» (Михаил Кузьмин), «Повесть о Сонечке» (С.Я. Голлидей). Пишет Цветаева и статьи, посвященные проблемам творчества («Поэт и время», «Искусство при свете совести», «Поэты с историей и поэты без истории» и другие). Особое место занимает цветаевская «пушкиниана», - очерки «Мой Пушкин» (1936), «Пушкин и Пугачев»» (1937), стихотворный цикл «Стихи к Пушкину» (1931). Перед гением этого поэта она преклонялась с младенческих лет, и работы о нем тоже носят автобиогр. характер. Весной 1937 года уехала в Москву дочь Ц., Ариадна, еще в 16 лет принявшая сов. гражданство. А осенью Сергей Эфрон, продолжавший свою деятельность в «Союзе возвращения на Родину» и сотрудничество с советской разведкой, оказался замешанным в не очень чистоплотную историю, получившую широкую огласку. Ему пришлось в спешке покинуть Париж и тайно переправляться в СССР. Отъезд Цветаевой был предрешен. Она находится в тяжелом душевном состоянии, более полугода ничего не пишет. Готовит к отправке свой архив. Из творческого молчания ее вывели сентябрьские события 1938 года. Напад-е Германии на Чехословакию вызвало ее бурное негодование, вылившееся в цикле «стихи к Чехии»: «О мания! О мумия // Величия! // Сгоришь, // Германия! // Безумие, // Безумие // Творишь!». 12 июня 1939 года Цветаева с сыном уезжает в Москву.

Поэзия молодого поколения первой волны эмиграции. Основные направления: "парижская нота", "формисты", поэты "Перекрестка", "провинциальные" поэты.

«Незамеченное поколение» (термин писателя, литературного критика В.Варшавского отказ. от реконструкции безнадежно утраченного. К «незамеченному поколению» принадлежали молодые писатели, не успевшие создать себе прочную литературную репутацию в России: В.Набоков, Г.Газданов, М.Алданов, М.Агеев, Б.Поплавский, Н.Берберова, А.Штейгер, Д.Кнут, И.Кнорринг, Л.Червинская, В.Смоленский, И.Одоевцева, Н.Оцуп, И.Голенищев-Кутузов, Ю.Мандельштам, Ю.Терапиано и др. Их судьба сложилась различно. В.Набоков и Г.Газданов завоевали общеевропейскую, в случае Набокова, даже мировую славу. М.Алданов, начавший активно печатать исторические романы в самом известном эмигрантском журнале «Современные записки», примкнул к «старшим». Наиболее драматична судьба погибшего при загадочным обстоятельствах Б.Поплавского, рано умерших А.Штейгера, И.Кнорринг. Практически никто из младшего поколения писателей не мог заработать литературным трудом: Г.Газданов стал таксистом, Д.Кнут развозил товары, Ю.Терапиано служил в фармацевтической фирме, многие перебивались грошовым приработком. Характеризуя положения «незамеченного поколения», обитавшего в мелких дешевых кафе Монпарнаса, В.Ходасевич писал: «Отчаяние, владеющее душами Монпарнаса… питается и поддерживается оскорблениями и нищетой… За столиками Монпарнаса сидят люди, из которых многие днем не обедали, а вечером затрудняются спросить себе чашку кофе. На Монпарнасе порой сидят до утра потому, что ночевать негде. Нищета деформирует и само творчество». Наиболее остро и драматично тяготы, выпавшие на долю «незамеченного поколения», отразились в бескрасочной поэзии «парижской ноты», созданной Г.Адамовичем. Предельно исповедальная, метафизическая и безнадежная «парижская нота» звучит в сборниках Б.Поплавского (Флаги ), Н.Оцупа (В дыму ), А.Штейгера (Эта жизнь , Дважды два – четыре ), Л.Червинской (Приближение ), В.Смоленского (Наедине ), Д.Кнута (Парижские ночи ), А.Присмановой (Тень и тело ), И.Кнорринг (Стихи о себе ).

Парижская нота , движение в русской эмигрантской поэзии конца 1920-х годов, лидером которого считали Г.Адамовича, а наиболее яркими представителями Б.Поплавского, Л.Червинскую (1906–1988), А.Штейгера (1907–1944); близок ему был и прозаик Ю.Фельзен (1894–1943). Об особом, парижском течении в поэзии Русского Зарубежья первым заговорил в 1927 Адамович, хотя название «парижская нота», по-видимому, принадлежит Поплавскому, писавшему в 1930: «Существует только одна парижская школа, одна метафизическая нота, все время растущая – торжественная, светлая и безнадежная».

Движение, признавшее эту «ноту» главенствующей, считало поэтом, наиболее полно выразившим опыт изгнания, Г.Иванова, а свою программу (специальных манифестов движение не обнародовало) противопоставляло принципам поэтической группы «Перекресток», которая следовала эстетическим принципам В.Ходасевича. В своих откликах на выступления «Парижской ноты» Ходасевич подчеркивал недопустимость превращения поэзии в «человеческий документ», указывая, что реальные творческие свершения возможны только как итог освоения художественной традиции, в конечном итоге приводящей к Пушкину. Этой программе, вдохновлявшей поэтов «Перекрестка», приверженцы «Парижской ноты» противопоставили вслед за Адамовичем взгляд на поэзию как на прямое свидетельство о пережитом, сведение «литературности» к минимуму, так как она мешает выразить неподдельность чувства, навеянного метафизической тоской. Поэзию, согласно программе, намеченной Адамовичем, надлежало «сделать из материала элементарного, из «да» и «нет»... без каких-либо украшений».

«Парижская нота» противопоставила требованиям вжиться в русскую традицию свой принцип широкого творческого диалога с европейской поэзией, от французских «проклятых поэтов» до сюрреализма, и установку на эксперимент, вызывавший скептичные комментарии противников этой поэзии от З.Гиппиус до критика А.Бема.

Не издав ни одного альманаха, который обозначил бы общую мировоззренческую и творческую позицию, и не проведя ни одного коллективного вечера, поэты «Парижской ноты» тем не менее достаточно ясно выразили круг настроений и эстетическую ориентацию, позволившую говорить о целостном явлении. Ранняя смерть Поплавского и Штайгера, гибель Фельзена, ставшего жертвой нацистского геноцида, не позволили «Парижской ноте» осуществить свой потенциал и даже заставили Адамовича по прошествии двух десятилетий заявить, что «нота не удалась», сделав оговорку, что она «прозвучала не совсем напрасно». Однако приверженность этой программе Червинская или разделявший ее основные принципы поэт В.Мамченко (1901–1982) сохранили до конца своего творческого пути.

Перекресток. В. Ходасевич полагал главной задачей русской литературы в изгнании – сохранение русского языка и культуры. Он ратовал за мастерство, настаивал на том, что эмигрантская литература должна наследовать величайшие достижения предшественников, «привить классическую розу» к эмигрантскому дичку. Вокруг Ходасевича объединились молодые поэты группы «Перекресток»: Г. Раевский, И. Голенищев-Кутузов, Ю. Мандельштам, В. Смоленский.

Творческий путь Г. И. Газданова.

Газданов Гайто (Георгий Иванович) (1903, СПб – 1971, Мюнхен; похоронен под Парижем на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа).

Родился в состоят. семье осетинского происх-я, русской по культуре, образ-ю и языку. Газданов – русский писатель. О языке предков: «Осетинского языка я не знаю, хотя его прекрасно знали мои родители. Учился в Парижском университете, но русский язык остался для меня родным». Профессия отца – лесничий => семья много ездила по стране, поэтому только детство – в СПб, затем – в разных городах России (в Сибири, Тверской губернии и др.). Часто бывал у родств. на Кавказе, в Кисловодске. Шк. годы – Полтава, год в Кадетском корпусе, и Харьков, гимназия с 1912. Доуч. до 7 класса. В 1919 в 16 лет вступает в Добровольч. армию Врангеля, воюет в Крыму. Служит на бронепоезде. Затем вместе с армией – в Галлиполи, позже – в Константинополь. Здесь случ. встреч. свою двоюр. сестру, балерину (уехала еще до рев., с мужем жила и раб. в Конст-ле). Оч. помогла Газданову. В К-ле продолж. учебу в гимназии в 1922. 1-й рассказ – «Гостиница грядущего», опублик. в 1926 в пражск. журнале «Своими путями». Гимназия была перевед. в город Шумен в Болгарии, где Г. окончил гимназию в 1923. В 1923 приезжает в Париж, 13 лет там прожил. Зараб. на жизнь, работая грузчиком, мойщиком локомотивов, рабочим на автозаводе «Ситроен» и др. Затем 12 лет работ. таксистом. В теч. этих 12 лет написаны 4 из 9 романов, 28 из 37 рассказов, а все остальное – за 30 след. лет.

В к. 20-х – нач. 30-х 4 года уч. в Сорбонне на ист.-филологич. ф-те, заним. историей лит-ры, социологией, экономич. науками. Весной 1932 под влиянием М. Осоргина вступил в рус. масонскую ложу «Северная звезда». В 1961 стал ее Мастером. Вел переписку с Максимом Горьким, присылал ему некоторые свои работы, в т.ч. и 1-й свой роман.

В 1929 – 1-й роман Газданова («Вечер у Клэр»). Вся эмиграция хвалит роман. Г. начинает публик. рассказы, романы наряду с Буниным, Мережковским, Алдановым, Набоковым в «Соврем. записках» (самый авторит. и солидный журн. эмиграции). Активно участвует в лит. объед. «Кочевье».

В 1936 отправл-ся на Ривьеру, где встречает свою буд. жену Гавришеву, урожденную Ламзаки (из одесской семьи греч. происхождения). В 1937 – 39 каждое лето приезжает на Средиз. море – самые счастл. время жизни.

В 1939 – война. Г. остается в Париже. Переживает фаш. оккупацию, помогает тем, кто нах-ся в опасности. Участвует в движ. Сопротивления. Много пишет: романы, рассказы. Из написанного в это время получил призн-е роман «Призрак Александра Вольфа» (1945 – 48). После войны опубл. книга «Возвращ. Будды». Большой успех, известность и деньги. С 1946 живет только лит. трудом, иногда подрабатывая ночным таксистом.

В 1952 Г. предлагают стать сотр-ком новой радиостанции – «Свобода». Приним. это предлож-е и с января 1953 и до смерти работ. здесь. Через 3 года станов-ся главным редактором новостей (в Мюнхене), в 1959 возвращ. в Париж корреспондентом Парижского бюро радио «Свобода». В 1967 его опять переводят в Мюнхен как старшего, а затем главного редактора русской службы. Побывал в Италии, навсегда влюб. в эту страну, в особенности – в Венецию. Приезжал сюда каждый год.

В 1952 – роман «Ночные дороги», затем «Пилигримы» (1952 – 54). Последние романы, увидевшие свет, – «Пробуждение» и «Эвелина и ее друзья», начатые еще в 1950-е, но законченные в конце 60-х.

Умер от рака легких.

Поэзия и проза Б. Ю. Поплавского.

Борис Юлианович Поплавский родился в Москве 24 мая 1903 года, умер в Париже 9 октября 1935 года. Передоз. Стихи он начал писать очень рано в ученич. тетрадях, украшая их фантаст. узорами. В 1918 году отец Поплавского, который считал опасным для себя оставаться в Москве, уехал вместе с сыном на юг России. Зимой 1919 года в Ялте Борис впервые выступил публично в Чеховском лит. кружке. В ноябре 1920 года армия Врангеля окончательно покинула Крым, и в потоке русских беженцев отец с сыном оказались в Стамбуле, где они и пробыли до мая 1921 года, то есть до переезда в Париж. В Париже Поплавский посещает частную худ. академию "Гранд Шомьер" и уже начинает проводить свои вечера на Монпарнасе. Мечта его в 1921-1924 годах - стать художником. Борис уезжает в Берлин на два года, чтобы попробовать счастья на излюбленном поприще. Среди писателей полюбился больше всех Поплавскому Андрей Белый. Вернувшись в Париж, уже навсегда, Борис разделяет теперь основную свою деятельность между писательством, спортом, усидчивыми занятиями в библиотеке Святой Женевьевы, которые он предпочитает лекциям по философии и истории религий в Сорбонне. После нескольких мимолетных попыток сделаться таксистом, Борис махнет окончательно рукой на всякую практическую работу и, несмотря на некоторую поддержку отца, будет влачить до конца жизни нищенское существование, еле пробиваясь на "шомажных деньгах", то есть на пособие для безработных. В 1928 году в журнале "Воля России" вышли восемь стихотворений Бориса Поплавского. Сочувственно отозвался на это чуть ли не один Адамович. На то были свои особенные причины. Старое поколение, которое держало в своих цепких руках все издательские дома не только в Париже, но и в Берлине, весьма неохотно допускало к печати молодое поколение. Этим обстоятельством объясняется едкое замечание ГеоргияИванова: "`Воля России`-де недавно открыла поразительно одаренного Поплавского, но среди всех там напечатанных очаровательных стихотворений ни одно не смогло бы появиться в "Современных записках", поскольку стихи слишком хороши и исключительно своеобразны для такого журнала". Впрочем, "Современные записки" скоро спохватились и, начиная с 1929 по 1935 год, все-таки напечатали пятнадцать его стихотворений, правда, гомеопатическими дозами - в одиннадцати номерах журнала. При жизни Поплавскому удалось выпустить лишь один сборник стихов "Флаги" в 1931 году. Среди критиков, упрекавших тогда Поплавского в "погрешностях" его русского языка, оказался и ВладимирНабоков, который тем не менее признавал, что некоторые стихотворения сборника "возносились своей чистой музыкальностью". В узком кругу знатоков Поплавский при жизни был все-таки признан. По крайней мере он не оставлял свою публику равнодушной. "Флаги" рецензировались основательнее других книг уже в год их появления. Рецензии не только резко отличались друг от друга, но и предваряли те две преобладающие линии характеристик, которые развиваются s оценках творчества Поплавского и в наши дни. После смерти Бориса вышли в свет еще три его сборника: "Снежный час" (1936), "В венке из воска" (1938), "Дирижабль неизвестного направления" (1965). С 1921 года он начал вести свой дневник. Большая часть записей осталась и по сей час неразобранной и неизданной. На опубликованное из дневников эссе "О субстанциальной личности" обратил внимание Николай Бердяев, посвятивший этому труду обстоятельную рецензию в "Современных записках" в 1939 году. Наряду с этими дневниками, и "скорее" в их русле, в виде творческой проекции, Борис Поплавский затеял с 1926 года роман-исповедь в виде трилогии: "Аполлон Безобразов", "Домой с небес", "Апокалипсис Терезы". «И ветер опускается в камин, // Как водолаз в затопленное судно // В нем видя, что утопленник один // В пустую воду смотрит безрассудно».

«Вторая волна» эмиграции и ее литература. Особенности. Периодика.

Вторая волна эмиграции, порожденная второй мировой войной, не отличалась таким массовым характером, как эмиграция из большевистской России. Со второй волной СССР покидают военнопленные, так называемые перемещенные лица – граждане, угнанные немцами на работы в Германию, те, кто не принял тоталитарный режим. Большинство эмигрантов второй волны селились в Германии (преимущественно в Мюнхене, имевшем многочисленные эмигрантские организации) и в Америке. К 1952 в Европе насчитывалось 452 тысячи бывших граждан СССР. 548 тысяч русских эмигрантов к 1950 прибыло в Америку.

Среди писателей, вынесенных со второй волной эмиграции за пределы родины: И.Елагин, Д.Кленовский, Ю.Иваск, Б.Нарциссов, И.Чиннов, В.Синкевич, Н.Нароков, Н.Моршен, С.Максимов, В.Марков, Б.Ширяев, Л.Ржевский, В.Юрасов и др. Выехавшим из СССР в 40-е годы на долю выпали не менее тяжелые испытания, чем беженцам из большевистской России: война, плен, ГУЛАГ, аресты и пытки. Это не могло не сказаться на мироощущении литераторов: самыми распространенными темами в творчестве писателей второй волны становятся лишения войны, плен, ужасы сталинского террора.

Наибольший вклад в русскую литературу среди представителей второй волны внесли поэты: И.Елагин, Д.Кленовский, В.Юрасов, В.Моршен, В.Синкевич, В.Чиннов, Ю.Иваск, В.Марков. В эмигрантской поэзии 40–50-х преобладает политическая тематика: Ив.Елагин пишет Политические фельетоны в стихах, антитоталитарные стихи публикует В.Моршен (Тюлень, Вечером 7 ноября), В.Юрасов описывает ужасы советских концлагерей в вариациях на тему «Василия Теркина» Твардовского. Первым поэтом второй волны критика наиболее часто называет И.Елагина, выпустившего в эмиграции сборники По дороге оттуда, Ты, мое столетие, Отсветы ночные, Косой полет, Дракон на крыше, Под созвездием топора, В зале Вселенной. Основными «узлами» своего творчества И.Елагин называл: гражданственность, беженскую и лагерную темы, ужас перед машинной цивилизацией, урбанистическую фантастику. По социальной заостренности, политическому и гражданскому пафосу стихи Елагина оказывались ближе советской поэзии военного времени, нежели «парижской ноте».

Преодолев ужас пережитого, к философской, медитативной лирике обратились Ю.Иваск, Д.Кленовский, В.Синкевич. Религиозные мотивы звучат в стихах Ю.Иваска (сборники Царская осень, Хвала, Золушка, Я – мещанин, Завоевание Мексики). Принятие мира – в сборниках В.Синкевич Наступление дня, Цветение трав, Здесь я живу. Оптимизмом и гармоничной ясностью отмечена лирика Д.Кленовского (книги Палитра, След жизни, Навстречу небу, Прикосновение, Уходящие паруса, Певучая ноша, Теплый вечер, Последнее). Значителен вклад в эмигрантскую поэзию и И.Чиннова, Т.Фесенко, В.Завалишина, И.Буркина.

Герои, не сжившиеся с советской действительностью, изображены в книгах прозаиков второй волны. Трагична судьба Федора Панина, бегущего от «Великого Страха» в романе В.Юрасова Параллакс. С.Марков полемизирует с шолоховской Поднятой целиной в романе Денис Бушуев. К лагерной теме обращаются Б.Филиппов (рассказы Счастье, Человеки, В тайге, Любовь, Мотив из «Баядерки»), Л.Ржевский (повесть Девушка из бункера (Между двух звезд)). Сцены из жизни блокадного Ленинграда изображает А.Даров в книге Блокада, об истории Соловков от Петра Первого до советских концлагерей пишет Б.Ширяев (Неугасимая лампада). На фоне «лагерной литературы» выделяются книги Л.Ржевского Дина и Две строчки времени, в которых повествуется о любви пожилого человека и девушки, о преодолении непонимания, жизненного трагизма, барьеров в общении. По мнению критики, в книгах Ржевского «радиация любви оказалась сильнее радиации ненависти».

Большинство писателей второй волны эмиграции печатались в выходившем в Америке «Новом журнале» и в «журнале литературы, искусства и общественной мысли» «Грани» (Мюнхен, с 1946).

Третья волна эмиграции. Общая характеристика. Представители. Периодика.

3-я волна – 1970-е гг. Из СССР преимущ. выезж. деятели иск-ва, творч. интеллиг-я. В 1971 15 тыс. сов. граждан покид. страну, в 1972 – 35 тыс. Писат.-эмигранты 3-й волны, как правило, принадл. к покол. «шестидесятников», расцвет творч-ва которых проих-ся на период «оттепели», «десятилетие советского донкихотства» (В.Аксенов). Это покол-е формиров. в военное и послевоенное время. «Дети войны», выросш. в атмосф. дух. подъема, возложили надежды на хрущевскую «оттепель». Но вскоре стало очевидно, что коренных перемен в жизни сов. общ-ва «оттепель» не сулит. Вслед за романтич. мечтаниями последовала 20-летняя стагнация. Начало свертыв-я свободы – 1963, с посещения Н.С.Хрущевым выставки художников-авангардистов в Манеже. Сер. 60-х гг. – период новых гонений на творч. интеллиг-ю и, в 1-ю очередь, на писателей. Произведения Солженицына запрещ. к публикации. Возбужд. угол. дело против Ю. Даниэля и А. Синявского, А. Синявский арестован. И. Бродский осужд. за тунеядство и сослан в станицу Норенская. С. Соколов лишен возм-ти печататься. Поэт и журналистка Н. Горбаневская (за участие в демонстр. протеста против вторж-я сов. войск в Чехосл.) была помещ. в псих. лечебницу. 1-й писатель, депортиров. на запад, – В. Тарсис (1966 г.). Гонения и запреты => новый поток эмигр., существ. отлич-ся от 2 предыд.: в нач. 70-х СССР покид. интеллиг-я, деят. к-ры и науки. Многие лишены сов. гражд-ва (А. Солженицын, В. Аксенов, В. Максимов, В. Войнович и др.). С 3-й волной эмигр. за границу выезж.: В. Аксенов, Ю. Алешковский, И. Бродский, Г. Владимов, В. Войнович, Ф. Горенштейн, И. Губерман, С. Довлатов, А. Галич, Л. Копелев, Н. Коржавин, Ю. Кублановский, Э. Лимонов, В. Максимов, Ю. Мамлеев, В. Некрасов, С. Соколов, А. Синявский, А. Солженицын, Д. Рубина и др. Больш-во рус. писат. эмигр. в США, где формир-ся мощная рус. диаспора (И. Бродский, Н. Коржавин, В. Аксенов, С. Довлатов, Ю. Алешковский и др.), во Францию (А. Синявский, М. Розанова, В. Некрасов, Э. Лимонов, В. Максимов, Н. Горбаневская), в Германию (В. Войнович, Ф. Горенштейн).

Писатели 3-й волны оказ. в эмигр. в соверш. новых условиях, они во многом были не приняты своими предшеств-ми, чужды «старой эмиграции». В отлич. от эмигр. 1-й и 2-й волн, они не ставили перед собой задачи «сохран-я к-ры» или запечатл-я лишений, пережитых на родине. Соверш. разный опыт, мировоззр-е, даже разный язык (так А.Солженицын издает «Словарь языкового расширения», включавш. диалекты, лаг. жаргон) мешали возникнов-ю связей между покол-ми. Рус. яз. за 50 лет сов. власти претерпел значит. измен-я, тв-во представит. 3-й волны складывалось не столько под возд-ем рус. классики, сколько под влиянием попул. в 60-е гг в СССР американской и латиноамериканской лит-ры, а также поэзии М. Цветаевой, Б. Пастернака, прозы А. Платонова. 1 из осн. черт рус. эмигр. лит-ры 3-й волны – тяготение к авангарду, п-модернизму. Но 3-я волна разнородна: в эмигр. оказ. писатели реалистич. напр-я (А. Солженицын, Г. Владимов), п-модернисты (С. Соколов, Ю. Мамлеев, Э. Лимонов), ноб. лауреат И. Бродский, антиформалист Н. Коржавин. Рус. лит-ра 3-й волны – это клубок конфликтов: «Мы уехали для того, чтобы иметь возможность драться друг с другом» (Наум Коржавин).

Периодика. 1 из известнейших журналов 3-й волны – «Континент». Создан В. Максимовым и выходил в Париже 4 раза в год. Журнал задумыв-ся как инструмент сопротивл-я сов. тоталит. системе и коммунистич. идеологии. Назв-е предложил А.И. Солженицын: авторы журнала как бы говорили от имени целого континента стран Вост. Европы, где господствовал тоталитаризм. => С журналом сотрудничали не только диссиденты и эмигранты из СССР (А. Солженицын, А. Сахаров, И. Бродский, А. Синявский, В. Буковский, Н. Коржавин), но и предст. других стран, т.н. «социалистического лагеря»: Э. Ионеско, М. Джилас, М. Михайлов, К. Густав-Штрем. Но надолго объединить авторов с разл. убежд-ми под эгидой журнала не удалось. Довольно быстро с «Континентом» перестали сотруднич. А.И. Солженицын (журнал заним. недостаточную рус. и правосл. позицию), А. Синявский со своей женой М. Розановой (обвин. журнал в излишнем национализме). Авторы журнала: Ю. Алешковский, В. Бетаки, В. Войнович, А. Галич, А. Гладилин, Н. Горбаневская, С. Довлатов, Н. Коржавин, В. Некрасов, С. Соколов. «Континент» традиционно имел большую читат. аудиторию в СССР. Среди журналов рус. эмигр. он считался центристским, правыми обвинялся в космополитизме, а либеральным диссидентством – в непозволит. патриотизме. Несмотря на это он оказал большое влияние на разв-е отеч. лит-ры и к-ры. + в Париже журнал «Синтаксис» (М. Розанова, А. Синявский). Наиболее известные амер. изд-я – газеты «Новый американец» и «Панорама», журнал «Калейдоскоп». В Израиле основан журнал «Время и мы», в Мюнхене – «Форум». В 1972 нач. работать изд-во «Ардис», И. Ефимов основыв. изд-во «Эрмитаж». Вместе с этим, свои позиции сохраняют такие издания, как «Новое русское слово» (Нью-Йорк), «Новый журнал» (Нью-Йорк), «Русская мысль» (Париж), «Грани» (Франкфурт-на-Майне).

Поэты третьей волны эмиграции. Общая характеристика.

Среди поэтов, оказавш. в изгнании – Н. Коржавин, Ю. Кублановский, А. Цветков, А. Галич, И. Бродский. Видное место в истории рус. поэзии принадл. И. Бродскому, получивш. в 1987 Ноб. премию за «разв-е и модернизац. классич. форм». В эмигр. Бродский публик. стихотв. сб-ки и поэмы: «Остановка в пустыне», «Часть речи», «Конец прекрасной эпохи», «Римские элегии», «Новые стансы к Августе», «Осенний крик ястреба».

Прозаики «третьей волны» эмиграции. Общая характеристика.

2 крупнейш. писат. реалистич. напр-я – А. Солженицын и Г. Владимов. АС, вынужденно выехав за рубеж, создает в изгнании роман-эпопею «Красное колесо», в котором обращ. к ключ. соб-ям рус. истории ХХ в., самобытно трактуя их. Эмигрировавший незад. до перестройки (в 1983), Г. Владимов публик. роман «Генерал и его армия», в котором также кас-ся ист. темы: в центре романа соб-я ВОВ, отменившие идейное и класс. противост-е внутри сов. общ-ва, замордованного репрессиями 30-х гг. Судьбе крестьянск. рода посвящ. свой роман «Семь дней творенья» В. Максимов. В. Некрасов, получивш. Стал. премию за роман «В окопах Сталинграда», после выезда публик. «Записки зеваки», «Маленькую печальную повесть».

Особое место в лит-ре 3-й волны заним. тв-во В. Аксенова и С. Довлатова. Тв-во Аксенова, лишенного сов. гр-ва в 1980, обращено к сов. действит-ти 50 – 70-х гг., эволюции его поколения. Роман «Ожог» – феерич. панорама послевоен. моск. жизни, выводит на авансцену «культовых» героев 60-х – хирурга, писателя, саксофониста, скульптора и физика. В роли летописца поколения Аксенов выступает и в «Московской саге». В тв-ве Довлатова – редкое, не характ. д/рус. словесн-ти соед-е гротескового мироощущения с отказом от моральных инвектив, выводов. В рус. лит-ре ХХ в. рассказы и повести писателя продолжают традицию изображ-я «мал. человека». В своих новеллах Довлатов точно передает стиль жизни и мироощущ-е покол-я 60-х, атмосферу богемных собраний на ленинградских и моск. кухнях, абсурд сов. действит-ти, мытарства рус. эмигрантов в США. В написанной в эмигр. «Иностранке» Довлатов изображ. эмигр. существов-е в иронич. ключе. 108-я улица Квинса, изображенная в «Иностранке», – галерея непроизв. шаржей на рус. эмигрантов.

В. Войнович за рубежом пробует себя в жанре антиутопии – в романе «Москва-2042», в котором дана пародия на Солженицына и изображена агония сов. общ-ва.

А. Синявский публик. в эмигр. «Прогулки с Пушкиным», «В тени Гоголя» – прозу, в которой литвед совмещ. с блестящим писательством, и пишет иронич. биографию «Спокойной ночи».

К п-модернистской традиции относят свое тв-во С. Соколов, Ю. Мамлеев, Э. Лимонов. Романы С. Соколова «Школа для дураков», «Между собакой и волком», «Палисандрия» явл-ся изощр. словесн. структурами, шедеврами стиля, в них отразилась п-модернистская установка на игру с читат., смещение временных планов. 1-й роман С. Соколова «Школа для дураков» был высоко оценен В.Набоковым – его кумиром. Маргинальность текста – в прозе Ю. Мамлеева, в настоящий момент вернувшего себе российское гражд-во. Наиболее известные произв-я Мамлеева – «Крылья ужаса», «Утопи мою голову», «Вечный дом», «Голос из ничто», «Шатуны». Э. Лимонов имитирует соцреализм в повести «У нас была прекрасная эпоха», отрицает истэблишмент в книгах «Это я – Эдичка», «Дневник неудачника», «Подросток Савенко», «Молодой негодяй».

_____________________________________________________________________________

что их хоть на Мадагаскар посылай

на вечное поселение, они и там

будут писать роман за романом.

А мне все надо родное, всякое –

хорошее, плохое – только родное».

А.И. Куприн

Литература русского зарубежья – совершенно уникальный феномен, результат насильственного разделения, границы не между, но внутри единой русской литературы, проведенной в первые годы после Октябрьской революции 1917 г. В мировой истории литературы есть немало примеров расцвета творчества единичных писателей вдали от родины – среди них Данте, Мицкевич, Джойс, однако до российской революции не было прецедента существования значительной части литературы вне ее «метрополии».

Литературным и культурным центром русских писателей за рубежом был сначала Берлин (1920-1924 гг.), затем – Париж. Популярность Берлина первой половины 1920-х гг. для эмигрантов объяснялась просто: Веймарская республика – в отличие от многих других европейских стран – признала Советскую Россию, а из-за инфляции курс рубля нэповского времени был достаточно весом. Особенностью Берлина было и интенсивное общение между эмигрантскими и советскими писателями. Многочисленные и часто недолговечные русские издательства немецкой столицы (между 1918 и 1928 гг. в Германии их было зарегистрировано 188) работали на оба рынка: советский и эмигрантский. Помимо крупнейшего издательства З.И. Гржебина, были «Эпоха», «Геликон», «Слово», «Грани», «Мысль», «Петрополис» и многие другие. В Германию приезжали многие советские писатели: М. Горький, В. Маяковский, Ю. Тынянов, К. Федин. Выступление С. Есенина в берлинском Доме искусств произвело фурор. В Берлине выходили периодические издания различной общественно-политической направленности на русском языке: «Дни», «Руль», «Время», «Голос России», «Грядущая Россия», ряд других. «Для нас нет в области книги разделения на Советскую Россию и эмиграцию», – гордо декларировал берлинский журнал «Русская книга», и так оно и было – но только до середины 1920-х гг., когда граница закрылась.

Примерно в это же время центр русской литературной эмиграции переместился в Париж. Собственно, Франция в отношении языка и культуры изначально была близка русским из привилегированных сословий, у некоторых счастливцев - например, у Мережковских - там было жилье, но абсолютное большинство эмигрантов-писателей (и не-писателей) столкнулись с большими бытовыми трудностями и вынуждены были зарабатывать на жизнь тяжелым неквалифицированным трудом. К 1923 г. во Франции жили, по разным данным, от 70 до 400 тыс. русских беженцев.

Крупнейшим журналом были лево-демократические «Современные записки», отличавшиеся явным антибольшевистским пафосом. Созданный в 1920 г. по образу и подобию классических русских толстых журналов (само название явно отсылало одновременно и к пушкинско-некрасовскому «Современнику», и к «Отечественным запискам»), он печатал всех лучших и «сколько-нибудь известных» писателей русского зарубежья. До 1940 г. вышло 70 номеров, тираж составлял около 2000 экземпляров. Среди газет выделялось умеренно консервативное «Возрождение» (сначала под редакцией П.Б. Струве, с 1927 года - Ю.Ф. Семенова), где также печатались многие видные эмигрантские писатели.

С 1921 г. другими центрами русской диаспоры с полноценной культурной жизнью стали Прага (не столько литературный, сколько научный центр – там, среди прочего, были созданы Русский свободный университет, крупнейший в эмиграции Союз русских писателей и журналистов, Русский заграничный архив и многие другие учреждения, с 1920 по 1932 г. выходила газета (потом – журнал) «Воля России») и Белград (благодарный Николаю I за помощь, король Александр постарался сделать жизнь белых эмигрантов-писателей лучше: при сербской Академии наук основали издательство «Русская библиотека», выпускавшее книги многих русских писателей). В Софии выходил некоторое время толстый журнал «Русская мысль» - преемник дореволюционного русского издания под редакцией того же П.Б. Струве; в Риге выпускалась одна из крупнейших эмигрантских газет «Сегодня». В русском культурном центре на Дальнем Востоке – Харбине – газет и журналов в 1920-е гг. выходило больше, чем в Берлине, однако европейцы обычно относились к русскому «китайскому» зарубежью как к глубокой провинции, делая исключение только для самых крупных литераторов - например, для поэта, прозаика и публициста Арсения Несмелова (Арсения Ивановича Митропольского, 1889-1945), участника Белого движения, выпустившего в эмиграции шесть поэтических сборников.

Литературная жизнь русского зарубежья (по крайней мере, до Второй мировой войны), несмотря на оторванность от языка и культурной жизни Родины, была вполне полноценной: помимо множества издательств и разнообразной периодики, существовали литературные общества (например, журфиксы Д.С. Мережковского и З.Н. Гиппиус, позже переросшие в заседания общества «Зеленая лампа»), велась литературная полемика: самая значительная и многолетняя – между В.Ф. Ходасевичем и Г.В. Адамовичем.

Ходасевич работал в 1925-1926 гг. в эсеровской газете «Дни», а с 1927 г. и до самой своей смерти был главным литературным критиком «Возрождения»; Адамович был критиком «Последних новостей» - первой и самой долговечной из эмигрантских газет (с 1921 г. - под редакцией П.Н. Милюкова). Спор шел и о судьбе и самой возможности существования литературы и родного языка вдали от родины, и позже - о поэзии. Ходасевич призывал уделять больше внимания поэтическому мастерству и дисциплине и ориентироваться на классические образцы поэзии, в то время как Адамович критиковал молодых поэтов за чрезмерное, на его взгляд, внимание к формальным аспектам творчества, требовал от нее «человечности». К сожалению, Ходасевич – «крупнейший поэт нашего времени, литературный потомок Пушкина по тютчевской линии», гордость «русской поэзии, пока жива последняя память о ней» (по авторитетному мнению В.В. Набокова) - в эмиграции писал относительно мало, а после 1927 г., когда вышел его последний сборник «Европейская ночь», – почти ничего, сосредоточившись на литературной критике.

Крупнейшим прозаиком «с дореволюционным стажем» был, безусловно, И.А. Бунин (1870–1953), первым из русских получивший в 1933 г. Нобелевскую премию по литературе. Бунин писал и стихи, но только в первые годы эмиграции, оставаясь в основном прозаиком. В 1918-1919 гг. в Москве и Одессе Бунин вел дневники, позже ставшие основой для книги «Окаянные дни» - живого свидетельства эпохи революции и гражданской войны и одного из самых злых и ярких памфлетов о начале большевистской власти. Чуть позже писатель оставил политический пафос и обратился к вечным темам. Всепоглощающая страсть и трагичность земной любви, всегда связанной со смертью – основа повести «Митина любовь» (1924), сборника рассказов «Солнечный удар» (1927). Во время Второй мировой войны в Грассе, в тяжелых бытовых условиях и тревоге за исход войны (несмотря на ненависть к большевикам, он сильно переживал за судьбу родины), Бунин создает одно из самых проникновенных своих творений - книгу «Темные аллеи».

Центральное произведение эмигрантского периода Бунина - роман «Жизнь Арсеньева»: и автобиографический, и, используя выражение Л.Я. Гинзбург, автопсихологический, и общечеловеческий. По словам Г.В. Адамовича, «Жизнь Арсеньева» - книга о России, о русских людях, о русской природе, об исчезнувшем русском быте, о русском характере», при этом «как ни богато повествование этим национальным содержанием, как в этой плоскости ни горестно оно по тону, истинная тема „Арсеньева“ - иная. За Россией у Бунина - весь мир, вся не поддающаяся определению жизнь, с которой Арсеньев чувствует свое родство и связь».

Свои «окаянные дни» - тяжелый опыт столкновения с новой властью - есть у многих писателей русского зарубежья. Так, повесть А.И. Куприна «Купол Святого Исаакия Далматского» (1927) посвящена событиям осени 1919 г. и явно показывает неслучайность эмиграции автора. Для Куприна, чья проза была тесно привязана к русским реалиям, отрыв от родины стал трагедией не только эмоциональной, но и творческой. В начале 1920-х гг. он надел на себя, по выражению Саши Черного, «чугунное ярмо антибольшевистского публициста». Позже Куприн напишет ряд биографических очерков, а также повести и рассказы, большая часть которых посвящена воспоминаниям о России – ее былом величии и удивительных людях; обращается он и к православным мотивам. Самым крупным произведениям Куприна периода эмиграции стал автобиографический роман «Юнкера» (1932) – о взрослении alter еgo автора, переходе от отрочества до юности.

Надо отметить, что автодокументальные жанры были любимыми у писателей-эмигрантов, что вполне психологически объяснимо: при невозможности вернуться на родину и воскресить прошлое многие пытались сделать это в текстах: исторические события передавались через призму личного, а ностальгия добавляла эмоционально-лирического колорита. Яркие примеры - тетралогия Б.К. Зайцева «Путешествие Глеба» о взрослении главного героя на фоне русского быта и истории последних десятилетий XIX - начала XX вв.; автобиографический роман «Отчий дом» Е.Н. Чирикова. Ностальгией по родине, стремлением к сохранению корней можно объяснить и обращение многих писателей русского зарубежья к религиозным мотивам.

Обе упомянутые темы – автобиографическая и религиозная - основа эмигрантского творчества И.С. Шмелева (1873–1950), которое он начал страстным обвинением новой России - эпопеей (по авторскому определению) «Солнце мертвых» (1923). Революция в ней – огромная личная и национальная трагедия, эсхатологическое предсказание конца не только мира людей, но и животных, страдающих от «тех, что убивать хотят».

Спасение Шмелев вскоре начинает видеть в православии, в сохранении былой «Святой Руси» в противовес современной, явно сатанинской («Где нет Бога - там будет Зверь»). Он пишет романы «Лето Господне» и «Богомолье», сочетающие автобиографические и религиозные мотивы, поэтизирующие прошлое. В книге «Лето Господне» описывается «град Китеж»: жизнь и быт дореволюционной России через восприятие семилетнего мальчика Вани Шмелева. Повесть «Богомолье» посвящена паломничеству в Троице-Сергиеву лавру.

Писатели-эмигранты часто обращались и к жанру литературной биографии ("Жизнь Тургенева» (1932) Б.К. Зайцева, многочисленные «перенасыщенные эрудицией и культурой» романы Мережковского («Наполеон», книги о Данте, о Франциске Ассизском,и др.), 16 романов и повестей мастера исторического портрета М.А. Алданова (1886–1957) о событиях русской и европейской истории. Исторические романы писали и на основе собственного опыта: таков многотомный роман генерала П.Н. Краснова «От Двуглавого Орла к красному знамени» (1921-1922), где повествуется о русско-японской, Первой мировой и Гражданской войне, о революциях 1905 и 1917 г. - везде Краснов был свидетелем и участником (вероятно, поэтому батальные сцены и описания военной жизни особенно ему удавались).

Крупнейший писатель молодого поколения эмиграции – В.В. Набоков (1899–1977) ­– также отдал дань автодокументальной прозе: «Машенька», первый роман, опубликованный за границей, содержит в основе личные воспоминания автора ­- его юношескую любовную историю, которая позже будет пересказана в книге «Другие берега». Будучи одним из лучших образцов жанра, эта книга стала центральным автобиографическим комментарием, ключом к восприятию книг, написанных Набоковым ранее, и введением к его более поздним произведениям. Лучшие из них – «Защита Лужина», «Приглашение на казнь» (1934-1935) с явными отсылками к набиравшим силу двум тоталитарным режимам, «Дар». В американском периоде лучшие произведения Набокова были написаны им на английском языке, но с многочисленными отсылками к русской литературе: «Лолита», «Ада, или радости страсти», «Пнин» и «Бледный огонь».

Один из ярких молодых прозаиков эмиграции - Гайто Газданов (1903–1971), автор девяти законченных («Вечер у Клэр» и др.) и одного незаконченного романа, документальной повести о французском Сопротивлении, нескольких десятков рассказов и статей о литературе.

Среди поэтов русского зарубежья в первую очередь стоит упомянуть (помимо В.Ф. Ходасевича) о Г.В. Иванове и М.И. Цветаевой.

Для Марины Цветаевой (1892–1941) эмигрантский период был и творчески плодотворным, и драматичным: русская эмиграция относилась к ней более чем прохладно. По мнению исследователей, на 1922–1924 гг. (время жизни в Берлине и Праге) приходится вершина развития лирического дарования Цветаевой. Среди написанного – «восхитительная сказка» (по выражению Ходасевича) поэма «Молодец» (1922), завершающая цикл фольклорных поэм; «поэмы расставания» (1924) - «Поэма Горы» и «Поэма Конца»; «лирическая сатира» «Крысолов», сборники стихов. «Тройственный» эпистолярный роман с Пастернаком и Рильке стал импульсом создания четырех последних лирических поэм, объединенных общей темой смерти - «Поэма Лестницы» (1926), «Попытка комнаты», «Новогоднее» (непосредственный отклик на смерть Рильке) и «Поэма воздуха»; писала Цветаева и прозу, самобытную и оригинальную.

«Последний петербургский поэт» Георгий Владимирович Иванов (1894–1958) стал одним из первых поэтов эмиграции с выпуском сборника «Розы» (1931), в котором было известное стихотворение «Хорошо, что нет Царя…». В сборнике с огромной художественной силой запечатлена трагическая разорванность эмигрантского сознания. Второй и последний парижский сборник - «Портрет без сходства» - вышел в 1950 г. По словам исследователя, «написанное Георгием Ивановым за пределами России - это своего рода комментарий к розановскому «Апокалипсису нашего времени» с его известным приговором: «Русь слиняла в два дня»».

Константин Бальмонт, всегда страдавший, по выражению Г.П. Струве, «многописанием», много писал и в эмиграции; примерно то же можно сказать и о Игоре Северянине, выпустившем в 1920-30-е гг. «не менее десяти томов стихов».

К сожалению, объем даже самой большой статьи не позволяет сделать сколько-нибудь репрезентативный обзор даже значимых писателей и поэтов русского зарубежья: простое перечисление имен, названий, дат, книг, издательств и периодики заняло бы множество страниц. Масштаб, многообразие и «цветущая сложность» литературного мира первой волны русской эмиграции были впечатляющи. Однако, несмотря на это, для абсолютного большинства ее писателей и поэтов вполне применима формула Цветаевой: «Всё меня выталкивает в Россию, в которую я ехать не могу. Здесь я не нужна. Там я невозможна».

С этим отношением к навсегда потерянной родине связано и своеобразие текстов эмигрантских писателей: несмотря на преемственность реалистической традиции, в строгом смысле реалистическими их назвать нельзя. Корпус произведений русского зарубежья создает другую, «ностальгическую» Россию, «которую мы потеряли» - лучшую, освобожденную от всех негативных черт; Россию, неприглядные детали бытового реализма которой заменены на дорогие сердцу подробности.

В России Куприн пишет «Поединок», в эмиграции – роман «Юнкера». В России Шмелев известен как критический реалист, автор «Человека из ресторана» - в эмиграции он создает «Лето Господне» и «Богомолье». Даже самый «отстраненный» от России писатель – Набоков – пишет в эмиграции вещи или напрямую отсылающие к утраченной родине и жизни в ней («Машенька», «Дар», «Защита Лужина»), или – что еще удивительнее - наполняет свою англоязычную прозу, предназначенную прежде всего для иностранного читателя, отсылками к русским реалиям и аллюзиями на русскую классическую литературу, понятными лишь для русского читателя. Этот миф об утраченной идеальной России – пожалуй, главное в литературном наследии русского зарубежья.

Содержание статьи

ЛИТЕРАТУРА РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ. Литература русского зарубежья – ветвь русской литературы, возникшей после 1917 и издававшейся вне СССР и России. Различают три периода или три волны русской эмигрантской литературы. Первая волна – с 1918 до начала Второй мировой войны, оккупации Парижа – носила массовый характер. Вторая волна возникла в конце Второй мировой войны (И.Елагин, Д.Кленовский, Л.Ржевский, Н.Моршен, Б.Филлипов).

Третья волна началась после хрущевской «оттепели» и вынесла за пределы России крупнейших писателей (А.Солженицын , И.Бродский , С.Довлатов). Наибольшее культурное и литературное значение имеет творчество писателей первой волны русской эмиграции.

ПЕРВАЯ ВОЛНА ЭМИГРАЦИИ (1918–1940)

Положение русской литературы в изгнании

Понятие «русское зарубежье» возникло и оформилось после Октябрьской революции 1917, когда Россию массово начали покидать беженцы. После 1917 из России выехало около 2-х миллионов человек. В центрах рассеяния – Берлине, Париже, Харбине – была сформирована «Россия в миниатюре», сохранившая все черты русского общества. За рубежом выходили русские газеты и журналы, были открыты школы и университеты, действовала Русская Православная Церковь . Но несмотря на сохранение первой волной эмиграции всех особенностей русского дореволюционного общества, положение беженцев было трагическим. В прошлом у них была потеря семьи, родины, социального статуса, рухнувший в небытие уклад, в настоящем – жестокая необходимость вживаться в чуждую действительность. Надежда на скорое возвращение не оправдалась, к середине 1920-х стало очевидно, что России не вернуть и в Россию не вернуться. Боль ностальгии сопровождалась необходимостью тяжелого физического труда, бытовой неустроенностью; большинство эмигрантов вынуждено было завербоваться на заводы «Рено» или, что считалось более привилегированным, освоить профессию таксиста.

Россию покинул цвет русской интеллигенции. Больше половины философов, писателей, художников были высланы из страны или эмигрировали. За пределами родины оказались религиозные философы Н.Бердяев , С.Булгаков, Н.Лосский , Л.Шестов , Л.Карсавин . Эмигрантами стали Ф.Шаляпин, И.Репин, К.Коровин, известные актеры М.Чехов и И.Мозжухин, звезды балета Анна Павлова, Вацлав Нижинский, композиторы С.Рахманинов и И.Стравинский. Из числа известных писателей эмигрировали: Ив.Бунин , Ив.Шмелев , А.Аверченко , К.Бальмонт , З.Гиппиус , Дон-Аминадо, Б.Зайцев , А.Куприн , А.Ремизов , И.Северянин , А.Толстой , Тэффи , И.Шмелев , Саша Черный. Выехали за границу и молодые литераторы: М.Цветаева , М.Алданов , Г.Адамович , Г.Иванов, В.Ходасевич . Русская литература, откликнувшаяся на события революции и гражданской войны, запечатлевшая рухнувший в небытие дореволюционный уклад, оказывалась в эмиграции одним из духовных оплотов нации. Национальным праздником русской эмиграции стал день рождения Пушкина.

В то же время, в эмиграции литература была поставлена в неблагоприятные условия: отсутствие массового читателя, крушение социально-психологических устоев, бесприютность, нужда большинства писателей должны были неизбежно подорвать силы русской культуры. Но этого не произошло: с 1927 начинается расцвет русской зарубежной литературы, на русском языке создаются великие книги. В 1930 Бунин писал: «Упадка за последнее десятилетие, на мой взгляд, не произошло. Из видных писателей, как зарубежных, так и «советских», ни один, кажется, не утратил своего таланта, напротив, почти все окрепли, выросли. А, кроме того, здесь, за рубежом, появилось и несколько новых талантов, бесспорных по своим художественным качествам и весьма интересных в смысле влияния на них современности».

Утратив близких, родину, всякую опору в бытии, поддержку где бы то ни было, изгнанники из России получили взамен право творческой свободы. Это не свело литературный процесс к идеологическим спорам. Атмосферу эмигрантской литературы определяла не политическая или гражданская неподотчетность писателей, а многообразие свободных творческих поисков.

В новых непривычных условиях («Здесь нет ни стихии живого быта, ни океана живого языка, питающих работу художника», – определял Б.Зайцев) писатели сохранили не только политическую, но и внутреннюю свободу, творческое богатство в противостоянии горьким реалиям эмигрантского существования.

Развитие русской литературы в изгнании шло по разным направлениям: писатели старшего поколения исповедовали позицию «сохранения заветов», самоценность трагического опыта эмиграции признавалась младшим поколением (поэзия Г.Иванова, «парижской ноты»), появились писатели, ориентированные на западную традицию (В.Набоков , Г.Газданов). «Мы не в изгнаньи, мы в посланьи», – формулировал «мессианскую» позицию «старших» Д.Мережковский . «Отдать себе отчет в том, что в России или в эмиграции, в Берлине или на Монпарнасе, человеческая жизнь продолжается, жизнь с большой буквы, по-западному, с искренним уважением к ней, как средоточию всего содержания, всей глубины жизни вообще…», – такой представлялась задача литератора писателю младшего поколения Б.Поплавскому. «Следует ли напоминать еще один раз, что культура и искусство суть понятия динамические», – подвергал сомнению ностальгическую традицию Г.Газданов.

Старшее поколение писателей-эмигрантов.

Стремление «удержать то действительно ценное, что одухотворяло прошлое» (Г.Адамович) – в основе творчества писателей старшего поколения, успевших войти в литературу и составить себе имя еще в дореволюционной России. К старшему поколению писателей относят: Бунина, Шмелева, Ремизова, Куприна, Гиппиус, Мережковского, М.Осоргина . Литература «старших» представлена преимущественно прозой. В изгнании прозаиками старшего поколения создаются великие книги: Жизнь Арсеньева (Нобелевская премия 1933), Темные аллеи Бунина; Солнце мертвых , Лето Господне , Богомолье Шмелева; Сивцев Вражек Осоргина; Путешествие Глеба , Преподобный Сергий Радонежский Зайцева; Иисус Неизвестный Мережковского. Куприн выпускает два романа Купол святого Исаакия Далматского и Юнкера , повесть Колесо времени . Значительным литературным событием становится появление книги воспоминаний Живые лица Гиппиус.

Среди поэтов, чье творчество сложилось в России, за границу выехали И.Северянин , С.Черный , Д.Бурлюк, К.Бальмонт , Гиппиус, Вяч.Иванов . В историю русской поэзии в изгнании они внесли незначительную лепту, уступив пальму первенства молодым поэтам – Г.Иванову, Г.Адамовичу, В.Ходасевичу, М.Цветаевой, Б.Поплавскому, А.Штейгеру и др. Главным мотивом литературы старшего поколения стала тема ностальгической памяти об утраченной родине. Трагедии изгнанничества противостояло громадное наследие русской культуры, мифологизированное и поэтизированное прошедшее. Темы, к которым наиболее часто обращаются прозаики старшего поколения, ретроспективны: тоска по «вечной России», события революции и гражданской войны, русская история, воспоминания о детстве и юности. Смысл обращения к «вечной России» получили биографии писателей, композиторов, жизнеописания святых: Ив.Бунин пишет о Толстом (Освобождение Толстого ), М.Цветаева – о Пушкине (Мой Пушкин ), В.Ходасевич – о Державине (Державин ), Б.Зайцев – о Жуковском, Тургеневе, Чехове, Сергии Радонежском (одноименные биографии). Создаются автобиографические книги, в которых мир детства и юности, еще не затронутый великой катастрофой, видится «с другого берега» идиллическим и просветленным: поэтизирует прошлое Ив.Шмелев (Богомолье , Лето Господне ), события юности реконструирует Куприн (Юнкера ), последнюю автобиографическую книгу русского писателя-дворянина пишет Бунин (Жизнь Арсеньева ), путешествие к «истокам дней» запечатлевают Б.Зайцев (Путешествие Глеба ) и Толстой (Детство Никиты ). Особый пласт русской эмигрантской литературы составляют произведения, в которых дается оценка трагическим событиям революции и гражданской войны. Эти события перемежаются со снами, видениями, уводящими в глубь народного сознания, русского духа в книгах Ремизова Взвихренная Русь , Учитель музыки , Сквозь огонь скорбей . Скорбной обличительностью насыщены дневники Бунина Окаянные дни . Роман Осоргина Сивцев Вражек отражает жизнь Москвы в военные и предвоенные годы, во время революции. Шмелев создает трагическое повествование о красном терроре в Крыму – эпопею Солнце мертвых , которую Т.Манн назвал «кошмарным, окутанным в поэтический блеск документом эпохи». Осмыслению причин революции посвящен Ледяной поход Р.Гуля , Зверь из бездны Е.Чирикова, исторические романы примкнувшего к писателям старшего поколения Алданова (Ключ , Бегство , Пещера ), трехтомный Распутин В.Наживина. Противопоставляя «вчерашнее» и «нынешнее», старшее поколение делало выбор в пользу утраченного культурного мира старой России, не признавая необходимости вживаться в новую действительность эмиграции. Это обусловило и эстетический консерватизм «старших»: «Пора бросить идти по следам Толстого? – недоумевал Бунин. – А по чьим следам надо идти?».

Младшее поколение писателей в эмиграции

Иной позиции придерживалось младшее «незамеченное поколение» писателей в эмиграции (термин писателя, литературного критика В.Варшавского), поднявшееся в иной социальной и духовной среде, отказавшееся от реконструкции безнадежно утраченного. К «незамеченному поколению» принадлежали молодые писатели, не успевшие создать себе прочную литературную репутацию в России: В.Набоков, Г.Газданов, М.Алданов, М.Агеев, Б.Поплавский, Н.Берберова , А.Штейгер, Д.Кнут, И.Кнорринг, Л.Червинская, В.Смоленский, И.Одоевцева, Н.Оцуп , И.Голенищев-Кутузов, Ю.Мандельштам, Ю.Терапиано и др. Их судьба сложилась различно. Набоков и Газданов завоевали общеевропейскую, в случае Набокова, даже мировую славу. Алданов, начавший активно печатать исторические романы в самом известном эмигрантском журнале «Современные записки», примкнул к «старшим». Практически никто из младшего поколения писателей не мог заработать на жизнь литературным трудом: Газданов стал таксистом, Кнут развозил товары, Терапиано служил в фармацевтической фирме, многие перебивались грошовым приработком. Характеризуя положения «незамеченного поколения», обитавшего в мелких дешевых кафе Монпарнаса, В.Ходасевич писал: «Отчаяние, владеющее душами Монпарнаса… питается и поддерживается оскорблениями и нищетой… За столиками Монпарнаса сидят люди, из которых многие днем не обедали, а вечером затрудняются спросить себе чашку кофе. На Монпарнасе порой сидят до утра потому, что ночевать негде. Нищета деформирует и само творчество». Наиболее остро и драматично тяготы, выпавшие на долю «незамеченного поколения», отразились в бескрасочной поэзии «парижской ноты», созданной Г.Адамовичем . Предельно исповедальная, метафизическая и безнадежная «парижская нота» звучит в сборниках Поплавского (Флаги ), Оцупа (В дыму ), Штейгера (Эта жизнь , Дважды два – четыре ), Червинской (Приближение ), Смоленского (Наедине ), Кнута (Парижские ночи ), А.Присмановой (Тень и тело ), Кнорринг (Стихи о себе ). Если старшее поколение вдохновлялось ностальгическими мотивами, то младшее оставило документы русской души в изгнании, изобразив действительность эмиграции. Жизнь «русского монпарно» запечатлена в романах Поплавского Аполлон Безобразов , Домой с небес . Немалой популярностью пользовался и Роман с кокаином Агеева. Широкое распространение приобрела и бытовая проза: Одоевцева Ангел смерти , Изольда , Зеркало , Берберова Последние и первые. Роман из эмигрантской жизни .

Исследователь эмигрантской литературы Г.Струве писал: «Едва ли не самым ценным вкладом писателей в общую сокровищницу русской литературы должны будут признаны разные формы нехудожественной литературы – критика, эссеистика, философская проза, высокая публицистика и мемуарная проза». Младшее поколение писателей внесло значительный вклад в мемуаристику: Набоков Другие берега , Берберова Курсив мой , Терапиано Встречи , Варшавский Незамеченное поколение , В.Яновский Поля Елисейские , Одоевцева На берегах Невы , На берегах Сены , Г.Кузнецова Грасский дневник .

Набоков и Газданов принадлежали к «незамеченному поколению», но не разделили его судьбы, не усвоив ни богемно-нищенского образа жизни «русских монпарно», ни их безнадежного мироощущения. Их объединяло стремление найти альтернативу отчаянию, изгнаннической неприкаянности, не участвуя при этом в круговой поруке воспоминаний, характерной для «старших». Медитативная проза Газданова, технически остроумная и беллетристически элегантная была обращена к парижской действительности 1920 – 1960-х. В основе его мироощущения – философия жизни как формы сопротивления и выживания. В первом, в значительной степени автобиографическом романе Вечер у Клэр Газданов давал своеобразный поворот традиционной для эмигрантской литературы теме ностальгии, заменяя тоску по утраченному реальным воплощением «прекрасного сна». В романах Ночные дороги , Призрак Александра Вольфа , Возвращение Будды спокойному отчаянию «незамеченного поколения» Газданов противопоставил героический стоицизм, веру в духовные силы личности, в ее способность к преображению. Своеобразно преломился опыт русского эмигранта и в первом романе В.Набокова Машенька , в котором путешествие к глубинам памяти, к «восхитительно точной России» высвобождало героя из плена унылого существования. Блистательных персонажей, героев-победителей, одержавших победу в сложных, а подчас и драматичных, жизненных ситуациях, Набоков изображает в своих романах Приглашение на казнь , Дар , Ада , Подвиг . Торжество сознания над драматическими и убогими обстоятельствами жизни – таков пафос творчества Набокова, скрывавшийся за игровой доктриной и декларативным эстетизмом. В эмиграции Набоков также создает: сборник рассказов Весна в Фиальте , мировой бестселлер Лолита , романы Отчаяние , Камера обскура , Король, дама, валет , Посмотри на арлекинов , Пнин , Бледное пламя и др.

В промежуточном положении между «старшими» и «младшими» оказались поэты, издавшие свои первые сборники до революции и довольно уверенно заявившие о себе еще в России: Ходасевич, Иванов, Цветаева, Адамович. В эмигрантской поэзии они стоят особняком. Цветаева в эмиграции переживает творческий взлет, обращается к жанру поэмы, «монументальному» стиху. В Чехии, а затем во Франции ей написаны Царь-девица , Поэма Горы , Поэма Конца , Поэма воздуха , Крысолов , Лестница , Новогоднее , Попытка комнаты . Ходасевич издает в эмиграции вершинные свои сборники Тяжелая лира , Европейская ночь , становится наставником молодых поэтов, объединившихся в группу «Перекресток». Иванов, пережив легковесность ранних сборников, получает статус первого поэта эмиграции, выпускает поэтические книги, зачисленные в золотой фонд русской поэзии: Стихи , Портрет без сходства , Посмертный дневник . Особое место в литературном наследии эмиграции занимают мемуары Иванова Петербургские зимы , Китайские тени , его известная поэма в прозе Распад атома . Адамович публикует программный сборник Единство , известную книгу эссе Комментарии .

Центры рассеяния

Основными центрами рассеяния русской эмиграции явились Константинополь, София, Прага, Берлин, Париж, Харбин. Первым местом беженства стал Константинополь – очаг русской культуры в начале 1920-х. Здесь оказались бежавшие с Врангелем из Крыма русские белогвардейцы, которые затем рассеялись по Европе. В Константинополе в течение нескольких месяцев издавался еженедельник «Зарницы», выступал А.Вертинский . Значительная русская колония возникла и в Софии, где выходил журнал «Русская мысль». В начале 1920-х литературной столицей русской эмиграции стал Берлин. Русская диаспора в Берлине до прихода к власти Гитлера составляла 150 тысяч человек. С 1918 по 1928 в Берлине было зарегистрировано 188 русских издательств, большими тиражами печаталась русская классика – Пушкин, Толстой, произведения современных авторов – Бунина, Ремизова, Берберовой, Цветаевой, был восстановлен Дом искусств (по подобию петроградского), образовалось содружество писателей, музыкантов, художников «Веретено», работала «Академия прозы». Существенная особенность русского Берлина, – диалог двух ветвей культуры – зарубежной и оставшейся в России. В Германию выезжают многие советские писатели: М.Горький , В.Маяковский, Ю.Тынянов , К.Федин. «Для нас нет в области книги разделения на Советскую Россию и эмиграцию», – декларировал берлинский журнал «Русская книга». Когда надежда на скорое возвращение в Россию стала угасать и в Германии начался экономический кризис, центр эмиграции переместился в Париж, с середины 1920-х – столицу русского зарубежья.

К 1923 в Париже обосновались 300 тысяч русских беженцев. В Париже живут: Бунин, Куприн, Ремизов, Гиппиус, Мережковский, Ходасевич, Иванов, Адамович, Газданов, Поплавский, Цветаева и др. С Парижем связана деятельность основных литературных кружков и групп, ведущую позицию среди которых занимала «Зеленая лампа» . «Зеленая лампа» была организована в Париже Гиппиус и Мережковским, во главе общества встал Г.Иванов. На заседании «Зеленой лампы» обсуждались новые книги, журналы, обсуждались работы русских литераторов старшего поколения. «Зеленая лампа» объединяла «старших» и «младших», в течение всех предвоенных лет была наиболее оживленным литературным центром Парижа. Молодые парижские литераторы объединились в группу «Кочевье», основанную ученым-филологом и критиком М.Слонимом. С 1923 по 1924 в Париже собиралась также группа поэтов и художников «Через». Парижские эмигрантские газеты и журналы представляли собой летопись культурной и литературной жизни русского зарубежья. В дешевых кафе Монпарнаса разворачивались литературные дискуссии, создавалась новая школа эмигрантской поэзии, известная как «парижская нота». Литературная жизнь Парижа сойдет на нет с началом Второй мировой войны, когда, по словам Набокова, «станет на русском Парнасе темно». Русские писатели-эмигранты останутся верны приютившей их стране, оккупированному Парижу. Термин «Сопротивление» возникнет и приживется в среде русских эмигрантов, многие из которых окажутся его активными участниками. Адамович запишется добровольцем на фронт. Писательница З.Шаховская станет сестрой в военном госпитале. Мать Мария (поэтесса Е.Кузьмина-Караваева) погибнет в немецком концлагере, Газданов, Оцуп, Кнут примкнут к Сопротивлению. Бунин в горькие годы оккупации напишет книгу о торжестве любви и человечности (Темные аллеи ).

Восточные центры рассеяния – Харбин и Шанхай. Молодой поэт А.Ачаир организует в Харбине литературное объединение «Чураевка». Его собрания включали до 1000 человек. За годы существования «Чураевки» в Харбине было выпущено более 60 поэтических сборников русских поэтов. В харбинском журнале «Рубеж» печатались поэты А.Несмелов, В.Перелешин, М.Колосова. Существенное направление харбинской ветви русской словесности составит этнографическая проза (Н.Байков В дебрях Маньчжурии , Великий Ван , По белу свету ). С 1942 литературная жизнь сместится из Харбина в Шанхай.

Научным центром русской эмиграции долгое время была Прага. В Праге был основан Русский народный университет, там бесплатно учились 5 тысяч русских студентов. Сюда же перебрались многие профессора и преподаватели вузов. Важную роль в сохранении славянской культуры, развитии науки сыграл «Пражский лингвистический кружок» . С Прагой связано творчество Цветаевой, которая создает в Чехии лучшие свои произведения. До начала Второй мировой войны в Праге выходило около 20 русских литературных журналов и 18 газет. Среди пражских литературных объединений – «Скит поэтов», Союз русских писателей и журналистов.

Русское рассеяние затронуло и Латинскую Америку, Канаду, Скандинавию, США. Писатель Г.Гребенщиков, переехав в 1924 в США, организовал здесь русское издательство «Алатас». Несколько русских издательств было открыто в Нью-Йорке, Детройте, Чикаго.

Основные события жизни русской литературной эмиграции

Одним из центральных событий жизни русской эмиграции станет полемика Ходасевича и Адамовича , продолжавшаяся с 1927 по 1937. В основном полемика разворачивалась на страницах парижских газет «Последние новости» (печатался Адамович) и «Возрождение» (печатался Ходасевич). Ходасевич полагал главной задачей русской литературы в изгнании сохранение русского языка и культуры. Он ратовал за мастерство, настаивал на том, что эмигрантская литература должна наследовать величайшие достижения предшественников, «привить классическую розу» к эмигрантскому дичку. Вокруг Ходасевича объединились молодые поэты группы «Перекресток»: Г.Раевский, И.Голенищев-Кутузов, Ю.Мандельштам, В.Смоленский. Адамович требовал от молодых поэтов не столько мастерства, сколько простоты и правдивости «человеческих документов», возвышал голос в защиту «черновиков, записных книжек». В отличие от Ходасевича, противопоставившего драматическим реалиям эмиграции гармонию пушкинского языка, Адамович не отвергал упадническое, скорбное мироощущение, а отражал его. Адамович – вдохновитель литературной школы, вошедшей в историю русской зарубежной литературы под именем «парижской ноты» (А.Штейгер, Л.Червинская и др.). К литературным спорам Адамовича и Ходасевича присоединилась эмигрантская пресса, виднейшие критики эмиграции А.Бем, П.Бицилли, М.Слоним, а также В.Набоков, В.Варшавский.

Споры о литературе шли и в среде «незамеченного поколения». Статьи Газданова, Поплавского о положении молодой эмигрантской литературы внесли свою лепту в осмысление литературного процесса за рубежом. В статье О молодой эмигрантской литературе Газданов признавал, что новый социальный опыт и статус покинувших Россию интеллигентов, делает невозможным сохранение иерархического облика, искусственно поддерживаемой атмосферы дореволюционной культуры. Отсутствие современных интересов, заклинание прошлого превращает эмиграцию в «живой иероглиф». Эмигрантская литература стоит перед неизбежностью освоения новой реальности. «Как жить? – спрашивал Поплавский в статье О мистической атмосфере молодой литературы в эмиграции . – Погибать. Улыбаться, плакать, делать трагические жесты, проходить, улыбаясь на огромной глубине, в страшной нищете. Эмиграция – идеальная обстановка для этого». Страдания русских эмигрантов, которыми должна питаться литература, тождественны откровению, они сливаются с мистической симфонией мира. Изгнаннический Париж, по мнению Поплавского, станет «зерном будущей мистической жизни», колыбелью возрождения России.

На атмосферу русской литературы в изгнании значительным образом повлияет полемика сменовеховцев и евразийцев. В 1921 в Праге вышел сборник Смена вех (авторы Н.Устрялов, С.Лукьянов, А.Бобрищев-Пушкин – бывшие белогвардейцы). Сменовеховцы призывали принять большевистский режим, во имя родины пойти на компромисс с большевиками. В среде сменовеховцев зародится идея национал-большевизма и использования большевизма в национальных целях. Трагическую роль сменовеховство сыграет в судьбе Цветаевой, муж которой С.Эфрон работал на советские спецслужбы. В том же 1921 в Софии был выпущен сборник Исход к Востоку . Предчувствия и свершения. Утверждения евразийцев . Авторы сборника (П.Савицкий, П.Сувчинский, князь Н.Трубецкой, Г.Флоровский) настаивали на особом промежуточном положении России – между Европой и Азией, видели Россию как страну с мессианским предназначением. На евразийской платформе выходил журнал «Версты», в котором печатались Цветаева, Ремизов, Белый.

Литературно-общественные издания русской эмиграции

Одним из самых влиятельных общественно-политических и литературных журналов русской эмиграции были «Современные записки» , издававшиеся эсерами В.Рудневым, М.Вишняком, И.Бунаковым (Париж, 1920–1939, основатель И.Фондаминский-Буняков). Журнал отличался широтой эстетических взглядов и политической терпимостью. Всего вышло 70 номеров журнала, в которых печатались наиболее известные писатели русского зарубежья. В «Современных записках» увидели свет: Защита Лужина , Приглашение на казнь , Дар Набокова, Митина любовь и Жизнь Арсеньева Бунина, стихотворения Иванова, Сивцев Вражек Осоргина, Хождение по мукам Толстого, Ключ Алданова, автобиографическая проза Шаляпина. Журнал давал рецензии на большинство вышедших в России и за рубежом книг практически по всем отраслям знаний.

С 1937 издатели «Современных записок» стали выпускать также ежемесячный журнал «Русские записки» (Париж, 1937– 1939, ред. П.Милюков), который печатал произведения Ремизова, Ачаира, Газданова, Кнорринг, Червинскую.

Основным печатным органом писателей «незамеченного поколения», долгое время не имевших своего издания, стал журнал «Числа» (Париж, 1930–1934, ред. Оцуп). За 4 года вышло 10 номеров журнала. «Числа» стали рупором идей «незамеченного поколения», оппозицией традиционным «Современным запискам». «Числа» культивировали «парижскую ноту» и печатали Иванова, Адамовича, Поплавского, Блох, Червинскую, Агеева, Одоевцеву. Поплавский так определял значение нового журнала: «Числа» есть атмосферическое явление, почти единственная атмосфера безграничной свободы, где может дышать новый человек». В журнале публиковались также заметки о кино, фотографии, спорте. Журнал отличало высокое, на уровне дореволюционных изданий, качество полиграфического исполнения.

Среди наиболее известных газет русской эмиграции – орган республиканско-демократического объединения «Последние новости» (Париж, 1920–1940, ред. П.Милюков), монархическое выражавшее идею белого движения «Возрождение» (Париж, 1925–1940, ред. П.Струве), газеты «Звено» (Париж, 1923– 928, ред. Милюков), «Дни» (Париж, 1925–1932, ред. А.Керенский), «Россия и славянство» (Париж, 1928–1934, ред. Зайцев) и др.

Судьба и культурное наследие писателей первой волны русской эмиграции – неотъемлемая часть русской культуры 20 в., блистательная и трагическая страница в истории русской литературы.

ВТОРАЯ ВОЛНА ЭМИГРАЦИИ (1940-е – 1950-е годы)

Вторая волна эмиграции, порожденная второй мировой войной, не отличалась таким массовым характером, как эмиграция из большевистской России. Со второй волной СССР покидают военнопленные, перемещенные лица – граждане, угнанные немцами на работы в Германию. Большинство эмигрантов второй волны селились в Германии (преимущественно в Мюнхене, имевшем многочисленные эмигрантские организации) и в Америке. К 1952 в Европе насчитывалось 452 тысячи бывших граждан СССР. 548 тысяч русских эмигрантов к 1950 прибыло в Америку.

Среди писателей, вынесенных со второй волной эмиграции за пределы родины оказались И.Елагин , Д.Кленовский, Ю.Иваск , Б.Нарциссов, И.Чиннов, В.Синкевич, Н.Нароков, Н.Моршен, С.Максимов, В.Марков, Б.Ширяев, Л.Ржевский, В.Юрасов и др. На долю выехавших из СССР в 1940-е выпали тяжелые испытания. Это не могло не сказаться на мироощущении литераторов: самыми распространенными темами в творчестве писателей второй волны становятся лишения войны, плен, ужасы большевистского террора.

В эмигрантской поэзии 1940–1950-х преобладает политическая тематика: Елагин пишет Политические фельетоны в стихах, антитоталитарные стихи публикует Моршен (Тюлень , Вечером 7 ноября ). Виднейшим поэтом второй волны критика наиболее часто называет Елагина. Основными «узлами» своего творчества он называл гражданственность, беженскую и лагерную темы, ужас перед машинной цивилизацией, урбанистическую фантастику. По социальной заостренности, политическому и гражданскому пафосу стихи Елагина оказывались ближе советской поэзии военного времени, нежели «парижской ноте».

К философской, медитативной лирике обратились Иваск, Кленовский, Синкевич. Религиозные мотивы звучат в стихах Иваска. Принятие мира – в сборниках Синкевич Наступление дня , Цветение трав , Здесь я живу . Оптимизмом и гармоничной ясностью отмечена лирика Д.Кленовского (книги Палитра , След жизни , Навстречу небу , Прикосновение , Уходящие паруса , Певучая ноша , Теплый веч ер , Последнее ). Значителен вклад в эмигрантскую поэзию и Чиннова, Т.Фесенко, В.Завалишина, И.Буркина.

Герои, не сжившиеся с советской действительностью, изображены в книгах прозаиков второй волны. Трагична судьба Федора Панина в романе Юрасова Параллакс . С.Марков полемизирует с шолоховской Поднятой целиной в романе Денис Бушуев . К лагерной теме обращаются Б.Филиппов (рассказы Счастье , Человеки , В тайге , Любовь, Мотив из «Баядерки» ), Л.Ржевский (повесть Девушка из бункера (Между двух звезд )). Сцены из жизни блокадного Ленинграда изображает А.Даров в книге Блокада , об истории Соловков пишет Ширяев (Неугасимая лампада ). Выделяются книги Ржевского Дина и Две строчки времени , в которых повествуется о любви пожилого человека и девушки, о преодолении непонимания, жизненного трагизма, барьеров в общении.

Большинство писателей второй волны эмиграции печатались в выходившем в Америке «Новом журнале» и в журнале «Грани» .

ТРЕТЬЯ ВОЛНА ЭМИГРАЦИИ (1960–1980-е годы)

С третьей волной эмиграции из СССР преимущественно выезжали представители творческой интеллигенции. Писатели-эмигранты третьей волны, как правило, принадлежали к поколению «шестидесятников», немаловажную роль для этого поколения сыграл факт его формирования в военное и послевоенное время. «Дети войны», выросшие в атмосфере духовного подъема, возлагали надежды на хрущевскую «оттепель» ,однако вскоре стало очевидно, что коренных перемен в жизни советского общества «оттепель» не сулит. Началом свертывания свободы в стране принято считать 1963, когда состоялось посещение Н.С.Хрущевым выставки художников-авангардистов в Манеже. Середина 1960-х – период новых гонений на творческую интеллигенцию и, в первую очередь, на писателей. Первым писателем, высланным за границу, становится в 1966 В.Тарсис.

В начале 1970-х СССР начинает покидать интеллигенция, деятели культуры и науки, в том числе, писатели. Из них многие были лишены советского гражданства (А.Солженицын, В.Аксенов, В.Максимов, В.Войнович и др.). С третьей волной эмиграции за границу выезжают: Аксенов, Ю.Алешковский, Бродский, Г.Владимов, В.Войнович, Ф.Горенштейн, И.Губерман, С.Довлатов, А.Галич, Л.Копелев, Н.Коржавин, Ю.Кублановский, Э.Лимонов, В.Максимов, Ю.Мамлеев, В.Некрасов, С.Соколов, А.Синявский, Солженицын, Д.Рубина и др. Большинство писателей эмигрирует в США, где формируется мощная русская диаспора (Бродский, Коржавин, Аксенов, Довлатов, Алешковский и др.), во Францию (Синявский, Розанова, Некрасов, Лимонов, Максимов, Н.Горбаневская), в Германию (Войнович, Горенштейн).

Писатели третьей волны оказались в эмиграции в совершенно новых условиях, они во многом были не приняты своими предшественниками, чужды «старой эмиграции». В отличие от эмигрантов первой и второй волн, они не ставили перед собой задачи «сохранения культуры» или запечатления лишений, пережитых на родине. Совершенно разный опыт, мировоззрение, даже разный язык мешали возникновению связей между поколениями. Русский язык в СССР и за границей за 50 лет претерпел значительные изменения, творчество представителей третьей волны складывалось не столько под воздействием русской классики, сколько под влиянием популярной в 1960-е американской и латиноамериканской литературы, а также поэзии М.Цветаевой, Б.Пастернака, прозы А.Платонова. Одной из основных черт русской эмигрантской литературы третьей волны станет ее тяготение к авангарду , постмодернизму . Вместе с тем, третья волна была достаточно разнородна: в эмиграции оказались писатели реалистического направления (Солженицын, Владимов), постмодернисты (Соколов, Мамлеев, Лимонов), антиформалист Коржавин. Русская литература третьей волны в эмиграции, по словам Коржавина, это «клубок конфликтов»: «Мы уехали для того, чтобы иметь возможность драться друг с другом ».

Два крупнейших писателя реалистического направления, работавшие в эмиграции – Солженицын и Владимов. Солженицын создает в изгнании роман-эпопею Красное колесо , в котором обращается к ключевым событиям русской истории 20 в. Владимов публикует роман Генерал и его армия , в котором также касается исторической темы: в центре романа события Великой Отечественной войны, отменившие идейное и классовое противостояние внутри советского общества. Судьбе крестьянского рода посвящает свой роман Семь дней творенья В.Максимов. В.Некрасов, получивший Сталинскую премию за роман В окопах Сталинграда , после выезда публикует Записки зеваки , Маленькую печальную повесть .

Творчество Аксенова, лишенного советского гражданства в 1980, отражает советскую действительность 1950–1970-х, эволюцию его поколения. Роман Ожог дает панораму послевоенной московской жизни, выводит на авансцену героев 1960-х – хирурга, писателя, саксофониста, скульптора и физика. В роли летописца поколения Аксенов выступает и в Московской саге .

В творчестве Довлатова – редкое, не характерное для русской словесности соединение гротескового мироощущения с отказом от моральных инвектив, выводов. Его рассказы и повести продолжают традицию изображения «маленького человека». В своих новеллах он передает стиль жизни и мироощущение поколения 1960-х, атмосферу богемных собраний на ленинградских и московских кухнях, советскую действительность, мытарства русских эмигрантов в Америке. В написанной в эмиграции Иностранке Довлатов иронически изображает эмигрантское существование. 108-я улица Квинса, изображенная в Иностранке , – галерея шаржей на русских эмигрантов.

Войнович за рубежом пробует себя в жанре антиутопии – в романе Москва 2042 , в котором дана пародия на Солженицына и изображена агония советского общества.

Синявский публикует в эмиграции Прогулки с Пушкиным , В тени Гоголя .

К постмодернистской традиции относят свое творчество Соколов, Мамлеев, Лимонов. Романы Соколова Школа для дураков , Между собакой и волком , Палисандрия являются изощренными словесными структурами, в них отразилась постмодернистская установка на игру с читателем, смещение временных планов. Маргинальность текста – в прозе Мамлеева, в настоящий момент вернувшего себе российское гражданство. Наиболее известные произведения Мамлеева – Крылья ужаса , Утопи мою голову , Вечный дом , Голос из ничто . Лимонов имитирует соцреализм в повести У нас была прекрасная эпоха , отрицает истэблишмент в книгах Это я – Эдичка , Дневник неудачника , Подросток Савенко , Молодой негодяй .

Видное место в истории русской поэзии принадлежит Бродскому, получившему в 1987 Нобелевскую премию за «развитие и модернизацию классических форм». В эмиграции он публикует стихотворные сборники и поэмы.

Оказавшиеся в изоляции от «старой эмиграции» представители третьей волны открыли свои издательства, создали альманахи и журналы. Один из известнейших журналов третьей волны, «Континент» , был создан Максимовым и выходил в Париже. В Париже также издавался журнал «Синтаксис» (М.Розанова, Синявский). Наиболее известные американские издания – газеты «Новый американец» и «Панорама», журнал «Калейдоскоп». В Израиле был основан журнал «Время и мы», в Мюнхене – «Форум». В 1972 в США начинает работать издательство «Ардис» , И.Ефимов основывает издательство «Эрмитаж». Вместе с этим, свои позиции сохраняют такие издания, как «Новое русское слово» (Нью-Йорк), «Новый журнал» (Нью-Йорк), «Русская мысль» (Париж), «Грани» (Франкфурт-на-Майне).

Татьяна Скрябина

Долгое время это была неисследованная по идеологическим причинам область русской культуры. Еще в 20-х годах эмигрантская литература была объявлена враждебной нашему мировоззрению как явление «буржуазного распада», после чего последовали запрети­тельные меры. Произведения писателей-эмигрантов, даже тех, кто еще до революции вошел в историю отечественной культуры, изымались из библиотек, прекратилось их издание. Так было вплоть до середины 50-х гг., когда в обстановке хрущевской «оттепели» положение на некоторое время несколько изменилось. Но лишь с середины 80-х гг. началась систематическая публикация произве­дений писателей русского зарубежья и изучение их творчества. Но возникла и другая крайность - оценка литературы русского зару­бежья некритически позитивно, а советской - негативно. С этим нельзя согласиться. И эмигрантская литература неодинакова по своему уровню. И советская литература, даже в условиях тоталитар­ного режима, вписала в отечественную и мировую культуру выда­ющиеся имена, великолепные произведения, в которых продол­жала великие традиции отечественной культуры.

Литература русского зарубежья - одна из блестящих страниц отечественной культуры, созданная ее крупнейшими мастерами, оказавшимися в эмиграции. В эмигрантской литературе были представлены поэты и писатели самых разных идейно-художественных течений, сложившихся еще в дореволюционной России в начале XX в.,- и зачинатели русского символизма, и бывшие акмеисты, и представители футуристических течений, а также те, кто не примы­кал, как, например, М. Цветаева, ни с каким течением.

Заметной фигурой в литературе русского зарубежья был Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865-1941) - один из «отцов» русского символизма. Он приобрел известность как прозаик-романист, ли­тературный критик и публицист. До революции его сделала попу­лярным трилогия «Христос и Антихрист». В своем творчестве он последовательно утверждал концепцию мистико-религиозного раз­вития мира - через противоречия небесного и земного к гармони­ческому синтезу.

В эмиграции происходит определенное падение славы Мереж­ковского, хотя публиковался он много. Писал в основном художе­ственно-философскую прозу с ярко выраженными субъективными суждениями о мире, человеке, истории. В таком роде написаны и книги «Тайна трех», «Наполеон», «Иисус Неизвестный», а также художественные исследования о Данте, Франциске Ассизском, Жанне д"Арк и др. В «Современных записках» в 1924-25 гг. печатались его романы «Рождение богов», «Тутанхамон на Крите» и «Мессия«. В ряду его исторических книг центральной стала книга «Иисус Неизвестный», в которой он вернулся к своим утопиям о грядущем царстве «Третьего Завета» и «третьего человечества», где будут сняты глубочайшие противоречия, свойственные миру.

Спутница Мережковского на протяжении всей его жизни, раз­делявшая его философские и религиозные искания - Зинаида Николаевна Гиппиус (1869-1945) - поэт, один из крупнейших представителей старшего символизма. Эмигрантское творчество Гиппиус состоит из стихов, воспоминаний, публицистики. В 1921 г. она опубликовала часть своего «Петербургского дневника», так называемую «Черную книжку». И надо отдать должное поэтической интуиции автора - она писала: «...большевики - парманентная война, безысходная война. Большевистская власть в России - порождение, детище войны. И пока она будет - будет война. Гражданская? Как бы не так! Просто себе война, только двойная еще, и внешняя и внутренняя».

В 1922 г. в Берлине вышел ее первый эмигрантский сборник «Стихи. Дневник. 1911-1921 гг.» - основная тема стихов - поли­тика. Но затем в поэзии она начинает возвращаться к своим «вечным темам» - о человеке, любви и смерти. Лучшее из стихов, что создано ею в эмиграции, вошли в сборник «Сияние». Из прозаических произведений сама 3. Гиппиус особенно ценила роман «Мемуары Мартынова» и повесть «Перламутровая трость», в основе которых необычайные любовные приключения главного героя и вновь размышления о сущности любви, веры, человеческого бытия. Мему­арная проза Гиппиус это - «Живые лица» (воспоминания о многих русских писателях), и незавершенная книга о Мережковском - «Дмитрий Мережковский» (Париж, 1951). Зинаида Гиппиус до конца дней была убеждена в некой посланнической миссии русской эмиграции, считая и себя посланницей тех сил, которые единствен­но и обладают правдой истории и во имя этой правды не приемлют новой России.

Роль другого основателя русского символизма - Константина Дмитриевича Бальмонта (1867-1942) в литературной жизни русско­го зарубежья несколько скромнее, хотя и писал он достаточно много. Из наиболее значительных книг Бальмонта, вышедших за рубежом, интересны: «Дар земли» (Париж, 1921), «Сонеты солнца, меда и луны» (Берлин, 1923), «Мое - Ей» (Прага, 1924), «В раздвинутой дали» (Белград, 1930), «Северное сияние» (Париж, 1931). Наряду с великолепными, в этих сборниках есть и слабые стихи. Бальмонт был также замечательным переводчиком и внес в этом качестве большой вклад в русскую культуру. Он перевел, снабдив статьями и комментариями Шелли, Эдгара По, Кальдерона, а также О. Уайль­да, Марло, Лопе де Вега, Гауптмана и др. Он же сделал и стихо­творный перевод «Слова о полку Игореве».

Крупным поэтом русского символизма, оказавшимся в эмигра­ции (уехал в 1924 г. в научную командировку и остался в Италии), был Вячеслав Иванович Иванов (1866-1949). С 1926 г. по 1934 г. был профессором новых языков и литератур в учебных заведениях Италии. Опубликовал «Римские стены» и больше стихов не писал. После 1944 г. вернулся к замыслу своего монументального романа «Повесть о Светомире-царевиче», но из намеченных 12 книг напи­сал только 5. Продолжила работу над романом Ольга Александровна Шор, которая располагала архивом Иванова и была знакома с замыслом и планом романа. За полтора десятилетия она издала еще четыре книги. Роман в его замысле - миф о человеке (Светомире), который через преображение плоти и духа преодолевает свою греховную человеческую природу. Повествование должно было закончиться видением царства Божия на очищенной от греха земле, вселяющим надежду на некое мистическое возрождение человека и человечества.

Их поэтов, примыкавших к акмеистам, наиболее заметным в эмиграции был Владислав Филицианович Ходасевич (1886-1939). Личность и творчество его были и остаются предметом острых споров и противоречивых оценок. На протяжении всей своей жизни Ходасевич опубликовал лишь пять небольших книг стихов: «Моло­дость» (1908), «Счастливый домик» (1914), «Пути зерна» (из стихов 1917-1920 гг.; 1920 г.) и два-уже в эмиграции: «Тяжелая лира» (Берлин, 1923) и «Собрание стихов» (1927), в которых доминирует чувство пессимизма, связанное с невозможностью творить вне России. Ему принадлежит блестящий роман о Державине (Париж, 1921), множество историко-литературных статей, в том числе и о Пушкине. Незадолго до смерти вышла книга воспоминаний Хода­севича «Некрополь» (о Брюсове, Сологубе, Гумилеве, Белом, Горь­ком, Блоке, Есенине и мн. др.).

Георгий Викторович Адамович (1894-1972) -тоже из бывших акмеистов. Как поэт писал в эмиграции мало. В 1939 г. вышел сборник стихов «На Западе». Много и трудно размышлял Адамович о судьбах и путях русской зарубежной литературы. В 1955 г. в Нью-Йорке вышла его книга «Одиночество и свобода», где он как бы подводит итог своим раздумьям о литературе и писателях эмиграции. Считался одним из лучших критиков среди литерато­ров-эмигрантов.

Еще один известный поэт - Георгий Владимирович Иванов (1894-1958). В эмиграции переиздал свои сборники «Вереск» и «Сады» и только в 1931 г. появился новый сборник его стихов «Отплытие на остров Цитеру», а затем (1937) сборник «Розы», «Портрет без сходства» (1950), и наконец - «Стихи 1943-1958 гг.» (1988). Известен и как прозаик- в 1926 г. в Париже опубликовал книгу весьма субъективных литературных воспоминаний «Петер­бургские зимы».

Из эгофутуристов надо назвать Игоря Васильевича Северянина (Лотарева) (1887-1941). Оказавшись в эмиграции (в Эстонии), издал несколько сборников стихов: «Соловей» (1918), «Вервена» (1918), «Менестрель» (1921), романы в стихах - «Падучая стремни­на» (1925), «Колокола собора чувств» (1925), поэму «Роса оранже­вого часа» (1925), а также сборники «Классические розы» (1930), «Адриатика» (1932). Умер в нищете и безвестности в оккупирован­ном немцами Таллинне.

В последнее время становится все более популярным у нас и за рубежом имя Марины Цветаевой (1892-1941) - поэта, прозаика, критика. Мария Ивановна в 1922 г. уехала за границу к мужу - С.Я. Эфрону - бывшему офицеру Добровольческой армии. Вначале жила в Берлине (здесь вышли два сборника ее стихов: «Психея» и «Ремесло» - 1923 г.), затем в пригороде Праги (жить в столице было не по средствам) и в 1925 г. переселяется во Францию.

Для понимания отношения Цветаевой к миру и человеку в мире представляют интерес ее поэмы «Поэма горы» и «Поэма Конца» (1924) - в них проявился свойственный ей взгляд на человека, романтизация духовного начала. В эмиграции обращается и к драматургии - работает над трилогией по мотивам греческой ми­фологии - «Ариадна», «Федра», «Елена». Начинает много писать в прозе.

В 1932-1937 гг. все больше «уходит в себя», отдаляется от эмигрантской среды. Особенно тяжелым периодом эмигрантской жизни Марины Цветаевой были 1937-39 гг., когда она осталась с сыном Георгием в Париже в полном одиночестве. Муж - С.Я. Эф­рон, еще в начале 30-х гг. завербованный КГБ, работал в «Союзе возвращения», служившем прикрытием для агентуры КГБ, выехал в 1937 г. в Россию (он принимал участие в организации, наделавшего много шума, убийства советского разведчика Порецкого (Рейса), решившего не возвращаться в СССР).

В июне 1939 г. Цветаева возвращается в Москву. Вскоре ее муж С. Эфрон и дочь Ариадна были арестованы (мужа вскоре расстре­ляли) и Марина Цветаева остается одна с сыном. Живет очень трудно; ее стихи не печатают, а зарабатывает она на жизнь перево­дами. В августе 1941 г. вместе с группой писателей и их семьями эвакуировалась в Елабугу, где после неудачных попыток устроиться на какую-нибудь работу покончила с собой. Могила ее затеряна.

Трагический исход жизни Марины Цветаевой объясняется ско­рее всего не только материальной неустроенностью, равнодушием к ее судьбе со стороны писателей и писательской организации в то трудное время, но и все более нараставшим чувством одиночества. Случилось так, что она не нашла своего места в эмиграции, не оказалось для нее места и на Родине. Многое из литературного наследия Цветаевой в свое время не было опубликовано, многое осталось в архивах зарубежных издательств, в частных архивах, в ее личном архиве.

Только в последние годы началась работа по исследованию зарубежного творчества М. Цветаевой, ее вклада в русскую поэти­ческую культуру XX века.

Из писателей-реалистов (старшего поколения), оказавшихся в эмиграции, прежде всего надо сказать о Леониде Андрееве, Иване Бунине, Александре Куприне, Борисе Зайцеве, Иване Шмелеве и др.

Леонид Николаевич Андреев (1871-1919) после Октябрьской революции уехал из Петрограда в Финляндию, на дачу в Рейволе, где оказался в окружении деятелей белогвардейского правительства Юденича. Все они, по его мнению, были «шулеры и мошенники», спекулировавшие высокими идеалами любви к России. За границей он прожил очень мало. В Финляндии напишет свое последнее значительное произведение - роман-памфлет «Дневник Сатаны» - о похождениях Сатаны, воплотившегося в американского миллиар­дера.

Александр Иванович Куприн (1870-1938) осенью 1919 г. эмиг­рировал в Финляндию, а затем во Францию (хотя эмиграция его не была обусловлена какими-то четкими политическими причинами).

Произведения Куприна эмигрантского периода по философско­му содержанию и стилю отличаются от его дореволюционного творчества. Основной мотив их - тоска по отвлеченному идеалу человеческого бытия и ностальгический взгляд на прошлое.

В эмиграции печатался в газетах, толстых журналах, издал отдельными книгами «Колесо времени», «Елань», «Купол св. Иса-акия Далматского», «Юнкера», «Жаннета» и др. Пишет также сказки, легенды, фантастические повести, исполненные романти­ческого призыва к людям быть человечными.

Творчество^этого большого, талантливого писателя в эмиграции встречало, безусловно, положительное отношение. В 1937 г. он вернулся на родину, но прожил очень мало - в август 1938 г. скончался от рака в Ленинграде.

Иван Алексеевич Бунин (1870-1953 гг.) - первый русский пи­сатель, удостоенный Нобелевской премии в 1933 г. В официальном сообщении о присуждении Бунину Нобелевской премии говори­лось: «Решением Шведской академии от 9 ноября 1933 г. Нобелев­ская премия по литературе за этот год присуждена Ивану Бунину за правдивый артистический талант, с которым он воссоздал в художественной прозе типичный русский характер». Бунин продол­жал лучшие традиции русской литературной классики.

Февральскую революцию писатель воспринял как выход из тупика, в которых зашел царизм. Октябрьскую - враждебно. В 1918 г. уехал из Москвы, а в феврале 1920 г. вместе с остатками белогвардейцев покинул Россию. Откликом Бунина на октябрьскую революцию стали его очерки «Окаянные дни», которые он писал в Москве и Одессе в 1918-1920 гг. Это произведение - по суще­ству - его политическое кредо, выражение неприятия революции и новой России: «...одна из отличительных черт революции - бешеная жажда игры, лицедейства, позы, балагана. В человеке просыпается обезьяна». И далее: «Вот уже третий год идет нечто чудовищное. Третий год только низость, только грязь, только зверство».

Бунин трагически переживал разрыв с родиной. В своем твор­честве он замкнулся на воспоминаниях о России, на переживаниях навсегда ушедшего прошлого. В годы войны занял патриотическую позицию.

Основной интерес Бунина сосредоточился в эмиграции на «веч­ных темах», звучавших еще в дооктябрьском творчестве, о смысле бытия, о любви и смерти, о прошлом и будущем, которые перепле­тались с мотивами безысходности личной судьбы, с раздумьями о родине. Основные этапы творчества Бунина после 1924 г. обозна­чились в книгах: «Митина любовь» (1925), «Солнечный удар» (1927), «Божье древо» (1931), «Жизнь Арсеньева» (1930), «Освобождение Толстого» (1937), «Лика» (1939), затем появились «Темные аллеи» (1946) и наконец «Воспоминания» (1950). Поэтические произведе­ния Бунина были собраны в томике «Избранных стихов» (1929).

Самым значительным явлением в творчестве Бунина последних лет стал роман «Жизнь Арсеньева», в котором он пытался осмыслить события своей жизни и жизни России предреволюционного вре­мени.

В 1934-35 гг. издательство «Петрополис» выпустило в Берлине собрание сочинений Бунина в 11 томах. Иван Алексеевич Бунин до сих пор остается непревзойденным мастером слова. Его имя по праву стоит в ряду крупнейших писателей русской литературы. Похоронен Бунин на кладбище Сент-Женевьев-де Буа в пригороде Парижа.

Наиболее близким Бунину был Борис Константинович Зайцев (1881-1972), заявивший о себе еще в 1906 г. сборником рассказов «Тихие зори». В 1922 г. выехал вместе с семьей в Берлин, около года жил в Италии, затем - в Париже до самой смерти.

В творчестве Зайцева - ив тональности, и в тематике его произведений - ясно проявляется религиозное начало, как, напри­мер, в произведении «Преподобный Сергий Радонежский» (Париж, 1925 г.).

Самое обширное произведение Зайцева - автобиографическая тетралогия «Путешествия Глеба», включающая четыре романа: «За­ря» (1937), «Тишина» (1948), «Юность» (1950), «Древо жизни» (1953). Особняком в зарубежном творчестве Зайцева стоят романы: «Жизнь Тургенева» (1932), «Жуковский» (1952), «Чехов» (1954), написанные в стиле лирического импрессионизма.

Значительный вклад в литературу русской эмиграции внесли писатели Евгений Николаевич Чириков (1864-1932) («Жизнь Тар­ханова» - автобиографическая трилогия об извечном разрыве ин­теллигенции с народом и др.) и Иван Сергеевич Шмелев (1872-1950), заявившие о себе еще в начале века (книга очерков «На склонах Валаама» (1890), повесть «Человек из ресторана» (1911).

И.С. Шмелев встретил Февральскую революцию восторженно, Октябрьскую не принял, поселился в Алуште. Его сын - офицер Добровольческой армии, находился в лазарете в Феодосии, из которого был захвачен, а затем и расстрелян красными. Шмелев уехал из России; жил поначалу в Берлине, а затем во Франции.

Эмигрантский период творчества И. Шмелева был очень пло­дотворным. Вот только некоторые из его книг: очерки «Солнце мертвых» (1923) о послереволюционном быте в Крыму, где господ­ствовал голод, смерть, произвол; романы «История любовная» (1929), «Няня из Москвы» (1936), «Пути небесные» (1937-1948) и незаконченные: «Солдаты» (1930) и «Иностранец» (1938). Шмелев был одним из наиболее читаемых в эмиграции авторов. Очень высокую оценку критиков получили автобиографические вещи Шмелева: «Лето Господне» и «Богомолье», в которых воспевается старая патриархальная Россия.

Особенная фигура в русской литературе XX века, в том числе зарубежной, -Алексей Михайлович Ремизов (1877-1957). Основа его литературно-исторической концепции, сложившейся оконча­тельно уже в эмиграции, мысль о хаосе бытия, неверие в победу «божеского» над «дьявольским». Его творчеству присущи фанта­стичность и гротесковость, причем не как художественные приемы, как у Гоголя, а как суть, содержание самой жизни. Отсюда в его произведениях бредовые видения, страшные сны, галлюцинации, всякая нечисть - кикиморы, бесенята, лешие и т. п. Ремизов счи­тает, что в тайну мира и его «сфер» можно проникнуть лишь во сне, который для Ремизова есть «особая действительность», в нем живет душа, выражается мир души. В 1954 г. в Париже выходит собрание «литературных снов» Ремизова - «Мартын Задека. Сонник».

Октябрьскую революцию Ремизов не принял, увидев в ней окончательное разрушение своего идеала России. Тогда он и напи­сал «Слово о погибели земли Русской» (1917 г.). Вскоре писатель уехал в Берлин, а в 1923 г. переехал в Париж, где остался жить до конца дней.

Печатался он в эмиграции очень много. Откликом на револю­цию стала его книга «Взвихренная Русь» (1927). Тогда же Ремизов погрузился в свой мир сновидений, чертей и леших - «Докука и балагуры» (1923), «Трава-мурава» (1922), «Звенигород скликанный. Николины притчи» (1924). Многие его произведения - как бы пересказ сновидений. «Огонь вещей» (1954) - о снах в русской литературе... Сновидение, утверждает Ремизов, лежит в основе мифологии, в основе человеческой истории. В тайну высших кос­мических сфер человек может заглянуть только во сне. Космос в философии Ремизова объединял все живое. Одна из лучших книг Ремизова в эмиграции «Подстриженными глазами» (1954) имеет подзаголовок «Книга узлов и закрут памяти».

Под конец жизни много занимается историей литературы, пе­рерабатывая повести Древней Руси («Бесноватые. Савва Грудцын и Соломония» (1951), «Мелюзина Брунцвик» (1952), «Круг счастья. Легенда о царе Соломоне», «Тристан и Исольда» и др.).

Одной из трагических фигур русской эмиграции 20-х гг. был Михаил Осоргин (Ильин) (1872-1942). Любовь к Родине всегда сочеталась у него с любовью к свободе. Писатель был выслан из России в 1922 г. («Философский пароход»); добровольно, как он заявил, он никогда бы Россию не покинул. Оказавшись вдалеке от нее, несмотря на всю сложность эмигрантской жизни, всегда оста­вался русским патриотом. Основная тема его творчества - Россия. Русскую литературу считал единой и откликался на все лучшее, что появлялось и в советской России, и в русском зарубежье. Эта ставило его в особое положение в кругах эмиграции.

О России его книги: «Сивцев Вражек» (1928), «Свидетель исто­рии» (1931), «Книга о концах» (1935), а также мемуарного характера «Чудо на озере», «Вещи человека», «Времена». В романе «Сивцев Вражек» (в 1990 г. он издан в России) Осоргин писал о трагическом положении, в котором оказалась Россия в годы революции и гражданской войны, о том, что нельзя видеть правду нашей истории однозначной и односторонней, ибо она была, и ее не было ни у той, ни у другой стороны. Видеть в истории только красных и белых, вряд ли видеть истину: «Стена против стены стояли две братские армии, и у каждой была своя правда и своя честь... были и бились между собой две правды и две чести, и поле битв усеяли трупами лучших и честнейших».

Алексей Николаевич Толстой (1883-1945) - представитель рус­ского реализма начала века. В эмиграции был недолго - в 1922 г. с семьей вернулся в Россию. Там, в эмиграции, начал писать «Сестры» (1-ю часть известной трилогии), создает и такие произве­дения, где уходит от современности в мир фантастики: «Граф Калиостро» (1921), «Деревенский вечер» (1921). Пишет также «Де­тство Никиты». В годы эмиграции (1918-1922) Толстым были созданы также произведения на исторические темы «Наваждение», «День Петра», «Повесть Смутного времени», в которых автор пы­тается найти разгадку русского характера.

Несколько слов надо сказать о сатириконцах. Когда в августе 1918 г. прекратилось издание журнала «Новый сатирикон», боль­шинство сотрудников уехало за границу. Это А. Аверченко, Тэффи (Надежда Александровна Лохвицкая), Саша Черный (Александр Михайлович Гликберг), Бухов, Реми, Яковлев. Творчество их за рубежом достаточно обширно. Особенно много печатались"Тэффи, Саша Черный, Аверченко (например, «Рассказы циника», Прага, 1922, или роман «Шутки мецената»). Это были блестящие сатирики. Их творчество до революции и в эмиграции составило целую эпоху в истории русской сатирической литературы.

И еще об одном интересном авторе зарубежья - Евгения Замя­тине. Печататься начал еще до революции. В 1914 г. была опубли­кована его повесть «На куличках». После Октябрьской революции Замятин не собирался эмигрировать. Он активно участвовал в культурной работе, публиковал очень много статей по проблемам литературы и искусства и т. д. В 1920 г. написал роман «Мы», который на родине не был напечатан, а впервые появился в Англии в 1924 г. на английском языке. Постепенно усиливается газетная травля писателя, его пьеса «Блоха», шедшая с неизменным успехом, была снята с репертуара, а книги были запрещены; роман «Мы» квалифицировался как «злобный памфлет на Советское государст­во». В 1931 г. Замятин при содействии Горького получил разрешение выехать за границу, хотя эмигрантом себя на считал, рассчитывая вернуться на Родину.

Роман Замятина «Мы» (у нас опубликован в 1990 г.) - антиуто­пия, роман-предупреждение в возможном будущем. И вместе с тем это вещь остросовременная. Роман переносит нас в общество осуществленной мечты, где решены все материальные проблемы, реализовано для всех математически выверенное счастье, а вместе с тем здесь упразднена свобода, человеческая индивидуальность, право на свободу воли и мысли. Этот роман как бы отклик на распространенную в первые годы после Октября 1917 г. наивную веру в возможность осуществления коммунистических утопий. За­мятин создал много великолепных рассказов, трагедию «Аттила» - о нашествии варваров на дряхлеющий Рим, и исторически досто­верную, виртуозную по стилю повесть «Бич Божий» (о гибнущем Риме).

Особо в ряду писателей русского зарубежья стоит имя Владимира Владимирович Набокова (1899-1977 гг.). Он не только завоевал всемирную известность, но стал одинаково «своим» для русско- и англоязычной интеллектуальной публики. Им написано восемь романов на русском языке: «Машенька» (опубликован в 1926 г.), «Защита Лужина», «Приглашение на казнь» и др.- и восемь рома­нов - на английском: «Истинная жизнь Себастьяна Найта» (1939), роман «Лолита», наделавший много шума, и др.

Проза Набокова интеллектуально перенасыщенная, стилисти­ческая переизбыточная, как считают некоторые литературоведы, вызывает большой интерес во многих странах. Публикация его произведений у нас, начавшаяся в период перестройки, с большим удовлетворением была встречена читающей публикой. В.В. Набоков внес серьезный вклад в пушкиниану. В 1964 г. он издал 4 томный комментарий к «Евгению Онегину» с прозаическим переводом пушкинского романа.

; Список писателей-эмигрантов первой волны и их произведений можно продолжать очень долго. Сейчас это огромное духовное богатство постепенно возвращается к нам. В последние годы бьии изданы у нас многие из названных и неназванных здесь произведе­ний. Теперь уже, кажется, не осталось тех, кто будет отрицать, что литература русского зарубежья - это богатейший пласт отечествен­ной культуры. И по корням своим, и по сюжетам, по всему своему духу она в своих лучших произведениях высоко несла великие традиции русской классики. Во многом эта литература «питалась» ностальгией. В этом ее сила и слабость. Сильная сторона прежде всего в том, что она дала прекрасные образцы поэзии и прозы на материалах дореволюционной России. Слабость - оторванность ее от тех реальных процессов, которые протекали на Родине - обре­кала ее на то, что литература русского зарубежья не имела будущего, не могла иметь продолжения ее потомками эмигрантов. Но будущее ее оказалось в другом - новые волны эмиграции пополнили ряды писателей русского зарубежья.

Много заметных и крупных имен в литературе русского зару­бежья вписала третья волна эмиграции. Это, как правило, не была добровольная эмиграция. Писателей, деятелей искусства, имевших мужество не смириться с попранием элементарных прав человека и свободы творчества, путем систематической травли, преследова­ний, угрозами вынуждали покинуть Родину или просто выбрасыва­ли за ее пределы.

Возглавляет этот обширный список по праву Александр Исаевич Солженицын.

Солженицын прошел по фронтам Великой Отечественной вой­ны, был награжден орденами и медалями. В конце войны был арестован как «изменник Родины» (по доносам, за свои литератур­ные произведения). Более десяти лет - тюрьмы, лагеря, ссылка и первая реабилитация в 1957 году. Смертельная болезнь - рак - и чудесное исцеление. Широкая известность в пору хрущевской «от­тепели» и замалчивание в годы застоя.

Литературная судьба Солженицына открылась в 1962 г. публи­кацией повести «Один день Ивана Денисовича» в журнале «Новый мир», которым руководил тогда А.Т. Твардовский. Не будет преуве­личением сказать, что повесть эта стала вершиной литературного и общественного подъема 60-х годов. Она принесла авторую извест­ность. (Повесть выдвигалась журналом на соискание Ленинской премии, но времена менялись, «оттепель» заканчивалась и ни о какой премии речи уже быть не могло.) В это же время был опубликован ряд рассказов Солженицына и прежде всего «Матре-нин двор». По словам одного из выдающихся и честнейших писа­телей нашего времени - Виктора Астафьева - «Матренин двор» стал настоящим откровением и отправной точкой целого направ­ления нашей литературы - писателей «деревенщиков».

Огромное значение повести «Один день Ивана Денисовича» не только в том, что она открыла в литературе лагерную тему. Солже­ницын показал страдания простого человека, который в нравствен­ном отношении чище, выше, чем многие руководители и деятели той поры, которых сейчас представляют жертвами и героями-стра­дальцами. Иван Денисович - истинно русский человек, как стан­ционный смотритель Пушкина, Максим Максимыч в «Герое нашего времени», мужики и бабы в «Записках охотника» Тургенева, тол­стовские крестьяне, бедные-люди Достоевского.

В 1970 г. Солженицыну была присуждена Нобелевская премия по литературе. А на его родине началась и все более усиливалась травля писателя. В печати публикуются «письма трудящихся», пи­сателей, ученых, под которыми стоят подписи и многих увенчанных наградами маститых тогда деятелей литературы и искусства. «Лите­ратурный власовец» - еще не самые сильные выражения подобных писем.

В феврале"1974 г., после выхода на Западе книги «Архипелаг ГУЛАГ», и когда «выжить» из страны Солженицына путем травли не удалось, его схватили, втолкнули в самолет и вывезли в ФРГ, лишив советского гражданства. Многие годы писатель жил и работал в США, в штате Вермонт.

Солженицын - явление русской литературы, художник миро­вого масштаба. В. Астафьев, скупой на похвалы, говорит, что с выходом «Архипелага ГУЛАГ» и «Красного колеса» перед советским читателем предстает величайших писатель современности, подвиж­ник духа.

В конце 1991 г. в Неаполе состоялся Международный симпози­ум, посвященный Солженицыну. Открывая его, профессор Витто-рио Страде отмечал, что Солженицын - более чем писатель. В таких своих произведениях, как «Архипелаг ГУЛАГ» и «Красное колесо» он выступает не только как выдающийся писатель, но и глубокий исследователь-историк, ищущий в российском прошлом корни зла, приведшие его родину к упадку и запустению. В постижение сложности исторических процессов своего времени он внес вклад, превышающий вклад кого бы то ни было из его современников. Проблемам будущего России и мира посвящена его грандиозная публицистическая деятельность.

Не все бесспорно во взглядах Солженицына на прошлое и будущее. Он критикует тезис, утверждающий преемственность меж­ду Россией до и послеоктябрьской, но и его антитезис, отрицающий преемственность между этими двумя периодами, не бесспорен. Россия предстает в виде непонятной жертвы постороннего культур­ного и политического вмешательства. Возникает представление, что большевистская революция стала возможной в результате деятель­ности демонических личностей, ярко представленных в эпизоде, озаглавленном «Ленин в Цюрихе». Вызывает вопрос и его поиск некоего мифического нового пути, не капиталистического (запад­ного. Критика им Запада, вполне резонная, вызывает обвинение его в антизападничестве) и не коммунистического. В поисках такого пути было в прошлом растрачено много сил и не только в России. Взгляды Солженицына на эти проблемы содержат утопические элементы христианского социализма.

Интересны и значимы воззрения Солженицына на роль, место, долг художника в современном мире. Они нашли яркое отражение в его Нобелевской лекции.

В Нобелевской лекции Солженицын говорит о великой силе и таинстве искусства, о литературе, как живой памяти народа, о трагедии русской литературы. «Смелая национальная литература осталась там (те в ГУЛАГе), погребенная не только без гроба, но даже без нижнего белья. Голая, с биркой на пальце ноги. Ни на миг не прерывалась русская литература! - а со стороны казалась пус­тыней. Где мог бы расти дружный лес, осталось после всех лесопо­валов два-три случайно обойденных дерева». Заканчивается лекция призывом к писателям всего мира: «Одно слово правды весь мир перетянет». Сам Солженицын во всей своей жизни и творчестве руководствуется сформированным им и ставшим знаменитым фун­даментальным принципом - «жить не по лжи».

Еще один лауреат Нобелевской премии по литературе из третьей волны эмиграции - поэт Иосиф Александрович Бродский (1940- 1998).

Его творчество у нас было неизвестно широкой публике, но его знали в кругах интеллигенции. Стихи его не печатались. Поэта осудили за «тунеядство» и сослали на север, а в 1972 г. изгнали из СССР. В период преследований, когда возникла угроза изгнания, один из его друзей писатель В. Марамзин, пытаясь помочь поэту, собрал все им здесь написанное и имевшееся у знакомых. Получи­лось пять томов машинописного текста, которые он передал в самиздат, за что был арестован и осужден на 5 лет тюремного заключения условно. Марамзин покинул СССР, живет в Париже, где опубликован ряд его произведений (повесть «История женитьбы Ивана Петровича» и ряд других в традициях Кафки, Платонова, литературы абсурда: «Блондин обеего цвета», «Смешнее, чем преж­де», «Тянитолкай» и т. д.). Что касается произведений И. Бродского, то во второй половине 90-х гг. началось издание его сочинений в семи томах. Появился ряд работ, посвященных поэту: книги Л. Бат-кина «Тридцать третья буква», Н. Стрижевской «О поэзии Иосифа Бродского», переиздан сборник интервью В. Полухиной «Бродский глазами современников», а в 1998 г. еще одна книга - «Иосиф Бродский: труды и дни», составленная Л. Лосевым и П. Вайлем.

Драматична судьба известного, талантливого писателя - Викто­ра Платоновича Некрасова, автора одной из правдивейших книг об Отечественной войне - повести «В окопах Сталинграда» (за кото­рую получил Сталинскую премию), романа «В родном городе» и др. Однако стоило ему в 1962 г., еще в период хрущевской оттепели, опубликовать в «Новом мире» великолепные очерки «По обе сто­роны океана», как начались и все более усиливались гонения, обыски на квартире, задержания, отказы в публикациях и т. д. Некрасов вынужден был уехать за границу. Его лишили советского гражданства. Жил в Париже, сотрудничал в журнале «Континент», где опубликовал ряд вещей. Очень переживал свою эмиграцию. Скончался в сентябре 1987 г. в больнице Парижа. Такая же грустная участь постигла талантливого поэта-певца Александра Галича, вы­нужденного уехать из страны и скончавшегося также в Париже.

Еще один талантливый писатель - Василий Аксенов, творческая судьба которого начиналась вроде бы благополучно. С 1959 г. он успешно публикует свои рассказы, повести, романы, завоевывая признательность читателя. Популярность принесла повесть «Кол­леги» (и снятый по ней одноименный фильм), искренне описывав­шая быт и мышление советской молодежи. С 1965 г. Аксенов все больше обращался к распространенным в современной мировой литературе формам гротеска, абсурда, ирреальности. Это отразилось в его произведениях «Жаль, что вас не было с нами» (1965), «Затоваренная бочкотара» (1968), «Мой дедушка-памятник» (1972), «Поиски жанра» (1978). В 1978 г. Аксенов был одним из инициаторов создания альманаха «Метрополь», изданного без раз­решения цензуры (первоначально в восьми экземплярах). Начались гонения властей. В 1980 г. Аксенов уезжает за границу, живет в Вашингтоне. Регулярно печатается. В 1980 г. вышел его роман «Ожог» (сейчас он издан и у нас), антиутопия «Остров Крым», получившие широкую известность во многих странах. В 1989 г. закончил роман на английском языке «Желток яйца».

Были высланы или вынуждены уехать и такие известные писа­тели, как Владимир Войнович - автор романа-анекдота «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина», первоначаль­но изданного за границей (у нас опубликован в журнале «Юность» № 12 за 1988 и № 1-2 за 1989 г.) За рубежом же вышел ряд его произведений, в частности, роман «Москва, 2042» - роман-анти­утопия, роман-предупреждение, в котором изображается нерадост­ное будущее Советского Союза, которое его ожидает, если перестройка не получится. Вынуждены были жить и работать за рубежом Георгий Владимов - автор «Верного Руслана», крупней­ший литературовед и писатель Лев Копелев, философ и писатель Александр Зиновьев - автор великолепных сатир «Зияющие высо­ты» и «Гомо Советикус».

Литература третьей волны эмиграции представлена, помимо названных выше и широко известных в мире, также многими именами, которые нам были почти или совсем неизвестны. Только в конце 1991 г. была издана антология русского зарубежья «Третья волна», которая дает определенное представление о некоторых из них. Это С. Довлатов, Ф. Берман, В. Матлин, Ю. Мамлеев, С. Юрье-нен, К. Косцинский, О. Кустарев, Э. Лимонов, И. Ратушинская, Саша Соколов и др. Конечно, трудно судить о них по отдельным, как правило, небольшим произведениям, помещенным в антологии. Это, может быть, и не величины первого порядка, но авторы, которые пытаются «заявить о себе».